Виктория Борисова - Светлая сторона апокалипсиса

Он сильно постарел и осунулся за этот год. Давно уже он выполнял свои обязанности механически, по привычке, без всякого энтузиазма. Даже сегодня, в день годовщины коронации, он равнодушно выслушивал льстивые славословия в свой адрес. Год выдался урожайный, и придворные словоблуды не уставали прославлять мудрость и величие нового правителя, верной дорогой ведущего страну к процветанию. В честь праздника устроили угощение для простого народа с фейерверками, танцами и бесплатной кружкой пива для каждого, но на крики «Слава Фарраху Великому!» сам царь только досадливо морщился и отводил глаза в сторону.

Слишком уж он устал.

Фаррах не знал, что именно сегодня сотни две его подданных собрались в бухте Акулья Пасть. Дармовой кружки с пивом им никто не предлагал, да и не нужно было. История про чужака успела обрасти невероятными подробностями, и толстый лавочник, который год назад громче всех кричал «Камнями его!», клялся, что сам видел, как вокруг головы у чужака появилось золотое сияние, а потом в один миг выросли большие белые крылья.

— Истинно, братья, так и сказал — вы останетесь! Он обещал нам жизнь вечную — всем, кто поверит в Него!

Люди принесли с собой цветы — белые афесты и кроваво-красные ецирии , и теперь бросали их в море с обрыва. Волны с шумом набегали на каменистый берег, а цветы качались на воде…

Не знал Фаррах и о том, что после Осеннего праздника многие крестьяне вернулись домой позже обычного, и к тому же пришибленные какие-то, будто не в себе. Рассказывали потом странные вещи — про то, что статуя Нам-Гет в самый разгар моления вдруг ожила на краткий миг и простерла руки над верующими. Про то, что в храме появился новый смотритель. Некоторые даже болтали, что раньше он был солдатом в отряде Верных Воинов, но таким болтунам никто не верил.

Но главное… В столице нанятые горлопаны кричат: «Слава Фарраху Великому!», не жалея глотки за казенные денежки, а по деревням пошла гулять сказочка про царя-самозванца. «В некотором царстве, в некотором государстве…»

Обо всем этом Фаррах не знал. Да и если бы даже узнал — то не придал бы значения. Бредни и суеверия, не более того. Истинный государь должен руководствоваться соображениями выгоды и целесообразности, а не бабьими сказками. Хотя… Даже у него могут быть свои маленькие слабости.

Каждый вечер Фаррах спешил поскорее добраться до маленькой потайной комнаты в левом крыле дворца. Только здесь он мог отдохнуть и побыть немного наедине с собой.

А главное — насладиться своим сокровищем.

С тех пор как в его руках впервые оказался волшебный кристалл, Фаррах полностью попал под его чары. Он привык к волшебству его сверкающей глубины, как пьяница к бутылке, курильщик — к трубке, а те несчастные, что побирались на улице в последние годы правления царя Хасилона, — к своему глотку Проклятого Зелья.

И сейчас Фаррах размашисто шагал по темным дворцовым коридорам. Дневная жара утомила его, а наступившие сумерки не принесли желанной прохлады. Духота словно висела в воздухе, создавая ощущение тяжести и тревоги, как всегда бывает перед грозой. Уж скорее бы.

Вот и последний поворот. Фаррах улыбался, предвкушая ежевечернее наслаждение. Скрипнула тяжелая дверь, ключ со скрежетом повернулся в замке. Фаррах тщательно запер дверь за собой, повернул панель в стене и достал заветный ларец из тайника.

Иногда кристалл оставался холодным и темным, и это были самые тяжелые дни. Каждый раз, когда случалось такое, Фаррах очень пугался — неужели никогда больше? А потому, развязывая тесемки бархатного мешочка, он всегда волновался, как прыщавый юнец перед первым свиданием.

Не сегодня. Слава всем богам, не сегодня. Фаррах уселся поудобнее, и, как только взял кристалл в руки, он сразу стал живым и теплым, засветился давно знакомым и милым сердцу золотистым сиянием. Фаррах засмеялся счастливо, как ребенок. Он снова увидел маленький домик, мать, улыбающуюся на пороге, и себя самого, бегущего к ней наперегонки с черно-белой собачкой. Эта картина никогда ему не надоедала, и чувство счастья не проходило, даже становилось острее и трепетнее с каждым днем.

Но что это? Цвет кристалла постепенно начал меняться. Такое случилось впервые за все это время. Золотое сияние превратилось в ядовито-зеленое, и камень стал жечь ему руки, будто накаляясь. Фаррах увидел себя на деревенской ярмарке перед лотком с игрушками. Вот он берет в руки глиняную фигурку солдата с арбалетом — и тут же ставит на место. Она стоит целых три медные монеты, вот сколько! Огромная для него сумма в те годы.

Потом картинка стала меняться все быстрее и быстрее. Кристалл обжигал ему руки, но не было сил разжать пальцы и отвести глаза.

Вот сосед, толстый Борах, тот, что шил на продажу сапоги и шапки, ухмыляясь, отсчитывает медяки. Визжит и упирается всеми четырьмя лапами маленькая дворняжка, пока Борах уволакивает песика, накинув ему веревку на шею.

Он увидел себя, восьмилетнего, гордо идущего по единственной деревенской улице. Закат солнца догорает где-то вдали, и влажная теплая земля так приятно пружинит под босыми ногами, в руках — вожделенная игрушка, а в сердце — радость первой одержанной победы. Смог-таки, получил, добился!

А на соседском заборе сушится белая с черными пятнами шкурка, и легкий ветерок чуть-чуть колышет ее.

Фаррах даже зубами заскрипел. В его жизни было много всякого, но почему-то сейчас это первое предательство показалось таким невыносимым! Он со злостью швырнул на пол проклятый камень, и звук от удара слился с первым ударом грома.

Камень ударился о каменный пол и разлетелся на тысячи осколков, будто взорвался изнутри. Последним, что Фаррах увидел в своей жизни, был сверкающий вихрь, уносящийся в черное ночное небо. Этот вихрь подхватил его и унес за собой, туда, где только темнота…

Потом говорили, что в царский дворец ударила молния. Такой грозы в Сафате не видывали никогда. Редкие очевидцы, те, кто не успел в ту страшную ночь добраться до своих домов, правда, утверждали, что вспышка невиданно яркого пламени, уничтожившая до основания самое древнее и прочное творение рук человеческих, появилась изнутри , где-то в левом крыле дворца.

Короткий ливень потушил вспыхнувший пожар. А потом ночное небо озарила радуга. Она горела, сияла и переливалась, словно огромный мост, соединивший на краткое время небо и землю.

Никто в Сафате не видел такого зрелища. Жители высыпали из своих домов, забыв про пережитый страх. Они смотрели и смотрели, и почему-то многим казалось, что радуга — это добрый знак.

А уж такая — тем более.

Все было кончено. Слава всем богам.

Произнеся последние слова короткой благодарственной молитвы, принц Орен поднялся с колен, вскинул на спину дорожную котомку и зашагал по дороге к дому.