Даниэль Дефо - Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Эти слова очень подходили к моей ситуации, и когда я их прочитал, произвели на меня определенное впечатление, но не такое глубокое, как впоследствии. Было уже поздно, от табака моя голова затуманилась настолько, что мне захотелось спать. Поэтому я оставил лампу гореть в пещере на случай, если ночью мне что-нибудь понадобится, и улегся в постель.

Я забылся крепким сном и, судя по солнцу, проспал примерно до трех часов следующего дня. Однако вполне возможно, что проспал я гораздо дольше и проснулся к трем часам дня лишь на вторые сутки. Иначе я не могу объяснить, каким образом из моих календарных отметок выпал один день, пропажа которого обнаружилась несколько лет спустя. Если бы сбой произошел из-за того, что я несколько раз пересек экватор, то потеря составила бы более одного дня, но я точно пропустил один день или больше, но так и не понял, каким образом это произошло.

Впрочем, как бы там ни было, проснувшись, я почувствовал себя бодрым, настроение у меня было веселым и жизнерадостным. Встав с постели, я не ощущал такой слабости, как накануне, и у меня появился аппетит, ибо мне хотелось есть. Одним словом, приступ лихорадки в тот день не повторился, и я быстро пошел на поправку. Это было 29 июня.

30-е число оказалось днем, удачным для меня во всех отношениях. Ходил на охоту, но старался не слишком удаляться от дома. Подстрелил пару морских птиц, похожих на казарок, и принес их домой, но есть не стал. Поел еще черепашьих яиц, они очень вкусные. Однако на следующий день, 1 июля, вопреки ожиданиям, почувствовал себя хуже. Опять появился озноб, хотя и не такой сильный.

2 июля

Снова стал лечиться табаком всеми возможными способами. Сначала принял его в таком же количестве, как в первый раз, затем удвоил порцию, замочив его в роме.

3 июля

Слава Богу, больше не лихорадило, хотя на то, чтобы окончательно поправиться, мне потребовалось несколько недель. Пока я набирался сил, мои мысли были поглощены библейским «… и я освобожу тебя». Как я ни старался отгонять от себя подобные мысли, но до меня дошло, что, посвящая столько времени мыслям об избавлении от своего главного несчастья, я не обратил внимания на ту свободу, которую уже получил. Именно тогда душа моя увидела свет, даже несмотря на то, что физическим зрением я видел остров во всей его неприглядности. Ему суждено было стать для меня не местом изоляции от мира, но моим убежищем, ибо здесь зверь имел возможность носиться на свободе, не причиняя вред другим людям. Здесь я мог размышлять о преступлении, за которое в обществе мне полагалось бы наказание, которое навлекло бы бесчестье на всю мою семью и поставило бы ее в затруднительное положение. Здесь, на острове, по милости Божьей, мы со зверем могли быть свободными. Это сильно растрогало меня, и я тотчас же вслух возблагодарил Господа.

4 июля

Утром взял Библию и, раскрыв ее на Новом Завете, принялся читать. Решил, что впредь буду читать ее каждое утро и каждый вечер, сколько смогу. Через некоторое время после того, как я всерьез взялся за это дело, почувствовал, что душа моя раскаивается в грехах моей прежней жизни более глубоко и искренне, чем раньше.

И тогда приведенные выше слова: «Призови меня в день печали, и я избавлю тебя» — начали восприниматься совершенно иначе. Прежде я думал об избавлении только как об освобождении из того плена, в котором я находился. Однако теперь мне открылся иной смысл этих слов. Я оглядывался на свое прошлое, и мои грехи казались мне такими омерзительными, что душа моя жаждала лишь того, чтобы Бог избавил ее от бремени вины, лишавшей ее покоя.

Впрочем, оставив эти рассуждения, возвращаюсь к своему дневнику.

Теперь положение мое начало казаться мне гораздо более сносным. Так как мысли мои были обращены к вещам более возвышенным, то я познал много душевных радостей, до того времени бывших мне совершенно неизвестными. Увы! Стоило мне поправиться и набраться сил, как я с усердием принялся обеспечивать себя всем тем, чего у меня не было, стараясь как можно лучше наладить свой быт.

С 4 по 14 июля я в основном ходил на прогулки с ружьем, постепенно увеличивая их дальность, как человек, который еще не окреп после болезни. Трудно вообразить, до какой степени я был истощенным и ослабевшим. Лекарственное средство, которым я воспользовался, вероятно, никогда прежде не применялось для лечения лихорадки. Исходя из личного опыта, никому не пожелаю прибегать к нему. Оно помогло одолеть лихорадку, но при этом совершенно лишило меня сил, ибо у меня еще долгое время дрожали руки и ноги.

Кроме того, болезнь преподнесла мне еще один урок. Очень вредно для здоровья оставаться под открытым небом во время дождей, особенно если они сопровождались ветром и ураганами, потому что они гораздо опаснее, чем сентябрьские и октябрьские дожди.

Я провел на этом злосчастном острове уже более десяти месяцев и, казалось, утратил всякую надежду на то, что меня с него вызволят. Я был твердо убежден, что человеческая нога никогда прежде не ступала на эту землю, но при этом на душе у меня стало легче, и чувствовал я себя гораздо увереннее, чем когда бы то ни было. Обезопасив свое жилище так, как мне хотелось, я ощутил непреодолимое желание получше познакомиться с островом и посмотреть, нет ли на нем еще чего-нибудь полезного, о чем я пока не подозревал.

С 15 июля приступил к более подробному знакомству с островом. Сначала я направился к тому устью речки, куда, как упоминалось ранее, приводил плоты. Пройдя пару миль вверх по течению, убедился, что дальше прилив не поднимается и поэтому вода в речушке пресная, чистая и прозрачная. Время года было засушливое, поэтому речка местами обмелела.

По берегам речки раскинулись красивые луга, ровные, плоские, сплошь поросшие травой. Там, где земля начинала подниматься и куда, очевидно, никогда не доходила вода, в изобилии рос табак с высокими и толстыми стеблями. Было здесь и множество других неизвестных мне растений, которые, вероятно, тоже могли бы пригодиться мне, если бы только я знал их свойства.

Я искал кассаву, из корней которой индейцы в странах с подобным климатом пекут хлеб, но не нашел. Видел большие растения алоэ, но не знал, для чего они нужны. Нашел несколько стеблей сахарного тростника, но он был диким и не годился для разведения. На этот раз я удовлетворился этими открытиями и вернулся домой, размышляя о том, как было бы хорошо научиться распознавать полезные плоды и растения, но ни до чего не додумался. Одним словом, живя в Бразилии, я совсем не обращал внимания на то, что там растет. По крайней мере, мне почти ничего не известно о тех растениях, которые сейчас могли бы сослужить мне добрую службу.