Ольга Моисеева - Аватары Тьмы! [СИ]

Она схватила уже не раз выручавшую её трубку городского телефона, но вспомнив вчерашний протуберанец с чёрным ободком, звонить Василькову передумала: ему сейчас точно не до неё… если он вообще жив ещё… О Господи, хоть бы он дошёл до больницы, хоть бы поверил!.. Несмотря на некоторую обиду, что дедушкино дело в полиции так и не раскрыли, а часть важной информации утаили от родственников, Вера прониклась к Ивану Игнатьевичу симпатией. Человек он был, конечно, нервный и задёрганный, но в целом не плохой, — она это чувствовала, да и светак следователя говорил о том же.

Что ж, ей показалась, что к предупреждению он отнёсся серьёзно, а там уж… ладно, время покажет! Вера решила, что позвонит ему позже, денька через два.

Пока надо попытаться самой выяснить, что это за номер. Она набрала на трубке цифры, написанные на обратной стороне фотографии. Один гудок, два, три…

— Ателье на Старокисловской, — раздался в трубке мужской голос.

Ателье?!

— Слушаю вас, — сказал мужчина. — Говорите!

— Я… — Вера растерялась: да при чём же тут ателье?.. — У меня…

— Заказ?

— Нет, — она наконец собралась и постаралась взять уверенный деловой тон. — У меня вопрос… личного характера. Скажите, пожалуйста, вы Острожского Павла Иннокетьевича знаете?

На том конце провода не ответили. Но и не отключились. Вера почувствовала, как её сердце ускорилось, заполняя стуком воцарившееся в трубке молчание.

— Алло? — немного подождав, спросила она. — Вы меня слышите? Павел Острожский? Если не вы, то, может быть, кто-то из работников…

— Кто говорит? — ровным голосом перебил мужчина. — Представьтесь!

— Вера Острожская, внучка Павла Иннокентьевича, так вы…

— Да, мы с ним были знакомы, — голос незнакомца оставался спокойным. Слишком спокойным — это казалось неестественным. — А в чём дело?

— Ну, я бы не хотела по телефону… простите, а с кем я говорю?

— Антон Шигорин, главный закройщик.

— А отчество?

— Просто Антон. Так что вы хотели? — в его голосе прорезалась настороженность.

— Поговорить! Спросить кое-что… про дедушку… мне это очень важно! Могу я к вам подъехать?

— Спросить? А почему сейчас, ведь, насколько я знаю, Павел Иннокентьевич давно умер?

— Меньше года назад, — уточнила Вера. — Не так уж это и давно… некоторые его вещи я нашла только сейчас… номер вашего телефона, например! Так когда мне можно подъехать, Антон?

— Завтра. Давайте прямо с утра, мы в девять открываемся.

— Хорошо, спасибо, а куда?

Он продиктовал ей точный адрес ателье и отключился.

Вера повесила трубку и уставилась на листочек с адресом и именем Антон Шигорин, Старокисловская, д. 7/9, ателье… Ателье!! — до неё вдруг дошло то, о чём она, когда услышала голос незнакомца в трубке, даже не вспомнила!

Господи!.. Вера схватила мобильник и, прищурившись, на ощупь ткнула один из выведенных на главный экран номеров.

— Алло, тётя Соня, здравствуйте! Это Вера…

— Ммм? — раздалось в трубке.

— Племянница ваша двоюродная, — мрачно продолжила Вера, опасаясь, что родственница окажется сильно пьяной.

— А-а, Верунчик! — тётя была, конечно, подшофе, но, к счастью, не слишком. — Привет, малыш, как дела?

— Да нормально, тёть Сонь, а у вас?

— Ну-у, всё по-старому, вот Сашка скоро должен вернуться… — в трубке послышался шорох и бульканье. — А ты чего к нам не заходишь?

— Да я ж заходила недавно!.. Разве дядя вам не сказал?..

— А-а-а… ну да… — тётя сделала вид, что вспомнила. — Меня тогда дома не было.

А сама, наверное, спала в невменяемом состоянии, потому и к телефону не подходила, подумала Вера.

— Ну, я ещё как-нибудь обязательно загляну, — пообещала она, торопясь побыстрее направить разговор в нужное русло. — А сейчас я спросить у вас хотела… одну вещь…

— Вещь?

— Ну, в смысле… вы же с дядей Мишей помогали нам с бабушкой деда Пашу хоронить…

— Ой, деточка… ты…

— Да со мной всё в порядке, теть Сонь, уж почти год прошёл… просто жизнь продолжается, и я тут… в общем, вы не скажете, откуда у бабушки платье чёрное взялось? То, в котором она на девятый день была? На поминках, помните?

— Платье? Какое ещё платье, ты, вообще, о чём? — голос тёти стал напряженным.

— Ну, вы нам тогда очень помогали и с похоронами, и с поминками… С девятым днём тоже, вы даже у нас ночевали, а утром, после поминок, бабушка… ну, это, узнавать всех перестала.

— И что?

— Да… я тут… нашла это вот платье, которое баба Клава на девятый день надевала… и оно красивое такое, пошито уж больно замечательно, вот я и захотела узнать, а где бабушка его купила?

— Никакое оно не красивое! — вдруг заявила тётя. — Не трогай его лучше, выбрось вообще… — в трубке снова раздалось бульканье.

Огорошенная такой неожиданной реакцией, Вера застыла, сжимая телефон.

— Но… — растерялась она. — Почему?.. почему сразу выбросить?

— Плохое оно… плохое! — в трубке послышались торопливые глотки.

— Да почему плохое? — разозлилась Вера. — Откуда оно взялось-то вообще?

— Да из ателье! Из ателье взялось… Такое горе, а Клава вдруг платье поехала забирать. Типа — чёрное, как раз подойдёт… и когда только заказать-то успела?! Бред…

Вера почувствовала, как у неё горят щёки.

— А что за ателье? Где? не припомните?

— Не вздумай туда ходить! — набулькав и проглотив ещё порцию чего-то, проговорила тётя.

— Да куда? Куда не вздумать-то, на Старокисловскую?

— Послушай деточка, ты ведь там совсем одна, — вдруг резко сменила тему уже поднабравшаяся собеседница. — Как ты вообще, расскажи! Что кушаешь?.. денег-то хватает?

Вере захотелось прекратить разговор, но в голосе тёти слышалась такая искренняя забота, что она вздохнула и принялась заверять, что питается и спит нормально, и вообще всё замечательно. Про платье спрашивать больше на стала — ещё раз пообещав зайти, попрощалась и с облегчением нажала отбой. Тётя Соня, конечно, женщина хорошая, но что у неё в голове творится, вообще не понятно… Особенно, когда она напивается… И всё же… то, как она говорила о платье… это очень странно, тут есть о чём призадуматься!

Сначала невероятные подробности о пропаже умирающего дедушки из реанимации и разрывах изнутри его тела, а теперь вот ещё «плохое» чёрное платье. И засунуто оно в ту же чайную коробку, что и фотография сбитого машиной дедушки с ножом в горле, на обороте которой записан телефон ателье, где это платье сшито на заказ. Господи, да от этих непонятных хитросплетений голова может лопнуть! Что всё это значит? Платье связано с дедушкиной гибелью? Но как?! Почему оно оказалось на даче? И чем конкретно оно так не понравилось тёте Соне?

Может, тоже заметила, что оно не мнущееся и без застёжек, а подол не разлепляется… чёрт, да его же просто невозможно надеть!