Артем Кочеровский - Варщик 4 [СИ]

Лучше бы я его и в правду грохнул. Перебирая руками, я пополз ко второму колодцу. Охранник со смятым лицом отполз в сторону. Он посмотрел на меня из-подо лба, а когда понял, что я не собираюсь его добивать, пополз к своему другу, прибитому к дереву.

К ближайшему колодцу я добрался быстро. Заглянул внутрь — пусто. Третий находился чуть дальше, за северной стенкой бункера. Рысью я добрался до заброшенного входа, а оттуда двинул шагом. Резервный запас энергии закончился. Стихли эмоции, снизился адреналин, навалилась усталость. К третьему колодцу я добрался на дрожащий руках. На дне лежал Башмак. Темный сгусток на фоне черного дна. Не шевелился.

— Башмак, ты в порядке?! — голос внутри колодца показался чужим. — Слышишь меня?! Сейчас я тебя вытащу!

На веревке я спустился вниз. Нащупал на шее у механика слабый пульс, а вот дыхание не различил. Если оно и было, то чертовски слабое. Потребовалось около минуты, чтобы привыкнуть к темноте. Жадная земля опять завела свою шарманку. Энергетическое поле принялось высасывать остатки энергии. Время беспощадно уходило, делая нас обоих слабее. В мозгу у меня верталась сложная трехточечная система крепления с большим узлом в районе груди:

— Извиняй, мужик, но наверх поедем без удобств! — послал я свои мысли в задницу.

В десять петель обмотал Башмака за ноги и закрепил узлом. Ухватился за веревку и пополз наверх. Материя больше не сдерживала даже такую никчемную боль, как боль в ладонях. Шершавый канат стягивал кожу, наращивал мозоли.

Плечи заржавели. Мысленно я переставлял руки, точно вращал катамаранными лопастями. На деле — они очень сильно запаздывали. Словно я запустил тяжелое приложение на дохлом компьютере и наблюдал слайд-шоу вместо плавной картинки.

Кромка колодца осталась позади. В глаза ударил солнечный свет, и я с облегчением увидел, что за мной никто не пришел. Тридцать секунд передышки. Легче стало? Ни капли. Ещё тридцать. Понятно. Легче не станет.

Прижимаюсь к земле и спускаю руки в колодец. Ладони сами по себе разжимаются, чувствуя грубую текстуру веревки. Они не хотят этого повторять. Я заставляю.

Тащу Башмака наверх. Его ноги вздымаются к небу. Тело ещё не оторвалось от земли, и тяжесть кажется сносной, а вот дальше… Руки и плечи превратились в железные заготовки. Не столько болят, сколько не слушаются. Я приказываю локтям сгибаться, а кистям — перехватывать веревку. И те, и другие свисают, будто заклинивший замок.

Бросаю Башмака на дно и отползаю от колодца. На одних руках мне его не вытащить. Подползаю к опоре, вокруг которой держится веревка. Упираюсь в верёвку задней стороной шеи. Тащу к краю холма, толкаясь задницей и руками. Двигаюсь медленно, но надежно. Черчу задницей на земле зигзагообразный ров. Руками поддерживаю равновесие, толкаюсь и поправляю веревку.

В ясном небе появляется одинокая туча. Закрывает солнце и погружает холм в прохладную темень. Я смотрю вдаль и вижу, как шевелятся деверья. Мчится подкрепление из деревни. Принимаю его за мираж и волоку себя дальше.

Длинномер работает плохо. По моим подсчетам Башмак давно должен был показаться из колодца. Его всё нет. Подбадриваю себя мыслями о последнем рывке и перекатываюсь через муравейник. Пересохшая почва соскальзывает, и я качусь на ней обратно, будто на санках с горы. Соскакиваю на каменный пласт и кое-как останавливаюсь. Потерял четыре драгоценных метра. Верёвка дрожит под напряжением, а Башмак долбится плечами и головой о стенки колодца.

Выбираю новый маршрут по каменному пласту. Смещаюсь чуть левее и взбираюсь на возвышенность. Из колодца показываются башмаки Башмака. Я ускоряюсь, но веревку клинит. Толкаю спиной. Ни в какую. Был бы механик был в сознании, он мог бы изогнуться телом, чтобы пройти ребристый порог. Пробую рывками. Ещё и ещё…

Туча прошла, но опасное предчувствие никуда не делось. Совсем скоро они появятся здесь. Сотрясающие удары сердца отдаются в грудь. Они создают невидимый фон, похожий на белый шум. Через толчки и писк в перепонках я слышу топот чьих-то ног. Или это очередной мираж?

Толкаюсь по скальной породе. С верхнего слоя срываются камешки и впиваются в ладони. Задница — один сплошной синяк. Теперь я похож на попавшуюся в капкан птицу, которая беспомощно бьется, не желая признать, что порвать силки ей не под силу.

Что-то горячее стекает по шее за шиворот. Веревка протерла между позвонками засечку и впитывает мою кровь. Дергаю телом. Раз, второй, третий! Дело, кажется, пошло. Я наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Но почему не сдвинулся Башмак?

Скольжу взглядом по канату и замечаю, что на перегибе скалы веревка расслоилась. Ниточки с одной стороны порвались и разъехались в разные стороны, закрутившись. Шевелюсь, и от этого канат перетирается ещё быстрее. Он становится длиннее, а обувь Башмака обратно погружается в колодец.

К посторонним звукам и топоту ног прибавляется треск каната. Веревка точит мне шею и гудит, точно до предела натянутая струна. Сползаю на метр по камню и вваливаюсь в крохотную лощинку. Освобождаю руки и цепляюсь за верёвку. Нужно подтянуть её и перехватить перед надорванным местом. Рывок, второй, третий. Башмак выглядывает из колодца, но мне не успеть.

— Пообещай, что поможешь мне?!

Рядом со мной стоит Табиа. Она обошла бункер с другой стороны и подошла со спины. Верёвка удлиняется, шапки разорванной бахромы отдаляются друг от друга, будто пара, которая решила расстаться. Табиа смотрит мне в глаза и протягивает руку:

— Обещай!

Кое-как я освобождаю правую руку и протягиваю окровавленную ладонь:

— Обещаю!

Мы жмем руки. Но это не просто рукопожатие. Я чувствую что-то прохладное. В рукопожатии что-то трескается и подсвечивается фиолетовым. Я отнимаю руку и смотрю на ладонь. Сгусток энергии перетекает в руку. У Табии на руке такой же, и он тоже перемещается в её тело.

Канат рвется, и я падаю навзничь. Из-под ног Табии взрываются песчаные фонтаны, через секунду она стоит у колодца. Лохмотья одежды раскачиваются из стороны в сторону, поочерёдно сгибаются локти, пока на поверхности не показывается Башмак.

Табиа шла впереди, а мы с Башмаком плелись за ней. Материя механика напоминала выгоревшую спираль лампочки накаливания. Напряжение порвало вольфрамовую нить, оставив в стеклянной оболочке тусклую дугу. С секунды на секунду она должна была окончательно потухнуть, но всё никак не сдавалась. Башмак цеплялся за деревья, заваливался на кустарники, запинался о корни и падал на колени.

— Сайлок, давай перекурим, а?!

— Я бы с радостью…

Моя материя потихоньку отогревалась, но я выжимал из неё примерно столько же, сколько она давала, сохраняя баланс. Баланс измученного инвалида.