Ксения Сергеева - Ткач

Серебристо-зеленое сияние почти полностью окутало их, в глазах потемнело, а голова стала тяжелой, настолько тяжелой, что шея казалась тонким волоском, готовым вот-вот порваться.

Он оказался в полутемной комнате, заставленной пыльной мебелью. Где-то за стеной слышались шаги, и нужно было быть как можно более тихим. Чтобы не нашли, чтобы не услышали, чтобы не узнали. Он сжался в комок в высоком кресле, глядя в огонь камина, каждый вдох давался с трудом, с каждым глотком воздуха вкус падали на языке ощущался всё четче.

— Я могу тебе помочь, только последствий своих действий я предсказать не могу.

— Ты — пророк, и не знаешь?

— Нет.

— Тогда просто делай то, что нужно.

Сияние Хранителя было иным. Он принадлежал роду Владык, но не обладал их силой. Свечение было радужным, теплым, притягательным. Фин почти мгновенно почувствовал облегчение, потянулся всей сутью к этому свету, позволяя ему сплетать тугие узлы в собственной душе, разрешая ей поддаваться силе учителя. Вот только… Нет! В мгновение ему стало так страшно, что кто-то другой, чужеродный вторгается в самое сокровенное, личное. Фин высвободил свое Первоначальное, отталкивая пестрые ленты, вырывая их из своей груди, срываясь в крик и проваливаясь в небытие, чтобы вынырнуть в ослепляющий белый свет.

Она подняла лицо. Огромные карие глаза смотрели на него с грустью. Губы были сухими и потрескавшимися. Маска спала, но девушка напротив была настолько далекой, настолько незнакомой, что на секунду Фин пожалел о том, что видит это лицо.

— Теперь ты понял?

— Защищая себя, я спрятал тебя сам?

— Он успел лишь стереть имя…

— И я так глубоко укрыл тебя, что… создал новый эфир для этого?

— И привнес туда свою боль. Всю свою боль. Всю свою ложь.

— Как мне теперь?..

— … С этим жить? Многие так живут. Ты еще всё можешь исправить.

— Но как?

— Отпусти…

Фин очнулся на полу коридора. Волны свечения исчезли. Он со стоном перевернулся на спину и уставился в потолок.

Он любил её больше всего на свете. Он мечтал о том, что однажды сможет сделать её своей навсегда. Когда выбор был сделан, казалось, ничто не сможет остановить его. Смог. Отец. Отец, убив единственную радость сына, заставил того стать творцом до срока. Знает ли он, что Фин создал? И создал он лишь один эфир… или тысячи? Так же незаметно для самого себя. И стали ли они столь же опасными как тот, в котором он сейчас находился?

Она мертва. Она осталась лишь воспоминанием и его собственным страданием, заключенным в этом эфире. Небесный скиталец, который потерял не просто возлюбленную, но собственную волю, поддавшись витку Пути. Небесный скиталец, который сделал несчастным собственное творение. Небесный скиталец…

— Почему ты лежишь на полу? — Рин остановилась в дверях.

Он не ответил, не пошевелился, пропустил вопрос мимо ушей. В его голове вилась только одна мысль: он должен был вспомнить имя. Какой бы силой оно не было стерто, его сила превосходит любую в сотни раз. Она способна очищать, рушить и созидать. Сейчас он — созидатель. Сейчас он понимает всё, что происходит вокруг. Сейчас он должен исправить то, что натворил, однажды поддавшись слабости.

— Почему ты..?

— Тише, Рин. Тише.

Он все же поднял голову. Как эта девушка была похожа на ту, что он потерял! Все здесь неуловимо были на нее похожи. Цвет волос, разрез и цвет глаз, медлительность и прямота, ровные интонации и свет. Свет молчаливой веры. Фин приподнялся на локтях, внимательно вглядываясь в лицо Исиантарин. Она смотрела на него. Долго. Не произнося ни звука.

— Ты всегда знала, да?

— Всегда.

— Почему?

— Чувствовала.

— Как?

