Павел Брыков - Томас

Да, так и надо делать, хватать, рвать на части, давить, уничтожать этих ублюдков, не чтящих незыблемый закон — платить десятину там, где живешь! Надо... Но зачем? Плести словестные узоры, хитрить, изворачиваться, лгать, хихикать и расшибаться до соплей? Ради кого? Вернее, чего? Вот этого стерильного, не понимающего степени своей мерзости чистюли? Этого конченного ушлепка, сумевшего пробежать под дождем не намокнув, ни попав не только в отчетность Тони, но и — Тихоня был в этом уверен — и другие важные, не менее строгие скрижали. Конечно, И.С. Попов чист по духовной части, но при этом, не выплачивая десятину, он также является умелым преступником-рецидивистом, сумевшим найти лазейки в своих, человеческих государственных законах. Позволительно ли Томасу осуждать того, кто обманывает систему-системы? Скорее всего, нет. Но заставить себя марать руки о такую мерзкую амёбу-ракушку, разглагольствующую о церкви и Православии и при этом подкармливающегося деньгами пруссаков — это было выше сил Томаса Тихони Чертыхальски. Конечно, придется вытерпеть наказание, тут ничего не сделаешь — ему не простят потерю попавшей в силки добычи. Ничего, шкура у Тихони крепкая, потерпит.

О, все святые угодники, великомученики, юродивые и страстотерпцы! Куда же делись те милые интеллигентные старички-импотенты, инженеры жаждущие изобрести вечный двигатель, родственники дочерей-растратчиц? Они уже из раздела фантастики. Если бы они работали на пруссаков, то быстро загремели б как шпионы вражеской разведки — не помог бы и Томас. Даже наоборот, — сам бы их сдал в НКВД или вообще, собственноручно зеленкой лоб намазал! А тут сидит такое дерьмо, разглагольствует о скрепах, а сам с пруссаками в засос сосется, падаль...

Томас встал и пошел прочь от скамейки, Цезаря и газетки в потном кулачке. Охая и мотая головой, он брел по скверу, ни разу не обернувшись, уперев руку в бок, словно у него болел аппендицит.

...Кстати, вы заметили, как я ловко ввернул в рассказ толщину гроссбуха побед Тихони?..

По дороге домой у Томаса в голове крутилась одна мысль — ну как он мог упустить столь важную тему? Деньги — беспроигрышный вариант. Подумал, что попал на пенсионера-шахматиста? Вполне может быть... Ох, интеллигенция! Меняются режимы, мода, технологический уклад, а она всё та же. Красивые слова, идеи, а копни глубже — пустота... Это же надо иметь такой благочестивый вид, так убедительно радеть о будущем, а самому пахать на...

Томас брезгливо вытер руки о штанины, как будто трогал жабу. Придя домой, не стерпел, позвонил Тоне и рассказал о своих посиделках в сквере Коммунаров. Когда дошел до финала, Тихоня почувствовал: ему стало легче, что было для него новым ощущением. Во время вынужденного и почти добровольного затворничества в Киеве, все свои горькие мысли, страх и беспомощность пред новым веком он носил в себе, ни с кем не делясь. Теперь же Томас с болью в сердце осознал, каким был слепцом. Все эти годы у него была родственная душа, которая бы поняла, пожалела, не стала б осуждать за излишнюю паранойю. А он, вырванный из привычного мира, огородился и был вынужден стереть из своей памяти прошлое. Что он выиграл, приказав себе забыть всех, кто когда-то ему был дорог? Вот же идиот!

Вечер прошел тихо, почти по-семейному. Поужинали, выпили с Олесей домашнего вина семилетней выдержки. Чтобы на боках завязался жирок, устроились на диване смотреть по телевизору какой-то фильм про любовь... А ночью к Томасу снова пришли кошмары. Один ужаснее другого. Окровавленные пилы. Черные тиски. Старуха, стучащая костяшками пальцев в слюдяное окошко. Прыгающий по диску рулетки костяной шарик, буби, трефи, вини, трехголовый змей, противный детский плач и прочие мерзости.

