Александр Бруссуев - Радуга 2

— Ох, — сказал человек и очень витиевато выругался- матом.

— Пошли, — ткнул его носком ноги Ваня. — Куда? — А то застрелю. — Да что это такое? — расстроился человек. — Это- преступление. И тебя будут судить. Ну-ка развяжи мне руки, ублюдок.

Иван внимательно посмотрел тому в глаза, стараясь не слепить фонарем. Потом коротко, без замаха, пнул по голени. Это было больно. Но необходимо — у связанного были глаза безумного добермана. Словно у вчерашнего таксиста. Зеркало души отражало все, что угодно — бешенство, непредсказуемость, великую уверенность в себе, возмущение — но никак не страх и понимание. Бездушный какой-то взгляд.

— Быстро встал и пошел вперед, — сказал Ваня. — Иначе- буду отстреливать по пальцу в минуту.

— Да как ты смеешь, — зашипел человек. — Я- полковник.

Он еще что-то хотел добавить, но передумал, потому что приклад винтовки расщепил на крохотные составляющие холеный ноготь мизинца. Вместе, конечно, с самим пальцем. Однако этот метод оказался действенным: человек поднялся и пошел по лучу света, подвывая от боли и неловко поддерживая сползающие штаны.

Иван с горечью подумал, что его нынешние методы ничем не отличаются от способов воздействия, применяемые коллегами этого полковника. Потом же себе и возразил: он всего лишь добивается того, чтобы с ним начинали считаться. А эти мучают для достижения каких-то понятных им одним целей: повышение по службе, получение денег, да просто — удовольствия ради, заставляя понимать, кто есть кто. «Зло во имя добра — тоже добро». Сергей Снегов сказал это не для красного словца.

Когда они подошли к отправной точке всех безобразий — к той дурацкой двери — там уже сидело и стояло шесть братьев-близнецов Эдика. Отличие в них было только по росту, да виду оружия, уверенно сжимаемого в руках. Слава богу, никто не произвел упреждающий выстрел.

— О, Иван! — обрадовался Эдик с арбалетом. — Ты теперь- запартизанил по-честному? Языка добыл?

— Здравствуйте, — ответил Ваня. — Стоп! — сказал кто-то. Очень так авторитетно сказал. — Это и есть те хомяки?

— Палыч! Тут один, второго, типа, забрали, — ответил- Эдик.

— Странно, — неприятно проговорил пресловутый Палыч. — Было два хомяка. Остался один. Да еще мент рядом непонятный. Смотрю, боеприпасами разжился. Шустрый хомяк. Сдается мне — подстава это.

— Зачем? — удивился давешний Иванов компаньон по ночевке. — Причина?

— У меня много конкурентов, — ответил тот. — Мне помощь нужна, — вставил свое слово Ваня. — Ну, это вряд ли, — процедил Палыч и повернулся к своим- напарникам. — Мы уходим. Держаться вместе. Как обычно. Разбегаемся наверху.

— С этими — что? — поинтересовался кто-то. — Ничего. Хомяки сами по себе. — Сам ты хомяк, — это Иван позволил себе- высказаться.

— Стоп! — очень спокойно сказал неведомый Палыч. — Мне- ничего не послышалось?

— Да что ты, Палыч, в самом деле: словно с цепи сорвался? — также спокойно проговорил Эдик.

«В окружающей атмосфере запахло электричеством», — как мог бы выразиться Никола Тесла. Разряд устроил Иван. Он, никого не предупредив, взмахнул своей винтовкой и впечатал приклад в лоб Палыча.

— Слово «хомяк» — оскорбительное. Просьба ко мне его не- употреблять, — сказал он, когда в него разом уставились четыре ствола. Пятый, арбалетный, барражировал по кругу, от одного пейнтболовца к другому. — Мне нужна помощь.

— Извини, парень, некогда нам, — протянул кто-то и, — забросив оружие за спину, помог подняться на ноги ошеломленному и молчаливому Палычу. Как по команде, они все развернулись и пошли в тоннель.

— Такая вот встреча на Эльбе, — хмыкнул Эдик. — Что там у- тебя на уме?

Через час Иван уже бил ногой по воротам в подземный бункер. Они начали со скрипом складываться, когда Ваня успел отойти на установленные пятьдесят шагов.

Держась ближе к стенам, показалась группа из двух слева и двух справа с автоматами, винтовкой и неизвестной модификации пистолетом. Они не пытались с криками «ура» помчаться в атаку, они не прокричали приветствия, они достаточно комично копировали действия киношных спецназовцев. Нет, без всякого сомнения, это были менты, но какие-то не очень боевые, не несущие на своих действиях печать опыта реальных боевых столкновений. Словно пасущимся в кустах уродам дали команду отстреливать на дороге каждую вторую машину. Не первую, а вторую! Вот они и стараются в меру своего интеллекта. Впрочем, о каком интеллекте разговор?

Поэтому первое, что они сделали — это пульнули в Ивана, стоящего на границе теневой зоны. Хорошо, хоть не все разом, а только тот, у кого в руках имелся интересный пистолет. Одна из пуль ощутимо поколебала равновесие Ванадия. Если бы он перед собой не держал тело так и неожившего полковничьего холуя, то без всякого сомнения, сейчас бы истекал кровью на плотном дорожном покрытии. Одновременно с негромким выстрелом раздался еще один: практически бесшумный, но в другом направлении.

Это Эдик из невидимости выпустил арбалетный болт. Не напрасно ему так полюбилось это оружие робингудовских времен — в стрелявшего он не попал. Зато попал в щеку его соседа, прижимающего голову к автомату-«укороту». Прицелиться тому не удалось, как ни старался. Отвлекся, откинулся навзничь и завыл.

— Именем закона, поднять руки, сложить оружие и сдаться! — прокричал один из четверки. Наверно стрелок.

«Всем выйти из сумерек!» — промелькнула фраза в голове Ивана. Эдик благоразумно молчал, не демаскируя себя криком.

— В случае неповиновения открываем огонь на поражение.

«Это они себя так поддерживают? Чтоб не так страшно было? Да нет, вряд ли, просто ничего другого придумать не могут», — подумалось Ивану, он прокашлялся и прокричал:

— Будем совершать обмен! Моего друга на полковника и- этого. Через пятнадцать минут. Потом начнем резать мента на кусочки. Здесь же.

— С бандитами на соглашения не идем! — Ага, действительно! Если полковник не нужен, так и- поступайте. Денег предложить не можем, уж не обессудьте.

Иван отошел к стене за пределы света, отволок за собой холуя и бросил: тяжелый был какой-то и неуправляемый. Никогда бы не подумал, что так вот разговаривать с представителями власти доведется. Даже некая лихость в ощущениях наметилась. Черт, кирдык всей стране. Хотя не стране — государству. Да и пес-то с ним. Все равно сгнило, изолгалось, развратилось. О гражданской войне думать не хочется. Однако неприятностей будет выше крыши.

Менты старательно строят свое общество по-понятиям: они — надзиратели, судьи и вообще высшая раса, и остальные — быдло без прав и возможностей. То есть, мы для них — просто помеха, не будет нас — не будет помех. Всех по тюрьмам и лагерям. Еще «таксисты», чья идеология проста и незамысловата — выгода любой ценой. Не обязательно ездить на машине с «шашечками», можно и адвокатом подвизаться. Главное, чтоб не было никаких моральных норм. Только прибыль. Таксист, как и мент — это не профессия, это образ жизни.