Юрий Чучмай - Ведьмы танцуют в огне

— Конечно, пытки и казни — более праведные дела.

— Лучше скажи, где вы прячете книгу имён, тогда пыток на твою долю достанется меньше.

— Ваша власть скоро рухнет. Люди не потерпят… Бог не позволит…

— Не тебе говорить о Боге, колдун, — разозлился Готфрид. — Мы защищаем закон, мы поддерживаем порядок — так угодно Богу.

Дитрих заметно напрягся, готовясь броситься к Готфриду и не допустить ещё одного убийства.

Путцер фыркнул и отвернулся.

— Береги Эрику, — пробормотал он, и больше не произнёс ни слова.

Они пытали его ещё несколько часов, но он молчал.

— Я слышал, — сказал Дитрих, утирая пот со лба, — что одна ведьма выдержала три пытки подряд, насмехаясь над палачом. Говорят, она не чувствовала боли. А потом на её теле нашли кусочек пергамента, на котором была надпись: «Подобно сладости млека Пресвятой Девы Марии устам Господа нашего Иисуса Христа, да будет эта пытка сладка и приятна рукам моим и ногам моим». Представляешь? Когда этот пергамент сожгли, то ведьма сразу во всём и призналась…

Судьи вернулись с обеда, вяло понаблюдали за пытками, устали и махнули на него рукой. Ну не до вечера же сидеть с этим упрямцем, в самом деле?

Путцера отправили в камеру, а Готфрида — на дознание некоей Доротеи Флок. Однако внезапно путь ему преградили.

Дорогая одежда, белые шёлковые чулки, серебряный пряжки и золотые перстни — это был усатый мужчина среднего возраста. Он шёл к Готфриду, воровато оглядываясь, но едва приблизился, как серые глаза его стали надменными, а губы чуть искривились, как будто он старался не выказывать бурлящее презрение. Весь его вид, осанка и благородный живот показывали, что человек этот знатен и привык распоряжаться, хотя вид у него был довольно обычный. «Такого, если оденется в простое платье, в толпе не заметишь» — подумал Готфрид, оглядев его с ног до головы.

— Здесь держат мою жену, — сказал пришедший так твёрдо, словно по одному его требованию жену доставят домой в сопровождении почётного эскорта. Однако на последнем слове голос его чуть дрогнул.

— Здесь много кого держат, — пожал плечами Готфрид и хотел было вернуться к своим делам, но мужчина крепко ухватил его за плечо.

— Доротея Флок, так её зовут, — вполголоса зачастил он. — Мне сказали, что её в чём-то обвиняют, но я так и не понял в чём, и если вы немедленно…

— Если вы немедленно не уберёте руку, — сказал Готфрид, пытаясь представить, как бы это сказал Фридрих Фёрнер, — я арестую вас за попытку чинить помехи инквизиции.

Усатый убрал руку и снова оглянулся на выход.

— Доротея Флок обвиняется в колдовстве и сношении с дьяволом, — сухо сказал Готфрид, поправляя рукав, хотя сам не был уверен, в чём именно её обвиняют. — И как только она сознается в своих злодеяниях, то будет казнена.

— Я требую… — начал было усатый, но остановился, сжал губы и с видимым усилием сменил тон. — Я прошу. Пожалуйста, помогите…

— Вы что, хотите, чтобы я освободил её? — резко спросил Готфрид.

— Ну почему же, — замялся пришедший. — Видите ли, всего лишь нужно передать ей письмо. Я хорошо заплачу, но если этого вам будет мало…

От снял с пальца золотой перстень с пятью рубинами. На месте шестого зияла пустота. Перстень был исцарапанный и потёртый, но всё же дорогой.

— Уберите это, или я должен буду сообщить начальству. Советую вам заказать литургию по ней, за искупление грехов и за упокой души. Бог помилует невинную душу. Стража! Выведите его отсюда.

С этими словами Готфрид повернулся и зашагал прочь, оставив несчастного в отчаянии.

Доротея Флок, в девичестве Хофман, уже находилась в камере для дознаний. Она была одета в дорогое платье, изрядно испачкавшееся в Труденхаусе, руки её были скованны.

На дознании присутствовал сам Фридрих Фёрнер, а так же Эрнст Фазольт и доктор Герренбергер. Демонолога Эбенхольца почему-то не было, хотя, по словам Фёрнера, дознание это было крайне важно.

— … двадцать два года, — читал секретарь Шталь, — замужем за консулом Георгом Генрихом Флоком, родилась в Нюрнберге.

— Вы подтверждаете это? — спросил Фазольт.

Доротея отрешённо кивнула, всем своим видом давая понять, что Бог защитит её, ибо она, как и все пойманные, невиновна.

— Сколько дел, сколько дел, — устало посетовал Фазольт, оглядывая бумаги. — Ну ничего, на этой неделе мы с ними, думаю, разберёмся. И возьмёмся за вас, Айзанханг, — он одарил Готфрида неприязненным взглядом.

Готфрид не ответил. Они с Дитрихом посадили фрау Флок на кресло, привязали. Судьи задали стандартные вопросы, на которые она стандартно ответила, что она не ведьма и колдовством никогда не занималась.

— Итак, вы отрицаете, что когда-либо вступали в связь с дьяволом и занимались колдовством? — спросил Фёрнер, выжидающе глядя на подсудимую.

— Да, отрицаю, — с достоинством подтвердила Флок. — Мой муж и отец не потерпят такого обращения…

— А вот свидетели говорят, об обратном. Байер, Айзанханг, давайте начнём пытку.

Готфрид с Дитрихом подхватили женщину под руки, начали привязывать к верёвке страппадо.

— Что вы себе позволяете? — вопила она. — Да вы знаете, что мой муж имеет хождение в самые высокие круги?! Я происхожу из уважаемого дворянского рода, и моя семья этого так не оставит!..

— Помолчи, ведьма, — сказал Фазольт. — Мы пока не трогали тебя по причине беременности, но теперь пришло время отвечать за свои грехи.

— Вы признаёте, что занимались вредоносным колдовством? — спрашивал Фёрнер, когда подсудимую поднимали на страппадо.

— Нет! Я всегда была честной христианкой! Никто из моей семьи никогда не был замечен ни в чём дурном!

— То есть, вы стыдитесь того, что вас поймали? — участливо спросил Фазольт.

Доротея кивнула.

— Отлично. Запишите: «стыдится того, что стала позором семьи». Это может служить доказательством вины, ведь честному человеку нечего стыдиться.

— Я невиновна! — ответила ведьма. Она уже стояла на коленях, руки её были вывихнуты. Но она держалась из последних сил и не показывала слёз.

— Вы сказали, что ваш муж имеет хождение в какие-то высокие круги, что он богатый и влиятельный человек?

Доротея почувствовала, что инквизиторов можно зацепить этим — они могут позариться на его богатства, — и залепетала:

— Да, он очень влиятелен! У него много денег, и он найдёт способ откупить меня! Пожалуйста…

— А может быть ваш муж своими деньгами помогает ковену? — тут же вставил Герренбергер.

У ведьмы округлились глаза от удивления.

— Нет, нет, конечно же нет! — затараторила она. — Он честный человек…

— Давайте узнаем, правда ли это, — произнёс Фёрнер, и ведьму тот час вздёрнули к потолку.

— Нет, пожалуйста! Господи, помоги мне!.. — закричала она.