Александр Светлый - Арена Видящих

Также легко это оружие могло вскоре уничтожить и самого Императора и всех его потомков, но смелый парень с аурой даоса легендарного ранга остановил их приближение всего одной непостижимо мощной боевой техникой, сотрясшей саму Землю и Небеса!

Потерявшего культивацию героя, рухнувшего вниз с тридцатиметровой высоты, и лишившегося от удара об землю чувств, следовало щедро наградить, что император и собирался сделать. Собирался, пока слуга, переодевавший неизвестного героя в чистые одежды, не преподнес господину кольцо с пространственным кристаллом, висевшее у него на шее. Узрев бесценное содержимое кристалла, Император Тан не пожелал с ним расставаться. В нём лежали духовные сокровища, гарантировавшие быстрое достижение бессмертия. А кто же откажется от бессмертия, если представилась возможность получить его так легко? Мало кто. Вот и император смалодушничал.

Я мог умереть уже в тот же час, когда жадность обуяла поддавшегося соблазну обретения бессмертия правителя, но моё беспамятство сыграло мне на руку. Я не потребовал своё кольцо назад, так как не помнил о его существовании. Да и к драгоценным доспехам, спасшим мне жизнь, раз они не были на меня надеты, не проявил никакого интереса, оставив лежать в повозке принцессы.

Внимательно следившие за моими неудачными попытками общения с рядовыми стражниками слуги Императора, оценив общую растерянность и подавленность, сделали вывод, что я повредился головой или вообще помутился рассудком. Меня могли тайно отравить, просто зарезать во сне, но так как я напрочь лишился культивации и уже не представлял никакой угрозы в случае восстановления памяти, меня решили просто отослать подальше от столицы, сохранив жизнь.

Утром к палатке, где я спал, пришла молодая служанка с уже вовсю трудящейся полевой кухни и призывными жестами увлекла меня к столу, где я съел принесенный ею супчик с морепродуктами и выпил какой-то необычный на вкус напиток. Не успел я доесть, как меня стало резко клонить в сон. Вскоре я вырубился прямо за столом, а когда в следующий раз открыл глаза, оказался на дне движущейся повозки, которая везла меня в неизвестном направлении, несмотря на спустившуюся на мир ночь.

Мужчина на месте возничего был одет в доспехи, как у воинов стражи каравана, где я очнулся в беспамятстве впервые. Надеясь, что этот человек знает, что делает и действует в моих интересах, я не возмущался, не пытался сбежать, являясь, в течение двух недель, единственным пассажиром повозки и принимая принесенную им пищу и ночуя в комнатах, которые он для меня снимал на ночь.

Я думал, что в конце пути меня ждёт встреча с людьми, говорящими со мной на одном языке, «моими» людьми, у которых я и получу ответы на все роящиеся в голове вопросы, но долгий путь завершился в каком-то захолустье — крохотной горной деревне на десять домов. Мужчина так мне ничего и не объяснил. Просто всучил в руки, перед тем как укатить прочь, небольшой мешочек с блестящими серебряными монетками и похлопал по плечу. На его лице читалась досада, но я не знал, чем она вызвана и причиной, почему конечным пунктом нашего путешествия оказалась именно эта глухая деревня.

Примерно через месяц я узнал, что оказался в поселении на самой границе двух стран, северной Империи Тан и южной Империи Сун. Чтобы это выяснить, пришлось с нуля учить местный язык, изучать значение, звучание и написание иероглифов и проделать очень извилистый путь, начавшийся с одной старушки, которой я решил помочь, увидев согнувшейся под тяжестью большой заплечной корзины.

Она прошла мимо меня, растерянного и одинокого, охая и бормоча что-то под нос. Ей нужна была помощь с тяжелой ношей, а мне человек, который не окажется равнодушным к моей беде. Но в итоге, помогла мне не эта женщина, а старик, к которому я пришел, сопровождая старушку. Путь был долгим и тяжелым, ведь пришлось идти из деревни по извилистой горой тропе к уединенной хижине намного выше. Я принес пищу и заказанные в городе травы к известному в этих краях травнику-целителю и остался жить у него в доме на долгих пять лет.

Сначала я просто хотел изучить язык, чтение и письмо иероглифов, чтобы полноценно общаться с окружающими и разобраться, где нахожусь и почему меня сюда привезли. За учебу я заплатил всем имевшимся при мне серебром, а также четыре раза в месяц доставлял старику пищу из деревни в долине. Постепенно мои обязанности расширялись. Я начал готовить пищу, убираться в доме, помогать старку в сборе трав и участвовал в изготовлении из них лечебных и укрепляющих зелий, наблюдая и изучая все этапы производства в деталях.

Через год я уже неплохо читал, писал и отлично понимал на слух, что мне говорит учитель и деревенские жители, но мой собственный говор был не особо хорош. Во мне легко было выявить чужака. Я хотел отправиться на поиски своего прошлого, родных, семьи, так как в доставке меня сюда стражником каравана не виделось никакого здравого смысла. Однако, старик убедил меня, что раз после того, как я лишился памяти, меня намеренно отправили в такую глушь, то явно не желали моего возвращения. А обстоятельство, что меня специально крепко усыпили за завтраком, чтобы отделить от каравана без сопротивления, прямо указывало на это.

Поспешное возвращение может быть опасным для жизни. Как минимум, мне нужно устранить свой дефект речи и получить достойную профессию. Иначе меня ждут придирки городских стражников и тяжелый труд на хозяина за гроши. В качестве примера достойной профессии он привел целительство и предложил мне стать его полноценным учеником. Так как уже, фактически, полгода я и так активно участвовал в процессе сбора, подготовки и переработки трав, а также в создании из них зелий, то он обещал сделать из меня настоящего целителя-травника всего за каких-то два-три года.

Я чувствовал, что старик говорит это не только из-за заботы обо мне. На самом деле, ему доставляло удовольствие выступать в роли мудрого и всезнающего наставника, да и просто жить одному в горах в таком почтенном возрасте становилось всё тяжелей. Ему тяжело было взбираться по крутым склонам в поисках нужных растений. Лазить на высокие деревья за плодами и даже наполнять большой медный котелок водой.

Возраст постепенно брал своё. Он быстро оценил комфорт, что я обеспечивал, по три раза в неделю бегая в пещеру у подножья горы за кристально чистой водой для зелий из подземного ручья, к снежной шапке за льдом и в деревню за продуктами и новой стеклянной тарой. Я же относил уже готовые зелья в деревню, откуда их уже отвозили на продажу в ближайший крупный город.

Я снимал со старца большую часть уже тяжелой для него рутины, и именно из-за этого он не хотел меня отпускать. Возможно, боялся вновь оказаться в одиночестве. Я был его единственным собеседником и помощником. Старик Чень настаивал, что покинуть его недоучкой, каким я являюсь сейчас, будет настоящим преступлением. Он даже спустился ради этого в долину и взял пару дополнительных учеников, чтобы мне было не так скучно в обществе всего одного человека.