Игорь Тумаш - По совместительству экзорцист

— Да не укрощал я тебя! Поганая ты лужа! — завопил лжесын божий и вырвал клок бороды.

Вновь рванул машину.

— Ну, уж следующего чуда я не допущу, дудки! — пробормотал он злорадно и, крутанув руль, направил «мерс» в дерево.

Однако на обочине колеса попадали на коровьи лепешки, машину занесло и в ствол сосны вмазалась она по касательной, что спасло «преподобному» жизнь. Сухой характерный треск жести, звон стекла. Правая сторона авто «сгармошилась», левая вытянулась в дугу — немецкая машина превратилась в китайский веер.

Прищепкину пришлось просидеть на телефоне почти сутки, прежде чем удалось обнаружить пропавшего Патрика О'Грегори в больнице курортного поселка, куда тот поступил после аварии с сотрясением мозга. Буквально за десять минут собрался и выехал в заповедный край.

Когда картина случившегося прояснилась, то детектив чуть не подавился орехом: на сей то раз чудо было настоящим! (Что, кстати, вполне естественно. «Преподобный» попал на спровоцированный поток, сказали бы йоги). Так как Георгий Иванович считал себя правоверным атеистом, то это его весьма впечатлило, и искать правдоподобное объяснение уже понадобилось ему самому.

Детектив познакомился со здешними «знатоками природы», кои торговали из–под полы копчеными угрями. Браконьеры частично его успокоили, сказав, что в сентябре подобные «бури» на Нарочи не редкость.

И все–таки чудом оставалось то, что «преподобный» оказался в нужный момент на нужном месте. «Значит там, наверху, действительно кто–то есть!» — вынужден был признать Прищепкин.

Для успокоения нервов ему пришлось… обежать озеро. Утром детектив выскочил из гостиницы и свернул на асфальтовую тропинку вдоль озера влево, вечером вернулся уже с правой стороны. Кругосветка! (Что земля круглая, Георгий узнал еще в полицейской академии, преподаватели там были на уровне.)

А вообще–то его коллеги, как и все нормальные мужики, при малейшем стрессе запивали; иногда даже до белой горячки, как, например, Мишка Драндулетов. Оно и понятно: чтобы вливать в себя беленькую, никаких волевых усилий не требуется, плюс окружающие относятся к тебе с пониманием. А поди–ка побегай. Даже если сбросить со счетов дикий перегруз, то занятие бегом на марафонские дистанции имеет еще и такие минусы: все соседи превращаются во врагов — это раз, начальство начинает относиться с недоверием — это два, Мухтар выходит из подчинения — это три, но самое главное — почему–то перестают предлагать взятки. А как без мохнатеньких, кто скажет? Но Прищепкин был «подшит», еще жена, лет десять тому назад, вынудила.

Утешением служило то, что во время бега Прищепкину неплохо думалось; даже не хуже, чем «в жестком золотом…»

Следующим, совершенным Иисусом чудом, было «Воскрешение дочери Иаира». Прищепкин пробежал половину дистанции пока не решился отказаться от его воспроизводства в Республике Беларусь образца 2000 года. Во–первых, где найдет гражданина с таким вычурным именем? Во–вторых, он уже воскресил сына вдовы и поэтому следующее воскрешение будет почти банальностью, эффект сойдет на нет. По этой же причине придется отказаться и от непосредственного «Воскрешения Лазаря».

Зато после воскрешения девочки Иисус совершил «Насыщение пяти тысяч человек пятью хлебами».

Нет, столько статистов привлекать он не будет, решил рачительный детектив. Учитывая, что Патрик О'Грегори всего лишь, с позволения сказать, брат Спасителя, то навязываемый ему вариант чуда можно сделать несколько упрощенным и даже переиначенным. Пусть тот, например, просто превратит пять хлебов в пятьсот. Чтобы насытить ими тех же соседей по палате. И пусть числом их будет пятеро: дабы сохранилась если не магия чисел, то хотя бы мафия цифр.

Во время марафона Прищепкин также подумал о том, что именно здесь, на Нарочи, ему придется организовывать «преподобному» и «Хождение по водам»: как–никак «белорусская жемчужина». Не отправлять же такого представительного мужчину на прогулку по поверхности грязного Комсомольского озера.

Техническую сторону намеченных мероприятий он продумал уже в гостиничном номере, просидев в жестком золотом кругу света настольной лампы почти до утра, грызя грецкие орехи и попивая чай с заваркой «Аз воздам», состоявшей из шерсти лучшей сыскной собаки Краснопартизанского РОВДа города Киселевграда Мухтара и собранных на могиле павшего от бандитской пули друга лепестков жасмина.

И вот, на продуваемом тугим осенним ветром озере, прямо напротив поселкового пляжа, несколько нанятых детективом местных обывателей приступили к работе, смысл которой не сумел отгадать ни один из собравшихся зевак. От берега и на метров, эдак, пятьдесят, под водой, а точнее на глубине пятнадцати сантиметров, они стали натягивать прочнейшую полиэтиленовую пленку, концы которой закрепляли на вбитых в дно обрезках труб. (Нарочь — озеро мелководное).

Ход работ контролировал сам маэстро сыска. Он болтался взад–вперед по берегу и лузгал семечки, но его маленькие медвежьи глазки отмечали каждый неверный штрих, за который взыщет как всегда строго, но справедливо — лишением премиальных в виде водки. (Раз самому пить было нельзя, то и другим нечего: такой он, возможно, руководствовался логикой). Время от времени Прищепкин поглядывал на свои любимые часы «Командирские» с танком на циферблате: работы продвигались достаточно споро.

Информация для поклонников (чем Прищепкин хуже Джеймса Бонда?): детектив брился электробритвой «Харькiв», душился одеколоном «Шахтер», предпочитал толстых широкоплечих шатенок, носил турецкие базарные джинсы «Ковбой Муса» и китайские пуховики с двумя гусями на лейбе, курил «Казбек», из напитков более всего любил уже упомянутый чай, из автомобилей — «Лексус», однако ездил на задрипанных «Жигулях» восьмой модели, из сокровищ музыкальной культуры — попсу, конкретно, Таню Буланову, его любимым писателем был один из столпов американского зубодробительного даундетектива Микки Спиллейн, фамилию любимого режиссера почему–то никак запомнить не мог, такая же беда была у него и с любимым скульптором, зато из художников знал, следовательно, и любил более других даже сразу троих — Кукрыниксов.

На пляж, вздымая фонтаны песка, на форсаже залетел добитый «Опель» казенного сыскаря Сергуни Холодинца (мужичка, вопреки или назло фамилии, очень теплого, душевного) — дружка Прищепкина, которого он иногда привлекал в случаях запарки, чтобы тот имел также возможность подработать.

— Шеф, так какой должен быть заголовок?

— «Воскрешение идей Лазаря Кагановича».

— Хм, — скислился Сергуня, — а какой я текст под него подгоню?

— А что прикажешь делать, если следующее чудо Иисуса «Воскрешение Лазаря»? Если вчера позвонил заказчик и потребовал, чтобы я срочно добивал это дело и брался за руководство его личной охраной: у него, видите ли, какие–то предчувствия.