Юрий Волузнев - Черное зеркало

Она мчалась сквозь бесконечный зеркальный коридор. И отовсюду — со стен, с потолка — смотрели на нее отраженные мириадами зеркальных осколков либо безумно вытаращенные, либо отупело измученные глаза. Мелькали бледные, искаженные гримасой страдания лица, шевелящие сухими, потрескавшимися от нестерпимой жажды губами, согласные ради единственного глотка неведомой влаги на любую добровольную жертву…

Нестройное многоголосое бормотание, шелестящий шепот, отраженные мятущимся эхом, уносились в бесконечное пространство одной единственной молитвой, одним заклинанием:

— Пить!.. Пить!.. Пить!..

Лариса… Дух Ларисы мчался вдоль зеркального коридора. Рядом с ней нечеткой бесплотной тенью, словно отражение в заледеневшем окне, не отставая и как бы поддерживая ее, стремился в сверкающую даль другой образ… видение этого образа, окруженное бронзово-золотым ореолом развевающихся в полете волос и озаренное теплым сиянием лучистых изумрудно-зеленых глаз…

Внезапно все вокруг заискрилось, заблистало. Вспыхнуло миллионами ярких огней. Завертелось в бешеном вихре. И, зажмурив глаза от нестерпимого света, Лариса ринулась вниз…

Была ночь.

Лариса лежала на голой земле. Холод пронизывал все ее существо. Тело тряслось в непрекращающемся ознобе.

Слабый свет далекого фонаря освещал густые заросли какого-то кустарника, черные молчаливые стволы больших, раскидистых деревьев. На фоне густого, непроглядного мрака своей плотной геометричностью проступали черные кресты. Над головой темной глыбой нависало каменное надгробие. И, слабо мерцая в свете далекого фонаря, призрачно белела мраморная фигура коленопреклоненной девушки.

Та самая, знакомая с далекой юности статуя…

Лариса закрыла глаза.

И почувствовала, как бережные руки вдруг подхватили ее. Укутали во что-то мохнатое, теплое. И бережно, осторожно понесли куда-то. Затем положили на что-то мягкое. Что-то плавно качнулось. Тронулось с места. Помчалось в неизвестную даль.

И она вновь провалилась в небытие…

Она стремительно пролетала сквозь нахлынувшие на нее волны свежего воздуха. Сквозь фонтаны искрящейся влаги, чистыми струями обливающие, окатывающие ее безжизненное тело.

На нее хлынули потоки ледяной воды, заливая ее целиком…

Тело забилось в судорожных, спазматических конвульсиях. Вязкая кислая слизь обильными струями вырывалась, выстреливала изо рта… Чьи-то руки крепко держали ее тело. Наклоняли голову. Омывали лицо…

И наступила полнейшая тьма.

Она очнулась в просторной, залитой светом комнате. На широкой, с резными деревянными спинками кровати. Под теплым одеялом.

Недоуменно огляделась…

И встретилась взглядом с неизвестной, никогда прежде не встречавшейся ей красивой дамой.

Но что-то знакомое было в ее облике. Что именно, Лариса не могла сразу понять. Лишь какие-то ассоциации. Какие-то неясные воспоминания на трудно воспроизводимом из-за последующих напластований генетическом уровне вдруг унесли ее вдаль. В даль, давно ушедшую и подернутую ностальгическим туманом, давно бережно сокрываемую плотно задернутой завесой времени… В век золотой. В век менуэтов и блистательного барокко…

В век Екатерины Великой.

Дама приветливо улыбнулась. Подошла поближе. Села у изголовья кровати.

— С пробуждением!.. — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, — с трудом шевеля губами, прошептала Лариса.

Попыталась приподняться. Но голова закружилась и снова бессильно упала на подушку.

— Лежите, лежите! — мягко приказала Дама. Коснулась пальцами ее лба. — Сейчас вам необходим полный покой… Может быть, желаете чего-нибудь?

— Кофе, если можно…

Дама с сомнением взглянула на бледное лицо Ларисы:

— А вам не станет от этого хуже?

