Полина Громова - Владыки Безмирья

Проводив кавалькаду взглядом, я почувствовал острое желание вернуться к храму и посидеть на его ограде еще пару часов. Сколько же меня не было в этом мире, что здесь столько всего произошло? Месяц? Два?..

Движение по центральной улице быстро возобновили, и я смог ее перейти. Но в училище я не пошел — шатался по улицам без толку и связанных мыслей в голове, пока не выбился из сил. Когда добрел до дома Боггета, рухнул как подкошенный на лавку около завалины.

Проснулся я ночью от холода и не сразу понял, где нахожусь. Посмотрел вверх — надо мной россыпью сияли крупные низкие звезды. Таращило в небо оголенные ветви дерево во дворе училища, громада здания оплывала в темноту, как огарок огромной черной свечи. На земле лежал тусклый квадрат от света, горящего в доме. Я кое-как поднялся, подобрал плащ, которым кто-то меня заботливо накрыл, и зашел в дом. Постучал костяшками о косяк и прошел в комнату, не дожидаясь ответа.

Боггет был один. Он занимался перевязкой: отмочил и снял бинты и теперь пытался перетянуть грудь заново.

— Помочь?

— Давай.

Я оставил плащ на лавке у двери, прошел в комнату.

— Извини меня. Я не хотел тебя ранить. Не соображал, что делаю.

— Ничего! Заживет, на мне все как на собаке, сам же знаешь. В какой-то степени я и правда собака, только не простая, — Боггет задорно подмигнул. — Я в свое время Тиффи вообще чуть на тот свет не отправил. Но он меня лопатой по голове оприходовал, хех…

— Ты сказал, Тиффи? Зок Тиффи?

— Ну да. Он меня после респа, то есть после воскрешения, выхаживал.

Я задумался. Выходит, когда несколько лет назад Боггет появился в нашем училище, он пришел не просто откуда-то со стороны, а из самого Безмирья? Собака… Ясно же, что это была не какая-нибудь дворняжка. А кто тогда был в питомнике из псовых… Я задумался. Никого, кажется, не было. Зверье я знал на перечет, поскольку сам за ним ухаживал, так что, если бы там был кто-то подобный, я бы… И тут в моей голове возник образ здоровенного зверя, которого держали не в вольере, а в большой, отдельной, крепкой сбитой клетке в дальнем конце бестиариума, — существо с мощной челюстью и огромными зубами, нечто среднее между медведем и волком, такое тяжелое, что под ним прогибались половицы. Называлось это существо бирдог. Его зачем-то привез в училище один из взрослых ведьмаков. Подходить к бирдогу было запрещено, держали его не для тренировок, а для того, чтобы время от времени напоминать подрастающему поколению ведьмаков о том, с чем они могут столкнуться в своей профессии. Было много опасений из-за того, что такое чудовище держат в училище, так что пробыл он там совсем недолго — его забрали, увезли… Так всем сказали, хотя ходили слухи, будто бы этот монстр однажды ночью бесследно исчез. Я считал это обычной страшилкой — как и рассказы о том, что бирдог на самом деле не исчез, а прячется где-то в училище и по ночам выходит на охоту. Теперь же оказывалось, что немного истины в слухах все-таки было.

Я по-другому взглянул на Боггета. Пожалуй, в нем действительно было что-то от того могучего зверя, которого мне довелось увидеть, — та же нахрапистость, та же ярость в минуты гнева. Но унаследовал ли инструктор эти качества от бирдога? Сдается мне, он, наоборот, выбрал для воплощения зверя, подходящего себе по характеру. А вот легкая сутулость, физическая сила, инертность в движениях и улучшенная регенерация вполне могли перейти к Боггету от бирдога. Интересно, а знал ли в училище, куда на самом деле исчез бирдог, еще кто-нибудь, кроме Тиффи? А что если этого зверя кто-то привез специально для Боггета? И если так, то знает ли сам инструктор об этом?..

— Да затягивай сильней, не больно, — потребовал Боггет.

Я послушался. Боггет, хоть и хорохорился, все-таки рыкнул от боли.

— Извини. Ты сам сказал…

— Да знаю я! — Боггет затянул последний узел, поворочался, проверяя повязки, осторожно натянул рубаху. — Нормально все, не переживай. А ты чего на улице-то спал? Чего в дом не пошел? Я ж не запираю, а ночи уже холодные.

Я опустился на лавку напротив него.

— Чего не пошел? — эхом повторил я, вспоминая, как и почему уснул на лавке. Сердце медленно, накатом защемило. — Боггет… Я дурак, Боггет. От меня Рида ушла.

Он вздохнул.

— Знаю… Выпить хочешь?

— Давай.

Боггет поднялся, достал бутыль, разлил по кружкам какую-то мутную дрянь с резким запахом. Мне пить не хотелось, Боггету не следовало пить алкоголь из-за ранения. Но мы оба сделали по паре глотков.

— Прости, что не сказал сразу, — произнес Боггет хрипловатым голосом. — Она давно собиралась. С первых дней, как мы вернулись, не знала, куда себя деть, а потом надумала… Я надеялся, увидит тебя живого — передумает. Выходит, не передумала.

Я кивнул. От выпитого на желудке стало мерзко.

— Боггет, что мне делать? Как ее вернуть? Это вообще возможно?

Инструктор снова вздохнул, взялся за бутыль.

— Будешь еще?

Я помотал головой — нет, мол. Боггет кивнул и долил только себе.

— Сэм… Понимаешь… Я не знаю, как вернуть Риду. Я пытался ее отговорить. Но меня она не послушала. Тим тоже не хотел ее отпускать. Они поссорились, и сильно. А Киф не стал вмешиваться — ну, ты сам понимаешь… Сэм… Мы же не рассказывали ей ничего.

Я поднял голову и посмотрел на него.

— Что значит — ничего не рассказывали?

Боггет наморщил лоб, отвернулся.

— О том, что ты вернешься… Что можешь вернуться.

Если я и захмелел с пары глотков алкоголя на голодный желудок, то всякий хмель тут же вынесло из моей головы.

— То есть, как это вы ей ничего не сказали? Она что, не знала, что я вернусь?

Боггет резко повернул голову и уставился на меня.

— А ты? Ты сам, что, знал, что вернешься? Ты был в этом уверен? Чего тогда сам не предупредил ее заранее — мол, милая, если я тут копыта отброшу, не плачь, я скоро к тебе вернусь, целенький и невредимый? Так, что ли? Хотел, чтобы она тебя ждала? — Боггет подался вперед. — А что если бы она тебя никогда не дождалась? Так было бы лучше?

Я опешил.

— Но вы же говорили… Ты, Киф… Я…

— Что — ты? Считаешь, что стал безмирником? Вернулся с того света и думаешь, что этого достаточно?

— Ну, да… Наверное, да.

Боггет ухмыльнулся. Алкоголь забирал его быстро.

— Я же тебе говорил, — он постучал себя пальцем по виску. — Безмирье — это в голове. Если ты попал в него, еще не значит, что ты станешь героем. Если тебя в нем убили, не значит, что ты сможешь воскреснуть. Если ты воскрес, не значит, что сумеешь вернуться в Безмирье. Самая большая иллюзия этого мира — твоя уникальность. Не думай, что Безмирье ждет тебя. Оно не играет на твоей стороне. У него может быть только одна сторона — своя.

— Постой, Боггет. Я понимаю, ты прав, но все же… Почему вы ничего не сказали Риде? Она умная, она могла бы сама решить, ждать меня или не ждать.