Олег Мизгулин - Морок

Уснул Вадим невероятно быстро, без всяких треволнений и жучков в голове. Счёт не понадобился, тело мгновенно согласилось с предлагаемой позой, а глаза отрешённо взялись разглядывать другой мир. Что именно снилось, Вадим не смог оставить в памяти. Сон разбился на осколки, едва Головной тронул его плечо:

— Николаич…

— А?! — Встрепенулся Зорин, как по тревоге собираясь в пружину. — Что, Олег?!

Очевидно, взвелся, чересчур, обеспокоенно. Резко. Головной поспешил улыбнуться, успокоить:

— Да нет, всё нормально! Твоё время… Три часа.

Вадим встал, поправил складки одежды; зевнул, мгновенно оценивая текущую действительность. Тут же подумалось: «Быстро-то, как всё… Вот только лёг». Он прислушался к окружающим шумам и не нашёл ничего подозрительного. Ночь была ярко звёздной, безветренной и тёплой. По обыкновению уныло и нудно верещал сверчок, где-то далеко в вышине надсадно покрикивали ночнушки, ухали совы.

— Всё в порядке? — Традиционно спросил он Олега. — Замечания, странности были?

— На этот раз всё чисто, без замечаний. — Головной хитро прищурился. — Николаич, а всё-таки прошлой ночью это было не нормально?

— Что не нормально?

— Ну, это… Ты знаешь, о чём я. Это заложенность в ушах, тишина дурацкая. Ты ещё сказал: «Разберёмся». Разобрался?

— Да-а… Разобрался. — Вадим подёргал затвор ружья, пытаясь за лишними движениями уклониться от правды. — Ничего серьёзного! Иногда так бывает.

— Да?

— Да! Иди спать, Олег! Дальше — моя печаль.

Олег ушёл, пожелав спокойного дежурства, а Вадим, заправив костёр дровами, решил, как в прошлый раз обойти лагерь.

Проходя мимо палаток, он отдавал отчёт, что звуки на сей раз уши принимают в абсолютной полноте своей. Никакой заложенности и дискомфорта, слышно даже чье-то всхрапывание из палаток. Ночь самодостаточна и полна, а если связывать вчерашнюю тугоухость с внезапной встречей, разбивая их на причину и следствие, то вероятнее думать, что сегодня нету причины возникать кому-либо из кустов. Если конечно есть в этих странностях связующая логика. На всякий случай он долго расхаживал по окраинам лагеря, надолго останавливаясь перед возможными очагами «встреч». Напрасно он с вызовом вглядывался и слушал кусты. Их тут было мало, и росли они редкой порослью, невысокие и жидкие. Прятаться в них взрослыми человеку неудобно, нужно непременно сесть и скукожиться, чтоб стать более-менее неприметным. Вопрос в другом. Нужно ли там вообще сидеть?

Зорин сделал круговой оборот шеи, слушая хруст косточек, и наконец, упрекнул себя за излишнюю щепетильность, пошёл к огню. Костер, оставшись без присмотра, разобидевшись, стал гаснуть, но Зорин поправил ситуацию, подкормив языки пламени свежими сучьями и полешками. Вадим окончательно успокоился, к тому же шестое чувство его молчало. На душе было спокойно и мирно. Размышлять об аномалиях не хотелось. Вадим уселся поудобнее и, уставившись в синие огоньки углей, предался вялотекущим воспоминаниям, перебирая картинки детства, юности и каких-то приятных фрагментов жизни. Несколько раз он вставал, прохаживался и вновь садился. От нечего делать мельчил топором дрова на мелкие струпья дерева, и, приближая какой-никакой занятостью трудный на подъём рассвет. Время действительно лениво строчило шаг, нехотя приближая утро. Когда, наконец, небо поменяло окрас, Вадим отметил, что участившийся ветерок нагнал тучек и застелил ими весь небосвод. Воздух посвежел, хотя дождём пока не пахло. Спускаться под дождём не больно-то здорово. Стопы, срезая взмокшую грязь, норовят съехать, скатить своего хозяина, словно на салазках, а сохранить равновесие с грузом за спиной практически невозможно. «На спуск выйдем ближе к полудню. — Размышлял Вадим. — Там по характеру определимся обождать дождь здесь или продолжать путь. Авось, их выдует дальше… Посмотрим». Он переключил мысль на другой ключевой аспект. Запасы воды таяли. В термосах плескались остатки чая, который выпьется командой на грядущем завтраке. Внушительные пятилитровые канистры, заполненные с родника у озера, стали невесомы и безвозвратно истощены. Конечно, в них ещё была вода и если слить из двух в одну, то выходило меньше четвертины объёма, в аккурат в одну бутыль — полторалитровку. Это только чтобы пить, экономно и расчётливо. Нечего и думать, чтоб сварить там суп, хотя и тушенки и риса предостаточно. Завяленное мясо на привалах выручало, но не могло заменить горячую пищу. К тому же после него хотелось пить, а с питьём — абсолютнейший край. «Ничего! Только б спуститься, а там родничок найдём! Места те знакомые. — Успокаивал себя Зорин. — Сварим супец, восполним баланс и рывок до Слюдянской трассы. В крайнем случае, если не будем поспевать, переночуем на Заячьих».

Он не стал торопить ребят с подъёмом, но они на удивление, сами не стали залеживаться, как бывало до девяти. Уже восемь часов утра команда перекусив вяленой олениной и доприкончив чай со сгущённым молоком, была вдохновлена на обратный путь. Понукать и указывать не приходилось: члены несостоявшейся экспедиции за две с половиной недели научились делать всё сами. Ретиво и быстро. За шесть минут были свёрнуты палатки, закопан мусор, упакованы вещи. Молодцы! А ещё говорят городские неженки… Вадим одобрительно пробежался взглядом по собранным лицам ребят. Было заметно, и по разговорам и по настроению: лимит на приключения исчерпан; сейчас всем дико хочется домой, к мягким подушкам и диванам. Желание, не без основания выстраданное и законное.

— Ну-с! Потопали благословясь! — С традиционной фразой Зорин бодро двинул группу на юго-восток Холма, откуда они взошли и отсчитали первые шаги движения. Навигационных познаний не требовалось: они попросту вернулись на просеку и пошлёпали обратным ходом до исходной. Всё ж, кое-какие отметки Вадим на стволах делал. Это была азбука, переродившаяся с годами в привычку. Она не была лишней, он лишь подстраховывала правильность направления. Вот и теперь Зорин с соломоновым спокойствием, через каждые триста метров отмечал свои насёчки-маячки. Маячки первоходов.

Просчёт вернуться до полудня оказался неверен: они вернулись намного раньше. Стрелка не коснулась десяти, они уж стояли на пепелище своего первого костра, что некогда поджаривала ляжку убитой косули. То был их первый привал и обед на Сером Холме и Вадим решил, что не претит им отдышаться перед спуском именно здесь на выходе их леска.

— Привал! — Объявил он, сбрасывая рюкзак. — Пять минут, нет десять… Свободного отдыха и перекура! Пожевать никто не хочет?

Разумеется, больше хотелось пить. Слитая в бутылку вода забулькала, преломляясь у горлышка, наполняя радостью сухие уста.

— Всё не выпивайте! — Предостерёг Вадим, глядя, как жадно все прикладываются к бутылке. — На спуске будет самый ай-я-яй…