Лариса улыбнулась:

— Нет. Я всегда пью кофе… Он для меня как бы панацея…

— В самом деле? — почему-то вдруг обрадовалась Дама. — Я тоже заядлая кофеманка. И с удовольствием принесу его вам. Но на первый раз — немного. И не очень крепкий…

Через несколько минут она вернулась, катя перед собой сервировочный столик, на котором стояли две изящные, тонкого расписного фарфора чашечки. Комната наполнилась кофейным ароматом.

Были предложены и сигареты, чему Лариса чрезвычайно обрадовалась. И вскоре сама собой завязалась непринужденная беседа.

— Вас, конечно, интересует, как вы оказались у меня? — спросила Дама.

Лариса молча кивнула.

— Я расскажу вам. Вчера около полуночи я уже приготовилась отходить ко сну. Погасила свет. Как вдруг что-то подняло меня. И какая-то тень внезапно возникла посреди комнаты. Подошла к двери и взглядом своих сияющих в темноте зеленых глаз пригласила за собой… Я быстро собралась, вышла из квартиры и, спустившись по лестнице, села в машину. Ни в малейшей степени не сомневаясь в том, что это действительно срочно и необходимо… Тень молча сопровождала меня. Она ничего не говорила, но я прекрасно понимала, куда надо ехать, словно читала ее мысли. Словно между нами происходил какой-то беззвучный внутренний диалог… И я узнала эту тень. Еще в прошлый раз, на ваших… Простите… — Дама поправилась, многозначительно взглянув на Ларису. — На якобы ваших похоронах… Я впервые встретила ее. В тот раз она легким призраком мгновенно пронеслась над головами собравшихся и внезапно внимательно заглянула в мои глаза…

Мы остановились у ворот кладбища. И хотя было уже темно и трудно было различить что-либо, я смело шла по невидимым извилистым дорожкам. Потому что эта тень… Даже, скорее, не то чтобы тень, а какое-то светлое сияние вело меня по ночному кладбищу, направляя мои шаги в нужную сторону… Через некоторое время эта тень остановилась у какого-то склепа. И мгновенно исчезла. И тут я увидела вас…

— Вы хорошо рассмотрели ее, эту тень?.. — затаив дыхание спросила Лариса.

— Нет, не очень… Но отчетливо помню какой-то прозрачно сияющий в темноте — то ли бронзой, то ли старинным золотом — ореол… И глаза… Лучистые, словно мерцающие из глубины космоса зеленые звезды…

— Лошка — Рыжая Кошка… — улыбнувшись, прошептала Лариса.

— Что? — не поняла Дама.

— Моя подруга. Та, которую убила эта старуха…

— Ах вот оно что!..

Некоторое время обе молча курили.

Внезапно Лариса подняла голову:

— Простите, но как вы оказались на тех похоронах? Я что-то не припоминаю, чтобы мы с вами когда-нибудь прежде встречались…

— Совершенно случайно, — задумчиво ответила Дама. — Я действительно не имею никакого отношения ни к вам, ни к вашей семье. В тот день происходила кремация одной моей сотрудницы по прежней работе. Но в другом зале… И кстати!.. — Она несколько удивленно посмотрела на Ларису. — Сейчас только вспомнила… Ведь я вовсе и не собиралась ехать на эти похороны! У меня была масса других неотложных дел… Но что-то вдруг словно подтолкнуло меня. И в самый последний момент я все-таки решилась поехать… И уже после окончания этой печальной церемонии, проходя по холлу, я внезапно увидела знакомое лицо. Точнее, даже не лицо, а глаза… Эти глаза ни с какими другими спутать было нельзя. Я их слишком хорошо запомнила… Еще с детства… Эти глаза постоянно стояли передо мной все эти годы. Снились по ночам… Это были глаза одной немки. Эсэсовки. Хильды фон Зигельберг… Странные были эти глаза. То густо-синие, то вдруг какие-то прозрачно-голубые. Излучающие ледяной холод. И в то же время словно гипнотизирующие, парализующие чужую волю… Иногда из глубины этих глаз тянулись пронизывающие насквозь лучи, и словно окружены они были каким-то клубящимся туманом мерцающих звезд… По-моему, она уже тогда была не в себе. Что-то фанатическое, маниакальное таилось в ее взоре…