Ксения Сергеева - Ткач

Фин схватил кусочек обжаренной рыбы, положил его в рот — и расплылся в блаженной улыбке.

— Вот видишь, — Лотрентар так же принялся за еду. — Никто не занимается своим делом просто так. Повар готовит то, что соответствует обстановке, его настроению и умению, девушка подает то, что должно понравиться вошедшим, потому что умеет определять желанное.

— Но как? — проворчал Фин с набитым ртом.

— Потому что никто не борется с праздностью только для того, чтобы победить её, бороться с праздностью нужно так, чтобы наслаждаться этим.

Фин только молча удивлялся и наслаждался едой. Покончив с последним бокалом глотка жизни, Фин сообразил, что расплачиваться ему нечем. Даже карманов, в которых могла бы чудом заваляться монетка, не оказалось на его одежде.

— Что же делать, Лотрентар, у меня нет денег…

— У меня есть.

Серебристые шарики упали в специальное углубление в столе.

— Но я…

— Ты, айрими, очень много спрашиваешь, очень много думаешь, но очень мало видишь.

Старик улыбнулся, взял Фина за локоть и вывел на один из навесных мостов неподалеку.

— Мы не думаем о том, что досталось нам легко. Мы легко расстаемся даже с тем, что потребовало значительных усилий. Поэтому деньги незначительны. Они — лишь инструмент, упрощение, не смысл.

— А о чем же вы думаете? — Фин склонил голову набок, задумчиво поглаживая пальцами перила.

— О прекрасном. Потому никуда не торопимся, хорошо выполняем свои обязанности и живем мирно.

— Идиллия. Такое почти невозможно себе вообразить.

— Только если фантазия твоя бедна и зашорена. Однако ты же поэт, айрими.

— Расскажи мне еще. Расскажи об этом мире.

— Раньше люди здесь жили иначе. Это было так давно, что не осталось в живых тех, кто видел. Кто-то говорит, что жилось так сложно, потому что горы еще пронзали небо, позволяя злу проникать сюда.

— Так раньше здесь была земля?!

— Конечно! — Лотрентар посмотрел на Фина, как на лишенного рассудка. — Ведь есть же дно у этого моря, есть и рифы, и отмели. Много трехсотлетий назад это было. До тех пор, пока не появились айрими. Великие и опасные воины опустили пики гор под воду, уничтожив несправедливость, довлеющую над мирами. Сохранилось совсем немного свидетельств о том, каковы они были, эти братья.

Фин до боли сжал пальцы.

— Братья?

— Более того, близнецы. Каждый из них был наделен особой силой, хотя и выглядели они почти так же, как и мы, хотя волосы их были темнее наших, а глаза светлее. Они боролись со злом. Один, сдавшись, ушел сквозь дыру в небе, второй остался, чтобы зашить её.

— И?

— И? Он исчез. Как только последний шов был наложен. Мудрецы говорили, что один брат не может без другого и каким-то образом они воссоединились, еще утверждают, будто опустив землю, один из айрими оставил здесь что-то столь же важное для него, сколь и причиняющее боль.

— Причиняющее боль?

— Мало кто мог претендовать на понимание их природы, мальчик, я тоже не стану. Я лишь передаю тебе легенду и не знаю деталей. Эта боль и осталась проклятьем над нашими водами. Айрими, штопая небо, пел прекрасную песню, которую записал один из наших хронистов, её слова и теперь защищают нас от зла.

— Значит, и спас, и наказал, и защитил?..

— Выходит, что так.

— Есть ли продолжение у этой истории?

— Нет.

— Объясни, Лотрентар, почему я не могу понять ни слова из той песни, что украшает входы в ваши дома?

— Потому что никто не может этого сделать. Язык айрими остался для нас непостижимым. Считается, что тот, кто прочтет эти слова, уничтожит проклятье.

— Значит, если я не могу прочесть ни слова, я не айрими?

— Не знаю, — поэт пожал плечами. — Мне пора предаться борьбе с праздностью. Да и тебя, должно быть, заждались.

Фин растеряно посмотрел в небо. Он и не заметил, как приблизился закатный час. Тепло попрощавшись со стариком, он отправился на поиски дома. Мысли его были далеки от попыток выяснить, в нужном ли направлении он идет, однако ноги сами вынесли его к открывшейся двери.

— Я хотела отправиться искать тебя.

— Зачем?

— Потому что ты мог не найти дорогу.

— Дорогу?

— Дорогу домой, — Исиантарин изогнула бровь. — Ты странный, айрими.

— Я не айрими.

Девушка только вздохнула, провожая Фина долгим взглядом. Он не заметил этого, дверь в комнату бесшумно закрылась за его спиной.

Этажи. Этажи смутно знакомых зданий, серых, мрачных, огромных. Весь мир сходился в узких коридорах и заброшенных лестницах в бесконечную путаницу переходов. Каждый шаг отделял от реальности, всё больше погружая в неловко склеенную фантазию из пролётов, обрывающихся провалами, из дверей, за которыми он ожидал увидеть необходимое, но каждый раз, берясь за металлическую ручку, он понимал, что попал не туда. Этажи. Холодное безвременье словно бы вырванных из больной памяти квартир, никогда не виденных прежде. Темнота и мигающий свет потухающих ламп под низкими, грязными потолками. Он поднимался по лестнице — и на полпути понимал, что ему не нужно на этот этаж. Он проходил коридорами, которые спиралью уводили куда-то, — и вновь оказывался на лестнице, спускаясь, наталкиваясь на отсутствие ступеней, ведущих вниз. Лабиринт, созданный сумасшедшим архитектором, скомкавшим свой проект. Острые углы, чужие голоса, слепая необходимость найти нужную дверь — шаг за шагом. И чем дальше, чем дольше он шел, тем яснее понимал, что находится во сне, страшном сне, но он всё двигался вперед, даже не пытаясь более разбирать дорогу. Он никогда не видел настолько странных, настолько жутких зданий. Чье больное воображение могло поселить людей в такие безликие, обезображенные бесполезностью коробки? Как в этих темных клетках можно жить? И он рвал на клочки стены, разбрасывая камни, ломал перила, вытягивал стальные балки в тонкие пучки травы — и убегал прочь в панике. Но лестницы вновь настигали его, и он резко останавливался у очередного провала ступеней, подобного усмешке мерзкого чудовища. Что он искал, зачем вообще оказался в этом месте, Фин не знал, но чувствовал, что должен выйти, во что бы то ни стало он должен был выйти из здания. Вот только двери утягивали его всё глубже, одна за другой открывая беззубые алчные пасти, проглатывая секунды и завинчивая лестницы в пружину, сжимающуюся, пульсирующую… И в центре этой пружины находился он.

— Зачем я здесь? Зачем? — Фин больше не пытался убежать, не пытался порвать путы, позволяя им обвивать сознание. — Зачем?!

Здание безмолвно расхохоталось в ответ. Ледяной озноб прошил спину. Каждый кирпич этого строения смеялся, злобно и жестоко глумясь над заблудившимся.

— Зачем?!

— Загляни вглубь.

— В тебе нет глубины!