Сергей Чехин - Я попал в ЛитРПГ-2, или как прокачать суккуба

Наспех вогнав в сферу два кубика энергии, швырнул заклинание точно в цель — заранее морально приготовившись и ни секунды не сомневаясь, ведь разбойники ребята прыткие, затормозишь — и снова потеряешь. Крик, раздавшийся после взрыва, запомнится на всю оставшуюся жизнь. Так кричат, упав с небольшой высоты, или угодив под не успевшую разогнаться машину, или когда пальцы по нерасторопности зажимает прессом. Когда боль недостаточно сильна для шока или потери сознания, и пострадавший чувствует накатывающую волну от первого касания до полного растекания по всему телу.

Файербол разворотил настил под Хорватом, и убийца грохнулся под ноги, издав новый вопль — тихий, протяжный, больше похожий на стон, но оттого не менее жуткий. Несмотря на все расчеты и приготовления, шар угодил не в парня, а лопнул рядом, о чем говорила уцелевшая, хоть и заметно потрепанная одежда и слегка покрасневшая кожа. Но кровь на губах, под носом и в ушах намекала на тяжелейшие внутренние повреждения. Взрывная волна переломала ребра, отчего Корица часто и мелко дышал, а малейший хрип или кашель отражались гримасами невыносимых мучений. И, тем не менее, психопат раз за разом натягивал улыбку, не моргая глядя в глаза.

— Петрушка, — на последнем издыхании прошептал предатель. — Полишинель. Гиньоль...

Помня о фокусах разбойника, склонился над телом, держа левую руку наготове, и пальцами правой коснулся выгнутого буквой «Г» запястья. Пульс еще прощупывался, но с каждой секундой толчки становились все слабее, и девять ударов спустя полностью исчезли. Интриган, маньяк и предатель отошел в мир иной с коронной ухмылкой на залитом кровью лице, таращась мутным взглядом в видимые лишь ему дали, словно ничего серьезного и не случилось. Я же пребывал бесконечно далеко от мертвецкого спокойствия и завидовал тем, кто навеки глух к любым заботам и тревогам.

Мама, я только что убил человека. Это реальность или иллюзия?

Конечно, кто-то скажет — так ему и надо. Другие одобрят — правильно, отомстил за подругу. Третьи возразят: какое еще убийство, это чистой воды самооборона — вон ножами весь истыкан, даже самый гуманный и справедливый суд оправдает. Мне же было откровенно плевать на доводы, увещевания и попытки разума договориться с совестью. Сидел, свесив голову, и мечтал, чтобы все сложилось иначе — причем с самого начала. Чтобы никаких книг, договоров и подозрительных личностей — сычевал бы и дальше в своей норе, кодил потихоньку и страдал от воздержания.

К черту все это. Просто к черту...

От угрюмых мыслей отвлек далекий, едва различимый стук. На шум отыскал каюту, где заперли Надин, разрезал путы и долго гладил пленницу по дрожащей спине, собираясь с духом для последнего шага.

***

Кормовая лестница привела на квартердек, и первое, что бросилось в глаза — огромный трон, с присущей высшим эльфами искусностью вырезанный в пне цвета слоновой кости. Не меньше трех метров в высоту и полутора в диаметре, с вырубленной нишей, украшенной по краям замысловатой вязью, точностью обработки поспорившей бы и с промышленным лазером. Зубчатая корона представляла собой сплав виртуозного столярного ремесла с исконно-природными формами — ствол неведомого дерева будто спилили алмазным лобзиком, а затем пустили в верхушку молнию. Нагар сточили, а щепы, выгнутые не то оленьими рогами, не то раскидистой кроной, не то перевернутым на спину пауком, отполировали, превратив в уменьшенную элегантную копию разлапистых, толстых и малопривлекательных корней. Оттого казалось, что низ трона олицетворял естественное единение с землей, а вершина — мастеровитое стремление познавать, изменять и перекраивать под себя. А может, я просто искал смысл во всем подряд, чтобы найти его хоть где-нибудь.

Исполин занимал добрую треть пустой и ровной как стол площадки и, судя по пульсирующей, поросшей стеблями коре, отлично себя чувствовал без почвы и воды. Ни одной живой души не нашлось у подножья величественного гиганта, на котором восседал Гильер, в бессилье откинувшись на спинку. Лианы в палец толщиной заползли под одежду и оплели голову изысканным венком, но даже издали я видел, как природные магопроводы засыхают и распадаются мелкой стружкой. И поскольку на законном месте ни рулевого колеса, ни рычага правила не оказалось, сделал вполне логичный и напрашивающийся вывод — резной трон являлся неотъемлемой частью Эль-Тирана — своеобразным пультом управления, а подключенные к колдуну побеги передавали неудержимую силу в каждую дощечку.

Мятежники рассыпались по опустевшей палубе, но последний враг пал ярусом ниже. Ковен, Хира и поборники первыми подошли к едва дышащему деспоту, тот с улыбкой поднял руку и тут же уронил. Однако и это краткое приветствие подарило нам пару шокирующих, вгоняющих в дрожь и ступор открытий. Во-первых, самый истинный и правильный эльф походил на эльфа так же, как ваш пьяный батя или сосед по лестничной клетке. Тридцать с хвостиком навскидку, округлое ничем не примечательное лицо без малейшей благородной черты — мясистый нос, узко посаженные карие глаза, массивный подбородок. Даже длинные волосы смотрелись ни разу не по-эльфийски, а как у натянувшего женский парик глэм-рокера.

Последние сомнения развеял браслет с синим фиалом слева — напротив сидел игрок, на кой-то черт устроивший бал-маскарад в целой локации.

— Год... — прохрипел Гильер, забрызгав губы черной и вязкой, как смола, слюной. — Целый год...

— Что с ним? Позовите жреца!

— Поздно, — шепнула ведьма. — Он съел волчедох. Не меньше пяти ягод. Ему конец.

И все же велел лекарям вылечить мужика — благовония помогли слабо, но все же вернули страдальца в сознание и даровали более-менее четкую речь.

— Зачем? — провел ладонями по волосам и шумно выдохнул. — Зачем ты все это устроил? Что... вообще, блин, происходит?

— Пять, — самозванец выпростал кисть из просторного рукава роскошной белой мантии и растопырил пальцы. — Пять кораблей отправились в Иринор из умирающего Эль-Нолрода — родины древней и благородной расы. — Человек закашлялся, перевел дух и продолжил рассказ под удивленными взглядами и отвисшими челюстями. — Пять кораблей, пять великих ковчегов, но до здешнего берега добрались лишь четыре. Последний — королевский — сбился с курса и пропал на долгие века.

— Четыре корабля... — нахмурился, одолеваемый внезапной догадкой. — Четыре народа.

— Да... — собеседник пьяно мотнул головой. — Четыре племени вырожденцев и дегенератов, растерявших былое величие и культуру. Когда попал сюда, обрадовался как ребенок. Сбылась... мечта идиота. Книги, игры, фильмы... Я жил этим народом, дышал, грезил, перевоплощался... Но даже из меня вышел лучший эльф, чем из этих посмешищ... — Гильер вцепился в подлокотники и привстал от возмущения. — Носят шкуры, состригают локоны, поклоняются ложным богам и местечковым идолищам, пашут поля, возятся в грязи, спариваются направо и налево, говорят на всеобщем и ведут себя хуже животных. И это эльфы? Это, млять, эльфы?! Не о таком позорище мечтал, оказавшись в мире меча и магии. Слышишь?! Не о таком!