Александр Бруссуев - Радуга 2

Это Ивану не понравилось, но он пока виду не подал, чтобы потом, в удобном месте и в удобное время, выбить из этого наглого англичанина не только десять, но и пятнадцать фунтов стерлингов.

Они спустились к машине, где уже радовался подстриженный под лысого дядька с кулаками, как помойные ведра. Иван очень засомневался и на всякий случай сказал, что все деньги, кроме двух фунтов оставил дома. Англичане только рукой махнули в ответ, и машина, подобно стреле устремилась по хайвэю. И менее чем через час они уже запарковались поблизости от зеленой зоны, быстрым темпом миновали парк и вошли в магазин.

Здоровяк приобрел три литровых бумажных стакана с пепси-колой и трехлитровую бутыль какого-то особо выдержанного и крепкого эля. Иван робко протянул свои заветные две монетки, чего было явно недостаточно для оплаты, но агент только рассмеялся в ответ и деньги брать не стал. Конечно, не он же платил!

К удивлению Ванадия парни пепси-колу пить не стали, а безжалостно вылили ее в кусты. На такое расточительство наши люди идти не готовы, поэтому он поднапрягся и вылакал весь свой стакан, даже ни разу не рыгнув. Англичане пожали плечами и — давай переливать эль в освобожденные емкости.

В итоге у них получилось три полных фирменных, пепси-кольных, стакана с крепким элем внутри. Но пить никто не торопился, ибо все они влились в огромную веселящуюся толпу, прошли строгий полицейский контроль, где отбирали запрещенные предметы — в том числе и бутылки с пробками, и очутились, о, чудо — на ОЛД ТРАФФОРДе.

Да, оказывается, они приехали не куда-нибудь, а на еврокубковый матч Манчестер Юнайтед — Лион. Иван за такое зрелище, да еще на знаменитом стадионе, готов был отдать не восемь, а даже девять фунтов, он завыл, как все манкунианцы, и запел вместе со всем сектором гимн клуба, не зная ни одного слова. Французов встретили добрыми словами «смерть, смерть, смерть», и игра началась. И Бербатов, и Роналду, и Скоулс, и даже Райан Гиггз были кремнями. Но в туалет хотелось невыносимо. Мочевой пузырь, как известно, не резиновый. Литр халявной пепси-колы активно сражался с подливаемым по мере игры элем и готовился активно прорвать все шлюза. Уйти до перерыва — все равно, что выразить неуважение любимому клубу, да еще и в самом фанатском секторе. Когда судья просвистел время ланча, глаза Ивана были на макушке, а кулаки — в карманах. Это было просто чудом, что не нужно было искать сухую одежду, Ванадий даже разделся в индивидуальной кабинке, исследуя себя самое. Он просидел в туалете весь перерыв, так сказать, про запас и пропустил шоу с известными в Европе коллективами. Но это стоило того.

На второй тайм Ваньша был настроен гораздо спокойнее. С лысым дядькой они допили по полтора литра эля на рыло, и Иван с удивлением отметил про себя, что нить игры теряется. То ли от того, что с утра пережил утомительный перелет, то ли от того, что лионцы проигрывали и отыграться уже не пытались. В общем, последнюю треть тайма он спал. Если бы в России кто-нибудь дознался, как он непочтительно повел себя в свой первый и последний раз на легендарном стадионе, его бы побили камнями.

Но Иван никому не рассказывал, а если и говорил, то все равно никто ему не верил. Вот и сейчас, вместо того, чтобы придумывать свои болельщицкие привязанности, он назвал целое фанатское движение, зарегистрированное и даже вполне легальное.

— Уважительно, — ответили из-за баррикады. — С кем- пересекался?

— С Саней Пановым, с Игониным, — ответил Иван, который- как-то раз сидел в Пулково рядом с былым питерским игроком. Тот ему даже майку подарил, правда, с другой фамилией, с игонинской.

— А нынешних кого знаешь? — Игроков? — Их каждый знает. Я про бригадиров говорю. — Михаил Боярский и Евгений Орлов, — скороговоркой- отозвался Ваньша. Никаких бригадиров он, естественно, не знал, да и некогда ему было в фанатских кругах обретаться. — Никого не знаю.

С той стороны раздался смех, который смогли перекрыть только звуки стрельбы и щелчки пуль у Ваньши над головой. Он вжался в землю и скорее почувствовал, чем услышал, как в мусорном баке приоткрылся люк для сбора отходов.

— Короче, на счет три, — изрек голос, и Иван весь- подобрался. Человек, с кем он разговаривал, был вполне вменяемым. Стало быть, другие, с кем они перестреливались — могли таковыми и не быть. И эти другие видели, что незнакомец, вероятнее — связной, имеет только одну возможность забраться к своим коллегам. Получить пулю в задницу совсем не хотелось. Но выбора особо не было. Здесь належаться он всегда успеет. Может быть, даже в виде трупа.

— Шесть, пять, три! — закричал голос из бака, и Иван в- лучших традициях человека-кошки взмыл в открывшийся зев. Он не успел удивиться, куда же делась цифра «четыре», потому как прямо над головой грянул дружный залп. Чья-то сильная рука вцепилась в его холку, и Ваньша, ударяясь локтями, коленями и винтовкой о края люка, был затащен внутрь.

Выбрался из мусорного бака он уже самостоятельно. Напоминаний, чтоб пригнуться, двигаться внутрь не последовало. Но Ваньша в них и не нуждался. Он щелкнул предохранителем и пристроился рядом со стреляющим из винтовки Мосина парнем. Тот в его сторону даже ухом не повел. Некогда ему было. На баррикаду пыталась накатить целая волна людей, одетых в серый городской камуфляж. Они палили из своих укороченных автоматов и пытались приблизиться, ловко маневрируя по улице, пропадая в проемах окон и выбитых дверей.

Иван выцелил одного и, нажав на курок, заставил того споткнуться, взмахнуть руками и завалиться наземь.

— Ты чего? — зашипел сосед. — Спугнешь! Рядом бей и как- можно реже. Понял?

Иван закивал головой, хотя не понял вообще-то ничего.

Камуфлированные парни тем временем подбирались все ближе и ближе. Защитники баррикады отвечали вялым и неметким огнем. Ваньша вообще прекратил стрелять, недоумевая. Он вполне серьезно подумывал, как бы отсюда удрать, чтоб, по крайней мере, не попасть в руки атакующих. Но тут раздалась короткая команда: «Ходу!», и народ хлынул в разные стороны от своего огневого рубежа. Некоторые завалились прямо под контейнеры и быстрыми движениями засыпали себя мусором, некоторые попрыгали в выгородки к зарешеченным подвальным оконцам. Каждый выбрал себе место, словно при игре в прятки. А Ивану такого укрытия не находилось. Тогда он просто побежал к единственной видимой ему двери с какой-то вывеской. Добраться до нее, однако, было не суждено. Не потому, что нужно было преодолеть еще девять ступенек до входа, и не потому, что она открывалась наружу, или была заперта, а потому что в него начали стрелять. Ваньша не был настроен опять проверять крепость своего бронежилета, поэтому бросился через перила, которые успел достичь, под крыльцо. Мигом развернувшись дулом наружу, он не мог как следует разглядеть нападавших, потому что монументальная урна закрывала обзор. Стало быть, и его видно с трудом.