Елена Коровина - Черный Дракон

Словом, мастер Трисмэ взялся за работу, но всё затягивал её и затягивал. И видно, проклятый д’Эгле почувствовал неладное. А скорее, это почувствовали те, кто руководил действиями не слишком умного барона. На мастера-алхимика поступил донос. Отец не очень испугался. Ведь в XVIII веке, веке Просвещения, алхимия уже давно считалась пустой и ненужной наукой. Ну решат власти, что мастер Трисмэ немного не в себе. Ну и пусть. Но дело получило неожиданный оборот. Церковный суд обвинил мастера в безбожии и даже в сношениях с самим дьяволом.

И вот отец лежит на помосте. Где все эти братья, ради которых мастер Трисмэ пожертвовал жизнью, неизвестно. Отцу некому помочь, кроме Ринки. И Ринка знает, что надо делать. Отец научил её. Главное — протиснуться как можно ближе к помосту. Сейчас… Сейчас…

Раздаётся барабанная дробь. В руках стражников вокруг помоста вспыхивают новые факелы. По деревянным ступеням медленно поднимается палач. Его лицо завешено красной тряпкой с прорезью для глаз. Толпа, только что улюлюкавшая, хохотавшая и сквернословившая, замирает.

На помост поднимается и церковный чиновник. Ему предстоит прочесть постановление о казни. Рина не слушает. Она пытается унять свой страх. То, что ей предстоит сделать, внушает ей ужас. Но она сделает ЭТО. Потому что, сделав, спасёт отца. И может, если повезёт, дарует ему бессмертную жизнь. И тогда отец всегда будет рядом…

Народ перестаёт слушать чиновника. Люди сзади напирают на впередистоящих. Всем уже не терпится. Всем так хочется увидеть самим это кровавое действо. И то — казни нынче редкость. А уж четвертования не было лет двадцать. Будет о чём пересказать детям и внукам.

— Есть ли у тебя последнее желание? — грубо осведомляется палач.

Отец поднимает голову. Его вид страшен. Его прекрасные чёрные глаза подёрнуты дымкой предсмертного ужаса, его чёрная, прежде всегда ухоженная борода висит клочьями.

— У меня есть желание! — хрипит он. — Я хочу поцеловать свою дочь!

Всё! Выход Рины. На негнущихся ногах она поднимается на помост. Отец лежит, крепко привязанный. Рина наклоняется над его головой. В ноздри бьёт ужасный запах. Борода колется. Но это — её отец. И она сделает то, что должна.

Поцелуй. Никто не должен понять, что изо рта отца в рот Рины проскальзывает заветный перстень — дубль-Ал-Наг. На самом деле отец создал его. Дубль-аграф сделать не успел, а дубль-Ал-Наг сделал и, пользуясь своими алхимическими познаниями, наделил магической силой. Осталась одна малость…

Отец вскрикнул, прокусив себе язык. И Рина забрала перстень, омытый кровью отца. Теперь сойти. Осторожно, не проглотив кольцо. Отойти от помоста и смешаться с толпой.

И бежать! Потому что на самом деле отец уже умер. В ту секунду, как прокусил язык. Он произнёс магическое заклятие и отказался от своего времени. Его время и его жизнь перешли в кольцо. И они станут храниться там, пока Рина не доберётся до дома. Там в их крошечной лаборатории есть нужные тинктуры, которые следует смешать и опустить в них кольцо. Ал-Наг отдаст время отца, и этим временным зельем следует напоить младшего братишку Рины. И тогда время, жизнь и все познания отца перейдут к брату. И он станет для Рины братом-отцом. И всегда будет рядом!

Рина влетела в их убогое жилище. Вихрем пронеслась в лабораторию. Зажгла огонь под тремя горелками. Все три тинктуры следует разогреть отдельно и только потом осторожно смешать, соединяя по заранее установленной очереди. Рина уже несколько раз проделывала этот опыт, чтобы не сбиться. Но всё равно руки дрожали. Вот жидкость в первой реторте поднялась до нужной отметины. Загасить огонь. Вот во второй реторте жидкость стала из синей ярко-красной. Загасить огонь. Вот и последняя поменяла цвет с жёлтого на розовый. Загасить огонь.

Теперь розовую сливаем в первую реторту. Смесь становится серебряной. Добавляем ярко-красную. И вся жидкость становится бронзового цвета. Рина наклоняется над ретортой и выдыхает туда кольцо. Лёгкое бульканье, и жидкость обретает мягкий зелёный цвет. Всё!

У неё получилось!

Ринка вбегает в комнату. Брат спит. Ему всего-то годик. Он появился на свет, убив в родах маму. Зато теперь он поможет отцу не умереть.

— Выпей, маленький! — будит его Рина.

Малыш капризничает. Питья слишком много. Но надо, чтобы он выпил всё. Рина насильно открывает ему рот и вливает жидкость. Малыш отфыркивается, квакает, часть жидкости, конечно, проливается. Но отец заранее предвидел это и отмерил жидкости с запасом. Главное условие — чтобы жидкость не остыла.

Последний глоток. Всё выпито. Братик вдруг вскрикивает, вытягивается на постели и начинает тяжело дышать. Рина теряется. А ну как она что-то напутала? А ну как братик умрёт?!

Но тут мальчик открывает глаза и, совершенно по-взрослому глядя на Рину, произносит:

— Риина!

Именно так — с удвоенной гласной. И Рина вдруг осознает, что именно таким было её имя. Странное, глупое… Но такое дорогое. Так, растягивая гласную, звал её только отец. Конечно же отец! Да и как мог позвать её братик — он же ещё и говорить не умеет…

— Риина! — произносит брат (или отец? Какая разница — родная душа!) — У нас получилось, Риина…

Страшный грохот оглушает Рину. Это в лаборатории. Неужели взорвалось что-то?! Девочка кидается туда и застывает на пороге… Проклятый Валуа-д’Эгле крушит всё подряд.

— Где оно? Где кольцо? — вопит он. — Я всё понял! Этот дьяволов алхимик обманул меня! Уж не знаю как, но он сумел передать тебе кольцо. Сам подох, даже не дождавшись казни. Испустил дух! А ты сбежала с кольцом! Где оно?

И вдруг этот подонок видит реторту в руках Рины. А на дне её сияющий магический перстень.

Д’Эгле выхватывает реторту из рук девочки. Миг — и она разбита. Кольцо на его ладони. Как заворожённый, он глядит на кольца Уроборуса и вдруг заливается садистским смехом:

— Я тоже изучал магию! И знаю, что нужно Уроборусу — кровь невинного младенца. Кажется, у тебя имеется братик?

Рина вскрикивает и кидается на д’Эгле. Но тот успевает подставить кинжал. Руки Рины напарываются на лезвие, кровь течёт на прекрасно расшитый голубой камзол, на кружевные манжеты аристократа и на… магический перстень. Цветок перстня начинает поглощать её, засасывая и шипя, Уроборус дрожит всем тельцем — то ли от страха, то ли от возбуждения.

— Гляди-ка, действует! — как в лихорадке хохочет Валуа-д’Эгле. — Неужели и ты у нас девственница? Тогда братец не нужен. Сейчас наберём крови, а потом ты и девственницей перестанешь быть.

И в этот миг на пороге лаборатории возникает другой мужчина. Невысокого роста, закутанный в чёрный плащ.

— В каком ты виде, д’Эгле? — невозмутимо произносит он. — Тебе мало твоих служанок? Зачем тебе дочка алхимика? Неужели это она так тебя искромсала?