Эдвард Бенсон - Заклятие сатаны (сборник)

Я как раз подошел к тому месту, где мы находимся сейчас. Я запомнил вон ту грубую каменную поилку для скота… И тут вдруг сбоку, с кучи щебня, на дорогу выпрыгнул человек.

«Куда направляетесь, отче?» — спросил он.

Судя по речи, незнакомец был нездешний. В это время года здесь много пришельцев с юга, которые в поисках работы по мере созревания урожая постепенно кочуют к северу. Я пояснил, куда иду.

«Нам по дороге», — сообщил он.

Темнота не позволяла как следует разглядеть лицо мужчины, однако то немногое, что я различил, казалось неотесанным и жестоким.

Незнакомец сразу же завел хорошо знакомые мне жалобные речи, в тоне которых явственно проскальзывала угроза. Мол, он преодолел за день много миль, позавтракал корочкой сухого хлеба и с тех пор ничего не ел.

«Подайте медячок, — наконец заключил он. — Этого хватит хотя бы на то, чтобы устроиться на ночлег».

Говоря это, он большим складным ножом строгал ясеневый кол, выдернутый из чьей-то изгороди…

Священник оборвал свой рассказ.

— Это огни вашего дома? — спросил он. — Мы дошли быстрее, чем я думал. Но у меня хватит времени закончить свою историю. Думаю, это надо сделать, потому что через пару минут вы побежите к дому, а я не хочу, чтобы вы боялись ходить по здешним болотам…

Так вот, незнакомец, рассказывающий мрачную сказку, полную печальной лжи и еще более печальной правды, казалось, вынырнул откуда-то из темных глубин моего подсознания.

Он спросил, который час.

Было без пяти девять. Спрятав часы в карман, я взглянул ему в лицо. Зубы у него были плотно сжаты, а на дне его глаз я отчетливо прочел его намерения.

Знаете, какой долгой может быть секунда? Всего треть секунды я стоял неподвижно лицом к лицу с этим человеком, весь охваченный жалостью к нему и к себе. А затем, не произнеся ни слова, он набросился на меня. Я ничего не почувствовал. Только молния прошла у меня по хребту, я услышал, как треснул ясеневый кол, а потом раздалось еле слышное журчание, похожее на шум далекого ручейка. Какое-то время я лежал, совершенно счастливый, глядя на огни недалекого дома, которые росли и множились, пока все небо не покрылось мерцающими светлячками.

О такой безболезненной смерти можно только мечтать…

Мисс Крейг подняла глаза. Священник исчез. Она стояла среди болот одна-одинешенька.

Стуча зубами, она пустилась бежать к дому, к массивной тени, которая шевелилась и двигалась за кухонной шторой.

Когда она влетела в холл, часы наверху пробили время. Было ровно девять часов.

Едва я зашел в вагон канатного трамвая на Сорок второй улице, как услышал:

— Здорово, Хилтон. Тебя ищет Джеймисон.

— Здорово, Кертис, — ответил я. — Чего ему надо?

— Он хочет знать, где ты болтался всю неделю, — пояснил Кертис, судорожно хватаясь за поручни, так как вагон резко дернулся вперед. — А еще он сказал, что ты, похоже, считаешь, будто «Манхэттен Иллюстрейтед Уикли» создан исключительно для того, чтобы обеспечить тебе зарплату и отпуск.

— Вот ведь котяра лукавый! — возмущенно отозвался я. — А то он не знает, где я был. Отпуск! Он что думает — военные маневры в июне это детская игра?

— Ух, ты, — удивился Кертис. — Так ты был в Пикскилле?

— А где же еще? — вспомнив о своем задании, я разозлился еще больше.

— Жарко там? — мечтательно поинтересовался Кертис.

— Сто три [3] Около 40 градусов жары по Цельсию (прим. переводчика) . в тени, — ответил я. — Джеймисону понадобились три полные полосы и три половинки, а в придачу еще и целая куча рисунков. Я, конечно, мог бы высосать их из пальца… Так и надо было сделать! А я, как дурак, лазил там и надрывался, чтобы все точно нарисовать. И вот его благодарность!

— А фотоаппарат у тебя был?

— Нет. В следующий раз прихвачу! Честной работы Джеймисон от меня больше не дождется, — мрачно заметил я.

— Да никто этого и не заметит, — отозвался Кертис. — Когда мне дали задание сделать военные зарисовки, я и не подумал лезть в пекло, лихо творя шедевры. Можешь поверить, я отправился к себе в мастерскую, закурил трубку, разыскал кучу старых номеров «Лондон Ньюс» и выбрал несколько боевых сценок Кейтона Вудвилла… Отличное подспорье!

Вагон с маху вошел в крутой поворот на Четырнадцатой улице, ненадолго остановился у «Мортон Хаус» и под отчаянный трезвон снова рванул вперед.

— Да, — продолжал Кертис, — какой толк честно работать для тех тупиц, которые заправляют в «Манхэттен Иллюстрейтед»? Все равно они этого не оценят.

— Думаю, народ оценит, — возразил я. — А Джеймисон — точно нет. Для него сошло бы, если бы я сделал, как все вы: взял охапку рисунков Кейтона Вудвилла и Тулструпа, изменил униформу, выделил пару фигур — вот тебе и «отражение жизни». Но, если честно, мне это задание осточертело. Целую неделю почти каждый день я лазил по тропическому лагерю или гонялся за батареями. У меня сделаны «Лагерь при лунном свете» на всю полосу, «Артиллерийские учения» и «Батарея малого калибра в бою» — тоже по полосе, да вдобавок еще дюжина зарисовок поменьше. И все это стоило мне столько нервов, столько трудового пота, сколько этот не отрывающий зада от стула Джеймисон не пролил за всю свою жизнь!

— Джеймисон предпочитает разъезжать на машинах, — заметил Кертис. — У него их больше, чем велосипедов в Гарлеме. Он хочет, чтобы ты сделал полосу к субботе.

— Что-что? — ужаснулся я.

— Да-да. Он собирался послать Джима Кроуфорда, но тот готовится выехать в Калифорнию на зимнюю ярмарку, так что придется делать тебе.

— И что это? — сердито спросил я.

— Животные в Центральном парке, — хохотнул Кертис.

Ярости моей не было предела. Животные! Только этого мне и не хватало! Придется напомнить Джеймисону, что я заслуживаю большего уважения! Сегодня четверг, значит, у меня осталось еще полтора дня, чтобы завершить полнополосный рисунок для газеты. А потом я, по-моему, заработал своим трудом в военном лагере право на небольшую передышку. В любом случае, я категорически против такой темы. Я решил заявить это Джеймисону. Я решил заявить ему твердо… К сожалению, большая часть того, что мы собирались твердо заявить Джеймисону, всегда оставалась непроизнесенной.

Необычный он человек — круглолицый, с тонкими губами и тихим голосом, вкрадчивый и неторопливый в движениях, точно кошка. Я так и не мог понять, почему в его присутствии наша твердость исчезала. Говорил он очень мало. Мы тоже — хотя частенько заходили к нему, намереваясь высказать все напрямик.

Если честно, то «Манхэттен Иллюстрейтед Уикли» по тиражам и уровню оформления превосходил все другие издания в Америке, и нам, молодой братии, совсем не улыбалось вылететь оттуда. Джеймисон разбирался в искусстве, наверно, лучше любого другого художественного редактора в городе. Разумеется, это еще ни о чем не говорило, но, тем не менее, забывать об этом не стоило, и мы всегда об этом помнили.