Кирстен Миллер - Вечные

Мой дочери девять лет, и с самого раннего детства она говорит о ком-то по имени Этан. В первый раз я услышал, как она говорит о нем, когда проходил мимо ее комнаты. Дверь была приоткрыта, и я услышал, как дочка шепчет. Помнится, она сидела на полу, рассадив вокруг себя кукол, и разговаривала с кем-то невидимым. Глаза у нее были какие-то стеклянные, будто она впала в транс. Она сказала:

— Помнишь, как ты поцеловал меня у фонтана?

— Ты что такое говоришь? — спросил я, а Хейвен вздрогнула, словно я застал ее за чем-то нехорошим. — С кем ты разговариваешь?

— С Этаном.

— Кто тут Этан? — спросил я, подумав, что она разговаривает с какой-то из своих кукол. Она рассмеялась.

— Этан — не кукла. Он настоящий.

— Ну, если он настоящий, где же он?

— Он умер, — ответила моя дочь.

Вы можете себе представить, как обескуражил меня такой ответ дочки. Но Хейвен всегда была необычным ребенком, и я решил, что она просто придумала себе друга. Спустя какое-то время я решился задать дочери несколько вопросов. Сначала она мне сказала, что ей очень нужно разыскать этого Этана. Я спросил, где она собирается его разыскивать, и она ответила, что в Нью-Йорке. Сказала, что он будет там ждать ее. Она говорила и говорила, и я вдруг понял, что она знает о многом таком, о чем знать не должна и не может. Например, она отлично знала названия различных районов на Манхэттене. В Нью-Йорке никто из нашей семьи не бывал, но я не поленился, поискал в Интернете те названия, которые произносила моя дочка, и обнаружил, что она права. «Наверное, она слишком много смотрит телевизор», — подумал я. Но некоторых магазинов и ресторанов, которые она упоминала, с двадцатых годов уже не существует, поэтому она никак не могла увидеть их в какой-нибудь телевизионной программе.

И вот тогда я начал думать о том, что Хейвен как бы вспоминает другую жизнь. Я старался записывать все мои разговоры с ней. Разговоров пока что было не так много. Хейвен всегда была замкнутым ребенком, и на мои вопросы она отвечает не всегда. Но я начал…

Свободное место на страничке закончилось. Остаток письма был утрачен.

(Написано на обороте счета на 9 долларов с бензозаправки Коупа и из мини-маркета)

— Когда ты познакомилась со своим другом Этаном?

— Давно, когда была большая.

— В смысле — взрослая?

— Ну да.

— А где ты познакомилась с Этаном?

— На Пьяцца Навона.

— Это где-то в Италии?

— Это в Риме. Я заблудилась. Мы с мамой любовались фонтанами, а потом она куда-то делась, а я никак не могла найти обратную дорогу до гостиницы.

— Твою маму звали Мэй?

— Да нет же! Какой ты глупенький! То была другая мама. Раньшая.

— И как ее звали?

— Элизабет.

— Элизабет? А фамилия?

Хейвен нахмурилась. Вид у нее стал такой обескураженный, что я побоялся, как бы она не перестала со мной разговаривать.

— Не могу сейчас вспомнить.

— А тебя как зовут?

— Констанс.

— Ладно, Констанс. Значит, ты познакомилась с Этаном в Италии?

— Он нашел меня на площади. Сказал, что разыскивает меня.

— Но ты же вроде бы рассказываешь про ваше знакомство. Про первую встречу.

— Ну да.

— Значит, вы встретились впервые в жизни, а он тебе сказал, что разыскивает тебя?

— Ага.

— Ты испугалась?

— Немножко.

— И что ты подумала?

Дочка улыбнулась и залилась румянцем. Она у меня такая красавица.

(Написано на тетрадной страничке, ниже теста по правописанию. Сверху дата: 15 сентября 1999 года)

— Ты мне говорила, что познакомилась со своим другом Этаном в Италии. Ты там жила?

— Нет. Я жила в Нью-Йорке, около большого озера в парке. Мы по этому озеру на лодочках катались.

— Вы — то есть ты и Этан? Значит, Этан был тоже из Нью-Йорка?

— Нет, его туда доктор Стрикленд привез. Мы там с ним встретились, когда я вернулась из Рима. Дома у доктора Стрикленда.

— У доктора Стрикленда? А зачем Этану понадобился доктор? Он был больной?

— Да нет же, папочка! У доктора Стрикленда был такой особенный клуб. Для людей, которые что-то помнят.

— Что-то помнят? И что же они помнили?

— Кем они были. Как умерли. Всякое такое.

— Вроде того, что ты теперь вспоминаешь?

— Гм-м-м-м-м…

— А Этан? Он что вспоминал?

— Этан вообще все помнил.

— Что это значит — «все»?

— Все-все, папочка.

(Листок, вырванный из общей тетради с пружинками)

Я только что встал. Время — четыре часа утра. Хейвен набивает чемодан куклами.

— Ты куда собралась?

— Мы возвращаемся в Рим.

— Посреди ночи?

— Завтра. Сразу после того, как мы поженимся.

— Ты и Этан?

— Да.

— А я думал, он твоим родителям не нравится. Или твой отец все-таки разрешил тебе выйти за Этана?

— Он ничего не знает.

— Значит, вы собрались бежать?

— Ну… Тут-то нам нельзя оставаться!

— Почему нельзя?

— Ты сам слышал, что все говорят про Этана.

— Нет, ничего я такого не слышал.

— Ну раз не слышал, так и я тебе не скажу!

Больше мне ничего не удалось из нее вытянуть. Уложив всех кукол в чемодан, она сразу улеглась в кровать и крепко заснула.

(Черновик электронного письма, написанный 8 октября 1999 года. Без адреса.

Вторая страница не найдена.)

Сегодня вечером я отвез Хейвен к матери Мэй. Мальчишка, который убирает опавшие листья на лужайке, сломал ногу, вот я и вызвался сделать эту работу. Сначала Хейвен мне немножко помогала, а потом принялась прыгать и бегать и только мешала мне. Пока я работал, я отложил несколько прутиков и немного ягод мушмулы. Я подумал, что мы с Хейвен могли бы подвялить эти ягоды над горящими листьями.

Я поднес к куче сухих листьев спичку, и листья загорелись. Хейвен стояла слишком близко, и я велел ей отойти подальше, но она не сдвинулась с места. Она просто стояла, не спуская глаз с костра, и взгляд у нее был такой, что я не на шутку напугался. Я был готов подбежать к ней и взять на руки, но тут вдруг отлетел уголек и попал на ее платье. И она раскричалась так, словно ее сжигают заживо. А ночью Хейвен меня разбудила и спросила:

— Ты чувствуешь — дымом пахнет?

— Дымом?

Я сначала подумал, что в доме пожар. А потом заметил, что глаза у Хейвен как стеклянные. Она подбежала к окну и выглянула во двор…

Хейвен лежала на кровати с последним обрывком бумаги, зажатым в руке. В голове у нее воцарился «белый шум». Каждая из записей отца была подобна маленькой бомбе. Все вместе они взорвали реальность Хейвен. Она вдруг перестала быть Хейвен Джейн Мур, дочерью Эрнеста и Мэй. Если верить отцовским записям, получалось, что раньше она была кем-то другим. Девушкой по имени Констанс. И ее видения не были ни фантазиями, ни галлюцинациями. Они были сценами из прошлого, стопроцентно реального прошлого.