Софья Ролдугина - Кофе с сюрпризом

Мы переглянулись.

– Знаете, Абигейл, нам нужно кое-что вам рассказать… – деликатно начала Глэдис и кратко обрисовала происшествие в галерее.

Эмбер к концу повествования истерзала свой веер так, что с него начали отваливаться пёрышки. Я дождалась паузы и озвучила предположение Эллиса – не называя, впрочем, источник.

– Значит, колонианка. Да ещё ведёт себя, как героиня пьесы, – задумалась Абигейл, глядя на пирожное с орехами, вымоченными в сливочном ликёре. – Необычное сочетание! Я думаю, что у неё есть какая-то позорная тайна, которую она прячет за своими выходками! Ручаюсь за это.

Меня, признаться, безапелляционное утверждение герцогини Дагвортской привело в замешательство. Глэдис и Эмбер, судя по всему, тоже.

– А почему вы так решили? – осторожно осведомилась я.

– Ну как же! – вскинулась Абигейл. – Это же очевидно! Когда человек ведёт себя неподобающе ярко, значит, он что-то прячет или отвлекает внимание от чего-то. Например… например… Вот, незаконнорождённое дитя! – торжествующе оглядела нас она. – Наверняка за поддержкой ширманок эта мисс Купер прячет грехи юности!

– Возможно, – задумалась я. – Или она влюблена в неподобающего человека и прячет свои чувства за мнимой холодностью ширманок.

Эмбер небрежно повела веером и произнесла саркастически:

– Или она только изображает колонианку, а на самом деле шпионит на Алманию.

– Или она только изображает женщину, а на самом деле – переодетый мужчина и алманский шпион, – в тон ей ответила Глэдис, а я поёжилась, вспомнив синяки на руке от слишком крепкого пожатия. – Не стоит увлекаться изощрёнными интригами, наверняка всё гораздо проще. И, кстати, если мисс Купер действительно написала книгу, то разузнать биографию этой девицы ничего не стоит.

Мне в голову пришла сумасбродная идея – привлечь к делу маркиза. К тому же и Эллис советовал нечто подобное…

– Кажется, я знаю, кто может помочь нам. Правда, потребуется время, наверное, неделя или две, – добавила я, вспомнив, что дядя Рэйвен до сих пор не удосужился даже навестить меня.

– Неважно, сколько времени, – отмахнулась изрядно повеселевшая Эмбер. – Пока мы можем попробовать разузнать что-нибудь самостоятельно.

И воцарилось молчание. Абигейл выжидающе смотрела на меня, я – на Эмбер, Эмбер – на Глэдис, а Глэдис – на кофейник. Шумел дождь за окном, изредка тучи разрывали вспышки молний, и тогда оконные стёкла дрожали от грома. Посетители кофейни негромко переговаривались; тихо и хрипловато пела граммофонная пластинка; Мэдди, застыв в коридоре между кухней и залом, поглядывала то на парадные двери, то в сторону чёрного хода. Время тянулось томительно… И так продолжалось, пока Глэдис не улыбнулась вдруг торжествующе своим мыслям и не сказала:

– А я ведь знаю, где мы сможем незаметно проследить за мисс Купер. Самое забавное, что эту идею мне подсказала леди Уилфилд, сама, лично, ещё в галерее… Леди, как вы относитесь к скачкам – точнее, к прогулке после скачек в парке Дэйзи-Раунд, где под открытым небом каждое пятое воскресенье собираются лучшие уличные художники?

– Прекрасная идея, – ни секунды не медля, согласилась Эмбер. – Скачки ведь пройдут в эти выходные?.. О, святые небеса, я не успею заказать новую шляпку!

– Можно сразу отправиться в парк, вход есть не только со стороны ипподрома, – предложила Глэдис. – Меня скачки также не интересуют. К тому же если мисс Купер изменит планы и не появится на ипподроме, то мы зря потеряем целый день.

– Но если она решит не заглядывать в Дэйзи-Раунд после скачек, то мы тоже потеряем время, – возразила герцогиня Дагвортская, понизив голос – атмосфера заговорщичества и общей тайны действовала и на неё. – И к тому же упустим шанс понаблюдать за ней. Кто знает, может, и последний!

Глэдис взмахнула лорнетом:

– Глупости. День, проведённый среди картин, не может считаться потерянным.

– Не могу не согласиться, но хотелось бы гарантий, потому что лорд Уилфилд хотел бы уладить формальности с моим супругом до середины месяца, а мисс Купер…

– Вот если бы узнать наверняка!

Леди Вайтберри и леди Абигейл говорили уже в унисон, леди Клэймор недовольно постукивала лорнетом по запястью, готовя аргументы и контраргументы, и постепенно я начала терять нить рассуждений. Мэдди, работы для которой из-за отсутствия посетителей почти не было, решила поменять пластинку в граммофоне, и вместо размеренной, усыпляющей мелодии зазвучала сумбурно-весёлая. Две престарелые дамы, знакомые ещё с леди Милдред, поднялись и решили уйти, воспользовавшись временным затишьем в грозе, и мне пришлось исполнить долг хозяйки «Старого гнезда» и проводить их. А когда я вернулась, то подруги уже договорились между собою и составили подробнейший план разоблачения ненавистной колонианки, в который тут же принялись меня посвящать.

Разумеется, со всеми бесчисленными подробностями и деталями.

– Подождите, – сдалась я на третьей минуте, с трудом справившись с искушением попросить Мадлен принести мне письменный прибор и тетрадь. – Кажется, я немного запуталась. Имейте снисхождение к человеку, по весьма уважительной причине далёкому от всего светского, и объясните хотя бы для начала – что это за скопление уличных художников в Дэйзи-Раунд?

Лицо Глэдис приобрело такое же выражение, как у некоторых святых-страстотерпцев с особенно талантливых икон.

– Виржиния, только не говорите мне, что не знаете ничего о сэре Джоне Бэйрде и его глухонемой дочери Дэйзи? – не поверила она.

…Пришлось поверить.

История баронета Джона Бэйрда оказалась печальной и романтичной.

Родился он в начале прошлого века. Младший сын владельца не слишком процветающего паба, Джон мог рассчитывать лишь на самое скромное наследство – говоря проще, был бедняк бедняком. И угораздило же его влюбиться первую красавицу городка, неприступную Клариссу Литтл. Причём неприступной её дело не что иное, как суровый нрав папеньки, потомственного офицера и страшного гордеца. Обладая солидным достатком и не менее солидной родословной, он хотел выдать дочь замуж не за кого-нибудь, а за аристократа. Пусть и плохонького, но с титулом…

Или на худой конец за богача.

Сама Кларисса Литтл, как поговаривали, таким раскладом была недовольна. Ещё бы – ей стукнуло уже двадцать шесть лет, «недостойных» женихов папенька отпугивал, а достойные появляться на горизонте не спешили. Неприятная слава старой девы и «вздорной ведьмы» постепенно замещала разговоры о красавице с косами что текучее золото… Потом знающие люди шептали, что однажды Кларисса не выдержала и вышла ночью на перекрёсток, чтобы заключить сделку с потусторонними силами. И страшный человек в алых одеждах, с кленовыми листьями в волосах и выбеленным лицом выставил свою цену за чудо. Какую – никто не знал. Но через месяц бедолага Джон вдруг нашёл у подножья холма клад – сундучок с золотом, выкупил землю и титул баронета, а через год вновь посватался к Клариссе.