Она пожала плечами и протянула руку, помогая Фину подняться.

— Я должен вспомнить одно имя. Но никак не могу.

— Можешь, просто не понимаешь, как это сделать.

— А ты знаешь?

— Мне не дано ни понять тебя, айрими, ни постигнуть смысла твоих деяний.

Фин слабо улыбнулся. Кажется, наступил момент, когда нужно осмыслить суть того, что он создал. Окинуть взглядом целый мир, в котором каждый обязан своим существованием только ему. Есть ли в этом хоть толика истины? Имеет ли он право считать этих людей своими творениями, тогда как создал он их совершенно не отдавая себе в том отчета?

— О чем ты думаешь?

— О том, как штопал ваше небо, — Фин вновь улыбнулся. Улыбка получилась вымученной.

— Ты же знаешь, что это всего лишь легенда, которая обросла нелепыми выдумками.

— В каждой легенде есть доля правды. Только вот никак не могу взять в толк, почему нас было двое? У меня есть брат, — сердце Фина сжалось при воспоминании о Сиде. — Но он никогда не был здесь.

— Зато он всегда был в тебе…

Фин открыл рот. Такой проницательности он не ожидал, хотя никогда не считал Исиантарин глупой.

— Ты можешь позволить мне выйти в море, Рин?

— Только если ты возьмешь меня с собой.

Они долго спускались к пристани. Фин то и дело поднимал взгляд к небу. Тучи затягивали его быстрее, чем ему бы хотелось. Небо становилось ближе, словно склоняя нахмуренное лицо, тщась разглядеть происходящее внизу. По дороге им встретился Лотрентар. Поэт был словно бы чем-то раздосадован, что изрядно удивило Фина.

— Будет шторм, — старик почесал кончик носа.

— Это так тебя волнует? — Фин приподнял брови.

— Есть шторма и… шторма.

— О чем ты?

— О поэзии, впрочем, как и всегда.

Фину показалось, что старик даже и не узнал их или попросту не заметил, остановившись лишь по наитию, настолько отстраненным он выглядел. Лотрентар не смотрел на небо, не оглядывался на океан, внимательно смотрел под ноги и слегка истерично улыбался.

— Ты здоров, Лотрентар? — Исиантарин, похоже, тоже видела поэта таким впервые.

— Уже да, уже да. Мне предстоит долгое путешествие, я чувствую, нужно подготовиться.

— Ты уходишь? Под каким парусом? — Рин сосредоточенно высматривала лодки у пристани.

— Ухожу, да, но не так, как ты подумала… — поэт пристально уставился на них и улыбнулся так, что Фин поежился. — Мне пора.

И он ушел, не оглядываясь, не прощаясь, не делая напутствий и не ожидая их. Они проводили поэта взглядами, пожали плечами и направились к лодке Рин.

— Что он имел в виду, говоря о путешествии? В такую погоду никто не отправится в дальнее плавание. А шторм, кажется, будет долгим…

— Он говорил о смерти, — Фин выглядел растерянным.

— Но здесь нельзя…

— Он что-то чувствует, я чувствую… Всё в ожидании. И шторм не пришел просто так…

— Ты контролируешь его?

— Даже не пытаюсь.

Фин уже взошел на борт лодки. Тонкий лепесток даже не шевельнулся под его весом. Фин обернулся к Рин, она кивнула. Он чуть потянул на себя один из углов. Лодка осторожно отошла от края пристани, словно прислушиваясь к новым рукам, мягко скользнула в высокие волны, тут же врываясь в поток ветра. Фин рассмеялся. Управлять тонким творением было легче, чем он мог предполагать. В материю были вшиты особые камни, добываемые у самого дна, они особым образом обрабатывались, чтобы, взаимодействуя с пейритом, превращаться в нечто сродни двигателю. Нежнейший механизм, управляемый легкими движениями. Фин мгновенно влюбился в это ощущение, едва ли не с радостью предвкушая скорую бурю, в которой сможет посостязаться со стихией, с самим этим миром, с самим собой…