Павел Брыков - Томас

Э, да здесь, оказывается, притаилось гнездышко маленького буржуина! Тихоня — сам любитель комфорта — оценил обстановочку на люкс.

Вот только...

Никаких теней и воспоминаний о былом в этой комнате Томас не ощущал. Какая бы древняя здесь не стояла мебель, она в себе ничего не хранила, не скрывала.

Андрей Сермяга указал гостю на диван. Тихоня, присаживаясь, подумал — сколько же он стоит? Удобный. Симпатичный. Красное на черном — стильно и очень дорого. Искренне восхищаясь, он сказал:

— Андрей Сергеевич, у вас тут уютно. Такая квартира! Я бы добавил — сказочная. Знаете, если надумаю купить в Городке угол, можно будет вас пригласить в качестве дизайнера?

Андрей не отвечал, стоял истуканом в центре комнаты и молчал.

Томас снял с лица приветливую улыбку.

— Андрей Сергеевич, даже не понимаю причину вашего недовольства. Может я не вовремя?

Молчание.

— Признаюсь, я в затруднении, а это бывает крайне редко! Меня везде, во всех городах России-матушки и Украины-матушки принимают за лучшего гостя. Я несу творческим людям надежду на признание, возможность достучаться до сердец людских... Материальное благополучие, наконец! Я не привык к таким приемам. Я представляю уважаемый среди специалистов фонд. Наша репутация безупречна! Объясните, что я сделал не так?

Андрей вдруг покраснел, он стал сжимать-разжимать кулаки. К фиолетовому добавились желтые лучи.

— Вы что сговорились? Один пришел, рассказывает, про какой-то центр развития, второй про фонд. Что вам всем от меня надо?

Томас прищурился и поцокал языком.

— Не убивайтесь вы так! Гнев выбрасывает в кровь адреналин, и человек, пусть и на краткое время, но становится невменяемым. Поберегите себя для потомков. К вам приходили из какого центра?

— Да откуда я знаю?

Андрей вышел из комнаты и вернулся с бумажкой в руках.

Томас взял визитку.

« Василий Краснофф, Христианский центр — « Благословенная весть»

Прочитав, Чертыхальски искренне засмеялся — ему вдруг вспомнилось выражение лица Фф, когда тот получил по хрупкому месту.

— И что вам предлагал этот... пастор? — спросил Томас.

— Какая разница?

— Ну, всё-таки? Вы ведь хотите узнать, совпадут у нас предложения или нет.

Было видно, что Андрею всё уже надоело, однако он стал успокаиваться.

— Предлагал устроить выставку в США.

И вдруг... Томаса как подбросило! В зал вошла большая сиамская кошка. Посмотрев на гостя, она понюхала воздух и медленно-медленно поплыла к хозяину, потерлась о его ногу, а потом, также плавно подошла к Тихоне. Чертыхальски нагнулся, чтобы красавица с ним познакомилась ближе. Кошка понюхала его пальцы, провела по ним длинными усами. Тихоне показалось, что они с Андреем просто пропали, испарились, вот были только что тут, и нет их. Даже сидящая в углу собака как будто стала невидимой. В окнах погас солнечный свет, аквариум улетел в небеса, стены схлопнулись, и осталось только одно создание на всем белом свете — эта голубоглазая царица Сиама.

Кошка прыгнула к Тихоне на колени. Он взъерошил мех на её спине, а потом пригладил назад. Положив руку ей на голову, Томас услышал, как внутри животного заработал моторчик и начал мурчать-мурчать.

— Как зовут красавицу? — прошептал он.

— Ронета.

— Подходящее имя.

Андрей взял табурет, и поставил его так, чтобы можно было протянуть руку и самому погладить кошку. Было видно, что он озадачен.

— Я думал, у меня два охранника — Пират и моя пантера. Вы, по-моему, первый, к кому она пошла на руки. Вообще-то она не выходит к гостям. Вы не смейтесь. Пришли как-то из ЖЕКа, начали права качать, а тут Ронета. Они: ой, кошечка, кис-кис-кис, руку потянули, а она — цап-царап! Вот уж где визгу было.

— И кто кричал, Ронета?

— Нет, женщина, — улыбнулся Андрей.

Чертыхальски засмеялся. Промелькнула мысль, наконец-то поезд тронулся: улыбка — это уже половина дела. Тихоне было приятно сидеть на мягком диване, держа на коленях мурчащее мягкое и теплое. Что ж, бой «Тихоня — Фф» пока идет со счетом два ноль, не в пользу нахала.

— А что обозначает имя?

Андрей погладил кошку.

— Её мне подарил один художник из Болгарии, приятель отца. Уже взрослой. Называл он её — Ронета-писана. Мы зовем кис-кис—кис, а у них пис-пис-пис. Вот видите, — Томас почувствовал, как животное напряглось, услышав знакомые звуки.

— Писа-а-а-ана, — ласково пропел Тихоня.

— По-русски не понимает, а родной язык как услышит, мурлычет. У меня есть пластинки на болгарском — ставлю иногда.

Тихоня кивнул, мол, надо же. Добавил:

— Когда-то в молодости я ходил по морям, так у нас на судне жили четыре кота и две кошки — крысобои. Были злые, но ко мне свободно шли на руки. Даже не знаю почему. Вроде хвостатое племя не так уж сильно и люблю...

— Чем меньше женщину мы любим...

— Тем легче нравимся мы ей, — подхвати Томас. — Когда-то знал Онегина наизусть. Специально русский язык выучил. Мог в лицах разыграть весь роман. В актеры метил, — усмехнулся Тихоня. — Это потом уже пошел по художественной линии. Тяга к прекрасному — самая прекрасная тяга на свете.

— Сказал пожарный, — завершил мысль Андрей.

Томас тут же пожалел о своей слабости — только что выражение лица хозяина было по-детски радостным, и вдруг всё резко изменилось: улыбка испарилась, и в голосе Сермяги снова зазвенел холодок.

— Вы ведь не за тем ко мне пришли, чтобы подарки раздавать?

— Конечно, нет, — ответил Томас.

Он хотел уже продолжить, но...

Одним из главных своих недостатков Тихоня считал неумение замолчать там, где надо, но в этот раз удержал паузу, и Андрею пришлось раскрыться.

— Я вам не поверил с самого начала. Казенные фразы коммивояжера, — сдрасьте, я из канадской оптовой художественной компании, вот вам якобы бесплатный подарок. И эта фамилия. Может вам на время работы в нашей стране лучше взять псевдоним?

— А чем вам она не нравится?

— Пран... Пран...шлеппер. Не настаиваю, но мне кажется, ваша фамилия не внушает доверия.

— Прандштеттер, — поправил Тихоня. — Пранд-штеттер. Нормальная фамилия.

— Язык сломаешь, пока выговоришь.

— А какой псевдоним вас бы устроил? Острополер?

— Вы еврей?

— Родом я из Чехии, — ответил Тихоня как можно достойнее.

Андрей Сермяга нахмурился.

— Отличный ответ. Всё объясняющий.

Тихоня всем своим видом старался показать, что не понимает всех этих намеков.

— Странно, я здесь с восемьдесят девятого года и никто не обращал внимания на фамилию. Вы первый. Русский язык — как родной. Мне кажется, говорю без акцента... Уже и думаю по-русски, сны вижу на русском. Я, знаете ли, не отношусь к тем своим землякам, которые считают всех русских врагами.