Shin-san - Уровни Глубины [AT]

Я похлопал и почесал его плотную, упругую кожу, в последнее время ставшую заметно похожей на пластинчатый покров какой-то ископаемой панцирной рыбы, и погладил подплывшего второго…

Эти двое эсминцев были одинаковы разве что только издалека, а вблизи – вполне себе индивидуальны.

Один, – тот, что подплыл первым, – был немного меньше. Но именно он в этой паре являлся альфой, более верткий и агрессивный в бою, и отзывчивый к моему появлению. Именно он тогда, во время скоротечного боя с дикими Глубинными, первый кинулся рвать вражеские эсминцы, заработав глубокий рубец поперек носа, который давно зарос, но все равно был заметен.

Другой же, хоть и был крупнее, и даже как-то зубастее, – но явно предпочитал быть «вторым номером», уступая первенство собрату. Хотя в сражении тоже не спасовал, да и на прогулках всегда слаженно шел в паре с первым Ро-классом.

Они оба откровенно любили, когда их гладили, чесали, ну и сновать большей частью рядом со мной, а не с основной стаей эсминцев. А я постоянно болтал с ними вслух, как хозяин со своими питомцами.

И вот теперь с ними что-то происходило – эсминцы без остановок, но и не спеша плавали по кругу, как рыбы, запущенные в таз, и только мой прямой зов отвлекал их от этого кружения. А еще в моем восприятии их привычные ауры где-то раз в минуту вспыхивали ярче, чем обычно, но затем будто снова возвращались в норму…

Мэг же – странное дело! – сейчас почему-то не пошла со мной смотреть на эти их метаморфозы, сославшись на какие-то важные дела. Взамен лишь вручив мне камеру, и наказав снимать все, что покажется стоящим. А лучше – вообще все.

А эсминцы по-прежнему неторопливо наворачивали круги… И постепенно сходясь все ближе, пока не начали прихватывать друг друга зубами за хвосты. И вот тут я пустил видео на запись – начиналось что-то однозначно необычное и интересное.

Щитки черного псевдохитина, которые покрывали обоих моих Ро-шек, немного разошлись, и сквозь образовавшиеся щели из их тел начала обильно сочиться густая и темная жидкость. Но она не растворялась в воде, как виденная мною раньше, а вместо этого тянулась в ней удлиняющимися нитями, которые становились все гуще и длиннее, постепенно слипаясь друг с другом. И, так как эсминцы явно не думали останавливаться, то довольно скоро на морской поверхности образовался предмет, похожий на сотканную из сотен черных ниток… автомобильную шину от карьерного грузовика, диаметром метра в три. Причем, словно из все еще сырой резины – слегка неровную, сплошь идущую то буграми, то впадинами. И вдобавок, теперь окруженную еще и расплывающимися во все стороны по воде светящимися синими пятнами. Эсминцы, судя по всему, как раз этого и добивались: свив себе эдакое вот гнездышко-бублик, спустя некоторое время они и вовсе прекратили внутри него всякое движение.

Продолжая снимать, и осторожно обходя образовавшийся объект по кругу, я отмечал, что он постепенно разглаживается, и становится симметричным; его изначально гладкая поверхность обретает шероховатую фактуру… А потом бублик взял, и плавно опустился на дно.

– Ну вот… Были у меня любимые эсминцы, – а теперь появилось неизвестно что… Крутите барабан, вас ожидает сектор «Приз»! И ведь только вблизи ощущается, что это что-то живое. Да и то, думаю, скорее за счет того, что это были мои эсминцы. Вовсе не как кокон Кью, который работал как маяк. Ладно, хвостатые… Удачной вам мутации, кем бы вы ни стали – из стаи все равно не выгоню. Вы ж мои, как-никак… А пока, наверное, надо пойти, порадовать Мэг…

Ее я нашел в столовой базы; канмусу без особого аппетита ела что-то из тарелки, попутно читая скрепленную в скоросшивателе толстую пачку распечаток, и имела загруженный вид.

Но новостями все же заинтересовалась, посмотрела видео, и затем мы сообща решили переместить кокон на уже подготовленное и оборудованное аппаратурой место – все ту же подводную «грядку» в маленькой бухте, рядом с научным плотом.

Снаружи начинался дождь – какой-то из тропических циклонов все-таки зацепил нас своим крылом, – так что Тиллерсон, чтобы уберечь прихваченные бумаги, надела черный прорезиненный дождевик с капюшоном. При помощи наших троих, уже привычных к роли ассистентов, субмарин, «бублик» был благополучно доставлен и размещен рядом с коралловой грядой, а аппаратура на плоту проверена и настроена. Ну а там кончился и дождь, и светлое время суток. Кью снова предпочла для ночевки свой домик, но перетащив его почти впритык к пирсу, где была моя лежанка, а канмусу удалились спать на базу.

Еще один суматошный день подходил к концу.

Кроме появления на Тиниане еще одной весьма шустрой и загадочной островитянки, и окукливания сразу двух моих эсминцев, произошло еще одно, важное для меня, событие – наконец-то полностью «собрался» мой личный боевой обвес. Причем, последняя его часть вообще удивила всех: и меня, и Мэг, и даже любопытствующую Сэнди…

Все началось с того, что я внезапно выяснил, что мои глубинные подопечные сожрали практически весь металлический лом, находящийся вблизи от берега. Нет, его по-прежнему оставалось очень и очень много: но теперь, чтобы собрать и закинуть им что-нибудь пожевать, приходилось идти дальше вглубь острова. Благо, разнесенная в хлам база Объединенного Флота занимала собой весьма немалую площадь.

И вот, разбирая очередной завал из бетонных обломков, обугленных панелей, профнастила и перекрученного железа, я наткнулся на перевернутый, обгоревший, и уже порыжевший от окалины и ржавчины остов какого-то полевого джипа.

– О! Хороший, питательный кусочек… – отметил я, отволакивая в сторону тонну с гаком железа, и опрокидывая его на кривые обода, оставшиеся без покрышек. Машина эта, как оказалось, была с открытым верхом и установленной пулеметной станиной, с которой свисал, весь забитый песком и землей, но на удивление вполне целый американский пулемет М60.

– Ух ты ж… – заинтересованно посмотрел я на «трещотку» времен аж вьетнамской войны. – Как любил говорить мичман Борейко: «Тяжело в деревне без нагана!». А без пулемета так и вообще, наверное… Прибрать, что ли?

Но стоило мне только коснуться металла ствольной коробки, как у меня в голове что-то словно сдвинулось: какой-то очередной элемент мозаики встал на свое место – и пространство вокруг меня мигнуло, на секунду словно накрытое полупрозрачным куполом метров пятьдесят в поперечнике, и со мною в центре.

– Ого!.. А это еще что за очередное волшебство? – вздрогнув от неожиданности, я убрал руку от пулемета. Видение исчезло, словно его и не было вовсе.

Удивившись и проворчав вполголоса пару слов, я снова ее положил: но на этот раз присматриваясь и прислушиваясь к восприятию. И возникший купол, послушно явившийся в моем «глубинном зрении», был строго полусферической формы. Едва заметный, он, однако, четко определялся, как зона некоего «личного пространства», – одновременно имеющая очень узнаваемое ощущение… той самой «прицельной нити», которая возникала при надетом артиллерийском обвесе.