Ксения Сергеева - Ткач

— Нет, такой прекрасный эффект! Зачем запрещать то, что несет его?

— А опасность есть?

— Если бы она была, ты не пил бы это, — Исиантарин посмотрела на Фина как на непонятливого ребенка.

Ребенок опасливо сделал еще один глоток, потом окончательно смирился с мозгом глубоководной рыбы и допил содержимое бокала залпом. Девушка одобрительно кивнула.

— Ты плохо спал, Фин.

— Всегда плохо сплю на новом месте, — он пожал плечами.

— И только?

— Да.

— А что ты видел во сне?

— Паутину и ворона.

— Жаль, что мы не толкуем сны. Я слышала, что небесные скитальцы умели это делать когда-то и учили наших мудрецов, но они утратили навык после того, как опустилось проклятье.

— Проклятье?

— Не лучший разговор для утреннего часа. Солнце проснулось совсем недавно.

Девушка протянула руку, беря с маленького столика у окна небольшую металлическую табличку. Демонстративно медленно она провела над ней рукой, пластинка развернулась подобно бутону цветка. Лепестки не срывались, а осторожно вынимались.

— Наши книги требуют особого к себе отношения. Будь внимателен, и они одарят тебя даже свыше необходимого. Ты ведь умеешь читать? — она протянула лепесток Фину.

— Умею. — Он прочел вслух:

— Нравится?

— Очень.

— Мы любим поэтов… — Исиантарин секунду помолчала. — Итак…

— Итак?

— Сейчас я должна уйти. Ты волен остаться и познакомиться с нашей мудростью, — она указала на полки, полные книг. — Можешь пойти на прогулку по порту, теперь ты выглядишь достойно и никого не испугаешь. Я вернусь раньше закатного часа.

Исиантарин уже поднялась из-за стола.

— Что я должен тебе пожелать?

— Ветра в спину.

— Ветра в спину, Исиантарин.

— Не бойся ветров, айрими.

Фин бережно вставил книжный лепесток на место и задумался. Все стихи этого эфира были посвящены воде, ветрам и звездам, а еще — любви. Не странно, что не упоминаются в них ни страшные звери, ни деревья, ни высокие горы. Здесь их попросту не было. Во всяком случае, не было на момент написания удивительных строк. Фин затруднялся вспомнить, слышал ли он где-либо столь благозвучный язык. Для него существуют поэзия, песни и речи. Люди, говорящие на подобном языке, действительно должны жить в белоснежных высоких домах, выросших посреди моря, должны плавать на лепестках и пить саму жизнь. Только вот что же скрывается за тонкими и, казалось бы, прозрачными одеждами этого эфира?

Фин поднялся с кресла и прошел в прихожую. Углы, черными насекомыми разбегающиеся по стенам буквы. Он вглядывался в сплетение знаков очень долго. Определенно, сон его как-то связан с каждой из этих букв. Исиантарин говорила о проклятье. Значит ли, что защита от проклятья преследует его? Значит ли это, что он каким-то образом связан со странным неизвестным злом, настолько сильным, что о нем не говорят в этом эфире? И как со всем этим связаны небесные скитальцы? И почему он сразу не почувствовал страха, а увидел лишь свет старой и спасающей магии? Почему не задумался сразу о том, от чего же нужно спасать всех этих людей? Нет ответов. Домысливать что-либо совершенно не хотелось. Фин вздохнул, оторвался от бессмысленного созерцания стен и вышел с твердым стремлением получше узнать портовую жизнь.

Конечно, в таком тонком деле как знакомство с совершенно незнакомым местом главное — не утруждать себя наличием карты, путеводителя или хоть какого-нибудь проводника. Фин считал, что нет ничего лучше, чем заплутать в узких улочках, сложносплетенных переходах или… навесных мостах.

Он вдохнул побольше воздуха в грудь и улыбнулся, покидая дом. Спускаясь, он насчитал семь этажей, еще несколько десятков уходили к воде. Интересно, Исиантарин живет так высоко, потому что её ранг это позволяет или потому, что её ранг только это и может позволить? Размышляя об этом, Фин вышел на один из мостов. Одежда встречавшихся ему людей никоим образом не свидетельствовала об их социальном положении. Пастельные тона, полупрозрачная вышивка, никаких украшений, длина волос, скорее всего, была совершенно произвольной. Толстяков в порту, похоже, не было, как и худышек. Люди ходили по двое, по одиночке, нигде не было заметно хоть сколько-нибудь заметного их скопления. Это тоже показалось Фину странным. Всё-таки порт должен был быть, в его представлении, местом людным, шумным, ярким. Здесь же по самым скромным прикидкам жило несколько сотен тысяч человек, не издающих почти никаких звуков. Гул голосов казался отдаленным, к нему невозможно было приблизиться, невозможно было оказаться в его эпицентре, в каждой точке пространства стояла тишина. Однако она была приятной, мягкой, успокаивающей, а не гнетущей.

Фин остановился на одном из подвесных мостов, оперся о жгуты перил, глядя на линию горизонта, слабо подрагивающую под грузом неба.

— Красиво, не правда ли? — голос выдернул его из оцепенения.

— Да, очень.

Фин повернулся. Рядом с ним стоял старик. Возраст его угадывался даже не столько по лицу, сколько по глубине во взгляде. Ветер баловался с легкой его бородой, серебристой, как и брови старца. Морщин на смуглой коже почти не было.

— Я люблю приходить сюда днем, когда порт почти пуст. Люблю поиграть в то, что остался совсем один в этом мире. Я и небо.

— Зачем же играть в такую странную игру?

— Это не странная игра. Это всего лишь возраст.

— А почему порт почти пуст?

— Ты, айрими, еще ничего не знаешь о нас?

— Нет. Зато, похоже, каждый здесь знает что-то обо мне. Почему ты назвал меня айрими?

— Ты похож на них. На скитальцев, — мужчина посмотрел на подушечки длинных узловатых пальцев так, словно что-то читал на них. — Мало людей с цветными глазами и темными волосами осталось в этом море.

Только сейчас Фин осознал, что все встреченные им люди имели карие глаза и светлые волосы. Словно пытаясь разубедить себя, он обернулся в поисках брюнетов, но проходящие по соседнему мосту были светловолосыми, как и спешащая куда-то женщина, выскользнувшая из одной галереи, чтобы тут же исчезнуть в другой.

— Да, я почти ничего не знаю, — рассеяно ответил Фин.

— А порт пустует, потому что все избегают праздности. Те редкие прохожие, что встречаются теперь, лишь временно выходят к воздуху по какой-то своей надобности.

— Что значит «выходят к воздуху»?

— Основные здания города находятся под водой, — старик улыбнулся. — Там каждый и убивает праздность.