Юрий Чучмай - Ведьмы танцуют в огне

Потом проповедовал Фридрих Фёрнер. Выйдя, он коротко глянул на Готфрида, а потом отвёл взгляд и больше не смотрел на него. Но Готфриду было достаточно и этого — значит, заметил.

Викарий говорил о грехе ереси и о благе инквизиции, обещал уничтожить заразу ведовства уже в этом году, и люди аплодировали ему. Наконец месса закончилась и Готфрид с Эрикой направились к выходу. По пути им попался Дитрих. Он подмигнул Готфриду и снова скрылся в толпе.

Они с Эрикой пропустили плотную толпу прихожан вперёд, а сами тихонько шли следом и молчали. Готфрид думал, что Эрика как раз подходит под этот образ добродетельной жены из проповеди. Кроткая, работящая, добрая. Он покосился на неё и облегчённо вздохнул… Фёрнер увидел их вместе, значит у неё будет время скрыться.

Но когда они вышли из церкви и направились было домой, кто-то остановил Готфрида, взяв его за плечо.

Он обернулся. Это был солдат, весь в броне и с алебардой наперевес.

— Готфрид Айзанханг? — спросил он.

— Я, — ответил Готфрид, уже чуя неладное.

— Вас хотят видеть.

— Кто?

— Герр викарий. И фройляйн тоже.

У Готфрида неприятно похолодело в кишках. Он огляделся, но бежать было некуда — вокруг открытое пространство, группы людей, выходящих из церкви и патрули городской стражи.

— Девушку тоже? — спросил он.

— Так точно, — ответил солдат. — Мне велено вас проводить.

Пришлось следовать за ним, к стоявшей немного поодаль карете.

Солдат остановился и сказал:

— Надо подождать.

Готфрид уже понимал, что происходит. Викарий подстраховался.

Дитриха, как назло, нигде не было. Наверное ушёл в «Синий Лев», чтобы выпить раухбира для храбрости. Как же он удивится, когда придёт вечером, а дома никого не будет…

Судорожно ища выход, Готфрид оглядел солдата. Добродушное одутловатое лицо, большой, поддерживаемый доспехами, живот, густые усы и бородёнка. Серые глаза смотрят, но не видят. Солдат то ли спал стоя, то ли был крайне задумчив. В любом случае, Готфриду это было только на руку.

Выхватить шпагу, рубануть несчастного под колени и бежать. Куда? К выходу с площади, в «Синий Лев», если не успеют догнать, а там уж Дитрих поможет.

План был так себе, но ничего лучше Готфрид не придумал. Он положил руку на эфес шпаги и медленно, словно устав стоять на месте, начал обходить солдата. Тот на мгновение проснулся, проводил его взглядом, поднял бровь, но потом снова вернулся к своим думам. Эрика тоже ничего не замечала.

Ещё шаг и…

Сквозь шум толпы прихожан послышался стук каблуков по мостовой и грохот железа. Готфрид посмотрел в чём дело и разом побледнел: в сопровождении двоих солдат к нему шёл сам викарий. Он мельком глянул на Эрику, холодно поцеловал ей ручку и представился:

— Фридрих Фёрнер, викарий.

— Эрика Шмидт, — улыбнулась она и сделала реверанс.

— Так вы и есть дочка того самого Альбрехта Шмидта? Очень приятно. Весьма талантливый был кузнец, я лично имел честь быть знакомым с ним. Примите мои соболезнования по поводу его смерти.

Эрика не нашлась что ответить, только улыбнулась и кивнула.

Готфрид так и стоял, замерев, держа руку на Эфесе.

— Так, Айзанханг, — сказал Фёрнер, покосившись на Эрику. — Давайте сядем в карету и всё обсудим, а рядовой Мюллер пока развлечёт фройляйн.

Пришлось следовать за ним.

Они уселись в карету, и Готфрид краем глаза увидел сквозь залапанное окно, как рядовой Мюллер отводит Эрику подальше, как она тревожно оглядывается назад.

Вот и всё, — подумал он. Поднимать оружие на викария он не хотел. Да и какой смысл? Вокруг полно солдат.

— Можно сначала попрощаться с Эрикой и Дитрихом? — спросил он тихо.

Стало вдруг грустно, что ему не с кем больше прощаться.

— Некогда, — отмахнулся Фёрнер, — завтра успеете.

Готфрид представил, как вокруг стоят судьи и солдаты, как он тихо говорит «прощай» и их с Эрикой разводят по разным камерам.

— Готфрид, — викарий вырвал его из забытья, — как ты знаешь, у Доротеи есть муж — канцлер Георг Генрих Флок. В том, что он колдун, нет никаких сомнений — первую его жену казнили за колдовство, а теперь подобное же подозрение пало и на вторую. Он пытался выгородить её, вытащить из Труденхауса с помощью своих связей, грозил императорским судом и пытался подкупить инквизиторов. Однако, буквально на днях несколько арестованных сознались в том, что книга с именами находится у него, и что он присутствовал на шабаше в ночь на первое мая. Как сообщают доверенные лица, он бежал в Эрланген в среду, вечером. Флок весьма осторожен, потому что знает о наших подозрениях. Лично я почти убеждён в его принадлежности к верхушке ковена.

Готфрид не понимал, к чему всё это, но Фёрнер продолжал:

— Посадить тебя в тюрьму было бы легче, чем достать потом оттуда. Судьи в гневе из-за убийства Фегер, но с божьей помощью мне удалось убедить их, что больше людей нет. Я сделал всё, что в моих силах, чтобы отложить суд. Тебе следует скрыться на продолжительный период, чтобы они успокоились, а у меня было время подумать. Поэтому ты отправишься вслед за Флоком.

Я постараюсь получить у епископа официальное разрешение на его поиски и поимку в других областях, но это может затянуться. А у нас, как ты сам понимаешь, дело идёт о жизнях невинных людей, так что сейчас не до бюрократии, — Фёрнер посмотрел в глаза ему, желая удостовериться, понял ли тот.

Готфрид коротко кивнул, пытаясь осознать, и викарий продолжил:

— Поедешь вместе с одной способной колдуньей.

— Колдуньей? — удивился Готфрид.

— Да, Готфрид. Помнишь это: «Те же, которые защищают труд людей от уничтожения бурей и градом, заслуживают не наказания, а вознаграждения»? Даже и с помощью колдовства. Я, конечно, не люблю магию и всячески её порицаю, однако в нашем деле дьявольские силы могут помочь сделать всё быстро. Пусть будет малое зло вместо большего, — Фёрнер виновато улыбнулся. — Ты, наверное, её видел на дознаниях и в Труденхаусе. Она светлая колдунья, поклялась служить церкви своим дьявольским ремеслом.

Завтра поутру за тобой заедет карета и вы направитесь прямо в Эрланген. Даю тебе вечер на сборы. Больше людей с собой дать не могу, так как дело тайное. Понимаешь?

Готфрид снова кивнул.

— Ну вот и отлично. Объект твоих поисков — плотный усатый мужчина. При нём, возможно, будет его фамильный перстень с шестью рубинами. По нему сможешь…

— С пятью рубинами, — машинально поправил Готфрид.

— Что?

— С пятью рубинами, — повторил он. — Одного рубина не было. Он приходил в Труденхаус, вымаливал прощение для жены, предлагал мне этот перстень как оплату…

— Оплату за что?

— За письмо, которое нужно было передать жене.

— И ты не взял его? — Фёрнер прищурился.