Сергей Владич - Тайна распятия

«Чем дольше я размышляю о задуманном тобой, тем больше я склоняюсь к мысли, что замысел сей превосходит все, ранее предпринятое римскими императорами. Ибо намерение об объединении христианских общин и церквей выходит за границы империи и приобретает истинно экуменический характер. Я только начинаю осознавать, как далеко вне римских колоний распространилось учение Христа, и посему, ежели говорить о всеобщем Соборе, следует звать также епископов Скифии, Армении, Персии, Боспорского царства… Да и важность такого Собора будет простираться далеко за нынешние границы государства и охватит своим влиянием множество племен и народов, о которых мы, может быть, доселе и не слыхивали…» — так или примерно так писал император Константин своей матери в Ершалаим, имея в виду подготовку к первому в истории христианства Вселенскому собору. Небольшому городку Никея, расположенному недалеко от Византии, было суждено стать местом этого исторического события.

Ибо к проблеме становления новой веры в империи Константин подошел с размахом. Будто прозрев, он вдруг увидел все свои раскинувшиеся повсеместно земли и населяющие их народы, разноголосицу существующих в империи верований, богов, культов и традиций. Не остались вне его пристального внимания и притязания иудеев на богоизбранность их народа, что, кстати, сильно его раздражало, а также фанатичная приверженность гонимых ранее христиан культу Иисуса Христа, распространившемуся опять-таки из Иудеи. Даже многолетние преследования Диоклетиана, казни, ссылки и пытки не смогли остановить последователей новой религии. Мощная объединяющая идея под протекторатом государства должна была прийти на смену этой разноголосице. Его мать, царица Елена, была права: христианство с его единым вселюбящим и милостивым Богом подходило для этой цели наилучшим образом.

Приглашения от его имени прибыть на экуменический Собор были разосланы христианским епископам во все концы восточных и западных провинций. Прогоны, почтовые лошади, пребывание в Никее — все это было предоставлено епископату и даже сопровождающим их особам империей. Еще до Собора он сделал попытку примирить враждующих между собой епископа Александрийского Александра и пресвитера Ария, которые яростно спорили о божественной сущности Христа, но безуспешно. Дело же было в том, что Арий и его сторонники отрицали изначальную божественность Христа, утверждая, что тот был лишь «превосходнейшим творением» Всевышнего, которое впоследствии подверглось обожествлению. Из отрицания божественной сути Христа вытекало, что Сын Божий не равен Отцу и, как все люди, подвержен греху и изменениям. Арий считал, что Христос «имел начало», тогда как Бог «не имеет начала», следовательно, до своего появления на свет Христос не существовал.

Арианская ересь в той или иной степени получила распространение практически по всей территории Римского государства, а Константину была нужна единая, гармоничная церковь, на которую он мог бы опереться в деле сохранения единства империи. Император написал письмо обоим зачинщикам богословского спора, в котором просил прекратить бесполезную, по его мнению, дискуссию. Как язычнику, ему было безразлично, кто такой Христос — Бог или лишь обожествленный человек, но сам факт ожесточенной вражды, связанной с этой темой, мешал реализации задуманного им и его матерью плана. Однако Александр и Арий отказались примириться, и вопрос был вынесен на рассмотрение Собора.

В Никею прибыли более трехсот епископов, среди которых были гости из Скифии, стран Кавказа и многих земель Причерноморья. При этом епископы Запада ограничились участием лишь нескольких делегатов, объясняя такое решение тем, что арианская ересь в западной части империи практически неизвестна. Участникам Собора предстояло, прежде всего, обсудить накопившиеся в жизни разбросанных по всей империи христианских общин разногласия, угрожавшие стабильности государства, которое Константин с таким трудом объединил.

На собрании председательствовал сам император, старательно вникавший в суть каждого спорного вопроса. Он был великолепен и, можно сказать, величественен в своих богато расшитых золотом одеждах, изумительной работы золотой короне с драгоценными каменьями. Войдя в зал, он занял место во главе собрания, а рядом, по левую сторону от него, расположился председательствующий — епископ Евстафий Антиохийский. В своей речи перед участниками Собора Константин заявил, что главное его желание и забота — достижение духовной гармонии, которая принесет народам империи мир и процветание. Основное внимание на Соборе, по его мнению, следовало уделить двум важным проблемам: окончанию спора о божественной сущности Иисуса Христа и установлению точной даты празднования Пасхи, которую Константин считал невозможным праздновать вместе с иудеями. По обоим вопросам участники Никейского собора больше всего расходились во мнениях.

Два месяца день за днем продолжались жаркие богословские споры. Но прежде всего слово было предоставлено зачинщику дискуссии — пресвитеру Арию из Александрии. Арий, ливиец по происхождению, был прекрасным диалектиком, красноречивым проповедником чинного и строгого поведения. Высокого роста, худощавый, внешне благообразный седовласый старик был кумиром своих прихожан, и слава о нем простиралась далеко за пределами александрийской церкви. Он вышел на середину зала перед всем собранием и без тени боязни или сомнения начал свою речь.

— В какого Бога веруете вы, собравшиеся здесь? — громогласно вопрошал пресвитер Арий. — Светоч правды и истины ведет вас или гордыня и заблуждение? Сам отныне предвечный Искупитель и Спаситель наш говорил, что Он — лишь Сын Отца Небесного, царство которого Он призван был принести на грешную землю. Вдумайтесь: то, что произошло, не могло быть прежде, чем произошло! Если Отец родил Сына, значит, Рожденный как таковой имеет начало бытия; следовательно, было время, когда Сына не было, и Он имеет свое существо из небытия. Размышляя о природе Сына, мы не можем утверждать ничего другого, как то, что Он — создание тварное.

Далее, если Сын имеет начало, то, значит, хотя Бог Отец и вечен, было время, когда Он не был Отцом и у Него не было Сына. Сын не вечный, но мы признаем, что Он выше всех тварей; Сын подобен Отцу — Бог по имени, но не по существу. Сын создан, сотворен Творцом прежде всего, и через Сына создан мир. Если так, то источник мудрости — Отец, который по благости сообщил Сыну эту мудрость, но Сын не знает вполне Бога Отца и не единосущен Ему. Дух Святой тоже не вполне лицо Божие, а создан Сыном.