Аланд Шабель - Не от мира сего [СИ]

Так, руки назад, щёлк! Застегнули наручники, спеленали на всякий случай ноги скотчем и, взвалив поверженных товарищей на плечи, с матерком ободряющим поплелись на базу. Кое-как волокли и пленного, при этом особо не церемонились в выражениях и в обещаниях испортить до крайности его ближайшее будущее, а также не скупились на пинки, тычки и оплеухи.

Правда, тому было всё равно, как утверждал кинолог, он сейчас где угодно, но только не в сознании, при этом не забыв похвалить себя за не вынутый из кармашка поясного ремня шприц со снотворным. Забывчивость, как выяснилось, тоже иногда бывает полезной.

Приехавшие на автобусе забирать личный состав и снаряжение эвакуаторщики были поражены крайне плачевным физическим состоянием отдельных сотрудников, а также мрачным настроем буквально всех служивых без исключения. Только одному организму было всё до ближайшего фонаря по причине богатырского сна, коему ничто не могло помешать. Вернее двум! Овчарка тоже мирно почивала. Ещё озадаченно помалкивал дежуривший у мониторов техник, он не стал рисковать и выставлять напоказ свои здоровые части тела, ибо был единственный среди раздражённой группы своих товарищей, кто не пострадал.

По приезду в отдел злющие сотрудники забросили задержанного ухарца, находящегося в забытьи, как собаку, в обезьянник. Никто не удосужился снять наручи, не озаботился освободить перемотанные скотчем ноги, швырнули на пол, лязгнули замком и кто-то уехал, кто-то ушёл, остальные разошлись по кабинетам. Оранжевого сразу подняли и усадили сидельцы-соседи, трое мужиков молчаливых и бородатых. Они были из «Секты» и кинутого к ним малого явно знали. Более того, судя по почтительному отношению к нему, по бережному обращению, по тому, как укладывали поудобнее, сочувственно переживали вполголоса между собой по поводу багровых гематом, пострадавший занимал определённое положение в общине. От оков и скотча его освободили грамотно и быстро, уложили на скамью, подложили чей-то пиджак под голову.

Пока вновь прибывший арестант отдыхал, бородатые уважительно общались между собой на пониженных тонах, да и вообще, они не создавали проблем своим поведением ни при задержании, ни при вынужденном многочасовом нахождении в клетке. Сидели тихо, терпеливо и безропотно ожидая какого-либо финала.

Вполне мирные сектанты, в полном адеквате, единственная трудность общения с ними — это их упрямое нежелание сотрудничать с органами правопорядка. Ничего толкового, в смысле полезной для оперов информации, не извлекли, так, чушь всяческую. Про секту говорят неохотно, но всё-таки что-то рассказывают.

Правда, дознаватели из тех куцых сведений поняли одно: пропавших, похищенных людей в общине не было, страшных аравийцев, да прибудет в полном здравии «Мудрейший», никто не видел, ну и так далее, не видел, не слышал, не знаю. Кто заправлял всей общиной? Да всем известно кто! Мудрейший! Кто же ещё?

Или «Избранный», если угодно. Вот только с описанием этих самых вождей, как было упомянуто, полный кавардак, ничего не поймёшь!

Бородатые мужики честно смотрели в глаза, отвечали ровным тоном, без запинки, истово верили в то, что говорили.

— Фамилия, имя, отчество?

— Брат Пимен.

Вот так! Брат Пимен и всё тут!

Дальше шла маловразумительная речь о величайшем горе жить в государстве, где нет ничего ведущего к абсолютному смыслу, и нет никого из достойнейших, несущих истину и озарение! Они решительно рвали эти порочные кандалы, связывавшие их когда-то с этим рабством духовным, старались напрочь забыть своё бывшее гражданское непотребство. А вот в их общине, этом оазисе благоденствия, они обрели чистоту и белизну помыслов…

Следователи обычно в этом месте прерывали монологи привратников, ибо те могли часами красочно расписывать неземное блаженство быть в рядах их братии, распрекрасную группу искренних приверженцев, объединённых общей светлой идеей нести добро в такой поганый окружающий мир, … в общем, эту публику переслушать было невозможно!

Одним словом, полная пробуксовка на всех пара́х. Никаких данных они про себя не давали, паспортов у них не было, при посвящении всё непотребное сжигалось, мирское забывалось. То же самое твердили и брат Симеон, и брат Гедеон.

Служивые по данным наблюдения прекрасно знали — эта троица крепких мужиков отвечала за ворота, впускали приходящих и приезжающих, выпускали выходящих и покидающих обитель.

Эти привратники, наверняка, знали намного больше, потому и был к ним повышенный интерес в отделе! Плотно занимались ими следователи, надеялись раскрутить по свежим впечатлениям, да только вот оказия — никакого проку! Монотонно талдычат своё под нос, как заведённые попугаи, и абсолютно ничего для следствия интересного!

Ну, да алгоритм действий службы известен! Фото, отпечатки пальцев и отправить запрос в центральную базу данных, что-нибудь да всплывёт, а фигуранты пока в следственном изоляторе отдохнут.

Часть «дурнеплодов» общины, в чьей безвредности и бесполезности власти убедились, гостеприимно приютили в бывшем лечебно-трудовом профилактории, а ныне «Отделение аверсивной терапии муниципального реабилитационного наркологического пункта». Трудотерапия там приветствовалась окончательно и бесповоротно под неусыпным наблюдением душевных санитаров, добрейших психиатров и врачей-наркологов.

«Оранжевый» очнулся от принудительного сна во второй половине дня явно не в духе. Усевшись поудобнее, разминая затёкшие мышцы, мрачно огляделся вокруг, настроение было у него, скажем так, весьма негативное. Бородачи почтительно и молча ели глазами своего лидера, а то, что именно он старший и страшный, было видно издалека и сомнению не подвергалось.

Сотрудники, наслышанные про подвиги ничем не примечательного в физическом смысле субъекта, похожего на ковёрного своим нелепым видом головы, в простонародье причёской, искренне недоумевали. Послушав россказни того же героя-кинолога о задержании «Оранжевого», который, будучи обыкновенным сухощавым мужиком чуть выше среднего роста, вывел из строя с десяток тренированных служивых, сотрудники не поверили. Вдобавок это вызвало здоровое сомнение и дружный смех господ офицеров, они констатировали даже адрес, откуда это прилетело.

«Из области воспалённых фантазий того же кинолога, наширялся, понимаешь, тем же шприцом, коим колол овчарку, вот и выдумывает небылицы!».

Кинолог же, впав в великое раздражение от насмешек коллег и констатируя их ослиное недоверие, надулся и, плюнув в душе на идиотов, кои не желали слушать героя схватки боевой, гордо удалился в направлении ближайшей пивнухи. Подтвердить его слова в данный отрезок времени больше никто не мог, участники утренней операции сбагрили опасного клиента в «обезьянник» и облегчённо укатили на служебном автобусе.