Пока он бился в липкой паутине снов, в Городке много чего произошло. В тот вечер Иван Сергеич и Сашка совершили одно из самых великих открытий в своей карьере металлостарателей. В заброшенном доме на Гольме, под прогнившими досками пола они нашли клад — сделанный из нержавейки самогонный аппарат. Он состоял из огромного тяжелого бака и крышки с приваренным к ней большим цилиндром, внутри которого находился змеевик. Когда первая радость прошла, компаньонов сразила задача, которая на первый взгляд не имела решения. Перед ними во всей своей красоте засияла проблема философского выбора. Что лучше, сдать аппарат в металлолом и сегодня же пропить заработанное — нержавейки в нем было килограммов двадцать! — или занять (взять в кредит) денежные средства, приобрести дрожжей, сахара, поставить брагу, через неделю выгнать самогонку и только тогда выпить? Сегодня бутылку или через пять дней, но два бутылька?

Сашка был за сегодня, Иван Сергеич за потом.

Победу одержали опыт и жизненная мудрость, а последствия от столь непростого выбора коснулись многих в Городке. Как показали дальнейшие события, умеренность в желаниях ребятам пошла на пользу. Через неделю они выпили один литр, второй отдали в качестве покрытия части кредита, а оставшиеся четыре продали. Часть средств пустили в оборот — снова поставили брагу. Оказалось, это очень удобно — пока они добывали деньги своим физическим трудом, где-то в запретном темном месте внутри нержавеющей стальной емкости, происходило алхимическое таинство брожения. Сей факт грел душу и сердца наших героев. Во время долгих переходов через пустыри, сгибаясь под тяжестью ржавой батареи, Иван Сергеич рассказывал:

— Брожение, Саша, — это есть метаболический процесс, при котором генерируется аденозинтрифосфорная кислота, коя в свою очередь является основным переносчиком энергии в клетке. Если же рассматривать отдельно брожение сахара, то есть спиртовое брожение, то в нём принимают участие соли пировиноградной кислоты, представляющие собой конечный продукт метаболизма глюкозы в процессе гликолиза. Пируват — те самые соли — расщепляется на этанол и диоксид углерода. То есть, чтобы было понятнее, с одной молекулы глюкозы благодаря колдовству Вакха, получаем по две молекулы этанола и углекислого газа.

Волшебство и чудеса чудесные древнегреческого бога заинтересовали Сашу в практическом значении. Когда концессионеры остановились на короткий перекур, он осторожно заметил:

— Мне кажется, соотношение один к двум в финансовом плане выглядит достаточно привлекательным. Я правильно мыслю, коллега?

Ну, при бросовой цене на сырье — на югах сахара было много — поллитра приятно пахнущей крепкой амброзии в конце второго тысячелетия стоила примерно гривну. Официально доллар тогда шел один к четырем. Средняя заработная плата составляла примерно тридцать пять долларов. С восьми килограммов сырья — больше не позволяла емкость — на выходе получилось девять литров питьевой фракции. Это поначалу. Доходы компании «Сергеич & Сашка» существенно возросли, когда ребята переговорили со знакомыми сторожами с оптовой базы «Баядера», и те по старой дружбе, понимая инвестиционную привлекательность нового предприятия, для «подскока» почти задаром разрешили взять двадцать мешков сахара и три ящика турецких дрожжей. Зная все «рыбные» места, в дополнение к нержавеющему баку были «найдены» десять сорокалитровых бидонов, в которых на фермах когда-то хранили молоко. Производственный процесс происходил в одном из стоящих на консервации цехов Казенного завода, куда были проведены, — естественно, неофициально, — все необходимые коммуникации: газ, вода, электроэнергия. Скоро предприятие бутлегеров вышло на шестидневную рабочую неделю. Реализация бутылок с оригинальной этикеткой «Надежда» проходила в точках приема металлолома. Это было удобно всем. Хозяева офисов до минимума сокращали наличный расчет. Поставщики металла, благодаря уникальной бартерной системе, имели возможность приобрести желаемое горячительное на месте, минуя посредников.