Александра Адорнетто - Аид

Зрители далеко не сразу осознали, что происходит. А когда осознали, восторженные вопли сменились разочарованным воем. Кто-то в досаде потрясал кулаками. Джейк перестал бороться и в изумлении смотрел на меня. Люцифер как будто на минуту опешил, а затем медленно поднялся, сверкая глазами. По трибунам пробежали смутные шепотки.

Я не верила случившемуся. Неужели это — деяние покровительствующих мне Небес? Кто-то зачаровал пламя? Или меня защитила собственная сила? Одного взгляда на лицо Люцифера хватило, чтобы понять; он глубоко унижен на глазах у всех. Казнь должна была продемонстрировать его власть, а я нечаянно взяла верх.

— Отвяжите ее, — стальным голосом приказал Люцифер.

Палач взобрался на помост и топором перерубил веревки, слишком горячие, чтобы к ним прикасаться. Почувствовав свободу, я сошла с костра, который не оставил на мне ни малейшего следа. А едва я шагнула вниз, как огонь принялся пожирать оставшееся дерево, испепелив его в считаные мгновенья.

— Что происходит? — выскочила вперед Азия и с дикими глазами набросилась на Джейка. — Она должна была поджариться до хруста!.. Ты что наделал?

— Ничего… — В голосе Джейка слышалась дрожь. — Я… я не знаю, как это вышло.

— Ложь! — взвизгнула Азия.

— Тише, — поднял палец Люцифер. — Аракиель тут не при чем. Кажется, ангел нас переиграл. Ее сила больше, чем мы думали.

— И что теперь? — спросил кто-то.

Бесстрастный голубой взгляд Люцифера обратился на меня, и на сей раз я не дрогнула.

— Аракиель, — невыразительно проговорил он, — будь любезен, проводи мисс Черч в Палаты, пока мы решаем, что с ней делать.

«Палаты» оказались адским вариантом тюремного здания, и в сравнении с ними отель «Амброзия» представлялся раем. Охранники вытолкали меня с арены, запихнули в машину, и не успела я оглянуться, как оказалась в крошечной камере. Садясь, я проскребла локтями по стене, а через пять минут судорога свела ноги. В камере царила кромешная тьма; внутрь проникали только звуки: шарканье ног, звон металла и приглушенные крики отчаяния. Запах сырости просто оглушал.

Едва стражники ушли, из-за стальной решетки, отгораживающей меня от коридора, донесся голос Джейка. Разглядеть его не удалось, но в голосе явно чувствовалось облегчение, смешанное со стыдом.

— Как ты это сделала? — полушепотом спросил он. Я услышала звон колец — он взялся руками за железный прут. — Скажи мне правду.

— По-моему, это не я.

— Никому так не говори, ясно? — резко произнес Джейк. — Иначе мы потеряем единственный козырь в переговорах.

— Что ты собираешься делать?

— Еще не знаю. Поговорю с Отцом — попробую убедить, чтобы тебя отпустили. Может, увидев, на что ты способна, он передумает.

Я не ответила — слишком измучена была последними событиями.

— Положись на меня, — добавил Джейк, и я услышала его удаляющиеся шаги. Я осталась одна в темноте.

Джейк ушел, и мне остался лишь один способ отвлечься от физических неудобств. Я выбросила из головы все тревожные мысли и сосредоточилась на переносе. Крепко зажмурила глаза и силой воли увела мысли из этого кошмарного места. Перенос прошел легко, словно в голове у меня уже открылся канал. Дуновение ветра — и я почувствовала, как тело камнем падает вниз, а мой призрачный образ поднимается вверх. Тьма еще не рассеялась, когда я услышала голоса, сперва далекие, ощутила под собой знакомую дрожь мотора и запах кожи, смешанный с сандалом. Этот запах я узнала бы где угодно. Запах одного-единственного «Шеви Бел Эйр» пятьдесят шестого года. Тугой узел в груди у меня тотчас распустился, и я облегченно перевела дыхание. Машина Ксавье!

Мой призрак поместился на заднем сиденье между Ксавье и Молли. Они устроились насколько могли далеко друг от друга и мрачно глядели в окна на пролетающий мимо ландшафт. Как видно, недавнее перемирие было недолгим. Айви с Габриелем сидели впереди, с поджатыми губами, явно радуясь, что от спорщиков их отделяет некоторое расстояние. Места за окном были мне незнакомы. Венус-Коув остался далеко позади. Мои родные явно не тратили времени даром.

— Мы почти на месте, — произнес Габриель — так отец успокаивает непоседливых детей. Его низкий певучий голос напомнил мне басовый аккорд гитары. В груди шевельнулась резкая боль — тоска по жизни, еще не разбитой Джейком. — Мы вот-вот переедем границу Теннесси.

— Не понимаю, почему не полететь самолетом, как все нормальные люди, — проворчала Молли.

— Чтобы попасть в соседний штат, лететь не стоит, — сдержанно отозвалась Айви. Я чувствовала, что терпение ее на исходе.

Молли повернулась и локтем въехала мне сквозь ребра. Ощущение вышло неприятным, словно в грудь просунули горячий стержень. Должно быть, так жизненная сила ее смертного тела взаимодействовала с моим призрачным телом. Я машинально отодвинулась подальше.

— Ух, так и знала, что не надо было есть столько шоколадок, — пожаловалась Молли, потирая себе живот. На ней были розовые треники и такого же цвета футболка с капюшоном. Каштановые кудряшки она стянула в хвостик на затылке, а ярко-розовый рюкзачок запихнула под переднее сиденье. Я с невольной улыбкой подумала: а ведь Молли наверняка уверена, что одета соответственно случаю.

На ее слова никто не отозвался. Наверно, трудно обсуждать шоколадки, когда все мысли заняты демонами-похитителями и предвестьями апокалипсиса. «Шеви» мчался по шоссе, Ксавье прижимался лбом к стеклу. Ему явно было не по себе; он рвался действовать, а не сидеть смирно на заднем сиденье.

Я загляделась в окно, на пейзажи Джорджии — поразительно живописные. Земля как будто жила собственной жизнью, кутаясь в пышный плащ лесов. Густые ветви багряных кленов сплетались тенистым балдахином. Я успевала заметить в бархатной зелени то плющ-бабочку, то степной клевер. Дальше клены сменились невысокими платанами. Наверху нависало огромное ясное небо, лишь горстка облаков лениво скользила по нему, словно лилии плыли по чистому голубому пруду. В дороге все представлялось проще, я ощутила себя ближе к миру природы. Вспомнился мой прежний дом в Царствии. Было в этих местах что-то, что впервые за долгий срок заставило меня почувствовать его близость. Я глубоко вздохнула, и Ксавье мгновенно сел прямо, повернулся от окна к Молли.

— Что? — враждебно отозвалась она на его взгляд.

— Пожалуйста, перестань, — сказал Ксавье.

— Что перестань?

— Не дыши мне в ухо.

Молли оскорбилась.

— Ты за кого меня принимаешь? Я что, извращенка какая — дуть тебе в ухо?

— Я сказал: «не дыши».

— Ах, вот как, мне уже и дышать нельзя?

— Я этого не говорил.

— Я, знаешь ли, задохнусь, если не буду дышать!