Сергей Чехин - Я попал в ЛитРПГ-2, или как прокачать суккуба

Подрагивающие колени суккубы сомкнулись, мои ладони легли на поясницу и скользнули вверх — сперва несмело, затем уверенно, прямиком под куртку — вдоль рубцов, мимо завязанных узлом тесемок с накатом на острые бугорки лопаток, а оттуда сразу вниз — по бокам к упругому основанию хвостика.

А что в это время вытворял длиннющий и во всех смыслах хорошо подвешенный язык не передать ни на одном языке мира. Десять делений фиала меньше чем за десять секунд близости — до сих пор удивляюсь, как только нигде ничего не лопнуло. Мы припали губами, как умирающие от жажды к бутылке ключевой воды и пили друг друга до последней капли. Несмотря на поистине адскую страсть, стучащее пневмомолотом сердце обливал тот же мед, что и в далеком ночном наваждении, но в разы гуще и горячее. Я насыщался не возбуждением единым, меня одолевали страх потери, волнение перед скорым расставанием и тревога за сокрытое туманом войны будущее. Зато знал наверняка — хочу растянуть момент как можно дольше, чтобы клеймом отпечатать в мозгу и унести в бесконечное путешествие по долине смерти.

— Хорош... — девушка отпрянула и облизнулась, — уже челюсть занемела. Продолжим, когда вернешься, — подруга чмокнула на прощанье и подмигнула.

— Хира, я...

— Потом, — голос звякнул скрещенными клинками, на побледневшее лицо упала тень. — Тебе пора. Навешай этому педику за всю хурму.

***

То, что я увидел на средней палубе, больше всего напоминало внутренний двор тюрьмы — громадного, мать его, Алькатраса размером с пригородный поселок. Вдоль бортов и по центру тянулись каюты — три ряда по три яруса — их разделяли расширяющиеся к корме коридоры, утопающие во тьме подобно подгорным туннелям. Свет столбами падал сквозь редкие решетки в потолке, а в промежутках между ними царила чуть разбавленная тьма, где без труда спрятался бы и рядовой игрок, а не разбойник с прокачанным стелсом. Представить сложно, сколько эльфов здесь размещались прежде — тысячи, десятки тысяч? — и заблудиться среди нагромождений построек проще, чем в гонконгских трущобах.

Поэтому старался не приближаться к дверям и черным провалам окон — оставался на свету, вслушивался в любые, даже самые тихие шорохи, и пристально следил за пляшущими на периферии зрения тенями, каждая из которых могла вознаградить невнимательность кинжалом в спину. И попутно вспоминал, как вытащить рогу из инвиза, не прощупывая все встречные углы огненными шарами.

— Ты ведь понимаешь, что сопротивление — бессмысленно?

Крутанулся на триста шестьдесят, оставив черные разводы на досках, и вскинул руки, но голос, казалось, лился отовсюду, будто вещал сам сумрак.

— Не бесполезно, отнюдь, — вкрадчиво шептала полутьма знакомым фальцетом психопата. — Просто смысла нет. Никто не запретит долбить лбом стенку, только... зачем? Ведь за стеной пустота. Или же там спрятано вовсе не то, что хочешь найти. Ты думаешь на несколько шагов вперед. Просчитываешь комбинации и держишь в уме все ходы в попытке повлиять на итог. Но... — сгустившийся воздух зашелестел кожаным плащом, — проблема в том, что партия уже сыграна.

Пропустил слова безумца мимо ушей и сосредоточился на том, ради чего и отважился на столь рискованное мероприятие.

— Я здесь! — вертелся на месте, выискивая врага и готовясь нанести удар в любой момент. — Как ты просил! Отпусти Надю.

— Сам отпустишь, — Корица усмехнулся. — Если выживешь, конечно. А если сольешься, милашку освободят твои друзья. Все честно. Никакого обмана. Кстати... вот вертишься, крутишься, суетишься, но в упор ничего не видишь. Потому что не знаешь, куда надо смотреть. Таких, как ты — самовлюбленных и слепых — объединяет одна исключительная черта — непробиваемая детская наивность. Все вы на полном серьезе считаете, что мир играет по вашим правилам. Не так? Тогда почему хмуришься и поджимаешь губы? Полагаешь, я вру? Да ни разу. И это легко доказать.

Из ниоткуда со свистом выпорхнул метательный нож и вонзился в плечо на половину клинка и чиркнув по костям. Вспышка боли и страха на миг окунула в непроглядное марево, а левую часть тела словно ошпарили раскаленным маслом. Скрючился в три погибели, шипя сквозь стиснутые зубы, и вырвал оружие, добавив к и без того удивительным очучениям слепящие вспышки, подкатившую тошноту и привкус желчи.

Разумеется, Хорвату ничто не мешало метнуть сталь в голову или горло, но обнаглевший от безнаказанности ублюдок полностью вжился в роль кота и предлагал примерить шкуру мышки. Проще говоря, решил всласть поиграться, растягивая удовольствие от собственного превосходства и наслаждаясь чужими страданиями, как и положено прирожденному маньяку. Что же, пусть в этой катке я мышь, но даже ребенок знает, кто кому навешает — Том Джерри или Джерри Тому.

— Почему не бежишь? — шептала тьма. — Прячься! Продумывай ходы. Расписывай графики. Складывай и вычитай, считай проценты и вероятности. Или еще раз угостить чем-нибудь остреньким? Не жалко. Но помни — маленьких ножиков всего пять, а за ними очередь большого. Впрочем, чего распинаюсь — ты с ним уже знаком.

Я стоял в падающем с потолка золотистом столбе, зажимая рану и озираясь по сторонам. План предателя прост до безобразия — спугнуть во мрак, где против разбойника нет шансов. Тьма — вотчина убийцы, моя же — свет, как бы странно это ни звучало с учетом полученного класса.

— Беги! — вслед за отрывистым воплем вылетел второй кинжал и впился в икру, на полногтя не достав до кости.

Притворился, что в бессилье рухнул на колено, а сам внимательно ощупал рукоятку, морщась и дыша быстрее загнанного коня. Тонкий штырь торчал под небольшим — градусов тридцать — углом, а значит, противник выхаживал по террасе второго яруса, прячась под навесом верхних кают от лучей из вентиляционных решеток. Левое плечо, левая нога — одно направление, разные точки, подтверждающие мое предположение. Но бить наугад по-прежнему чревато — если промахнусь, враг занервничает, испугается и прикончит на месте. Такие кадры стоят из себя неустрашимых хищников лишь на безопасной дистанции, а почуяв клюв жареного петуха в известном месте, сразу прекращают спектакль и делают все ради быстрой и безболезненной победы. Увы, я находился в слишком уязвимой позиции, чтобы колдовать куда попало, в то время как Хорват непрерывно держал на прицеле, и в меткости выродка сомневаться не приходилось.

— Геройствуешь? — Корица хохотнул. — Ну-ну. Рука по локоть в жопе, а Петрушка все пыжится. Лучше весели меня — спрячься, покричи, умоляй о пощаде. Шевелись, не то заскучаю. А это чревато. Давай!

Пауза после выкрика означала одно — враг потянулся к ножнам за очередным снарядом. Траектория броска вычислена, время атаки определено, и как только до уха долетел нарастающий свист, резко развернулся и со всей силы тряхнул пропитанным насквозь рукавом. Алые капли веером упали на стену, отчетливо заметные на белых досках даже в полумраке. И лишь широкий участок посредине пунктирной линии остался чист и в прямом смысле не запятнан, будто каюту в этом месте заслонила невидимая преграда.