Кларинда - Штамм «Ратоньера»

— А тут кого оставим? Ты, дед, как тебя там? Отобьешься, если что?

— Семеном можно звать, — неожиданно проворчал старик. Его лицо снова напоминало обтянутый кожей череп, только глаза сверкали из провалов и борода воинственно топорщилась, будто у постаревшего разбойника былых времен. — Пока не от кого отбиваться.

— Ладно, вдвоем мы быстро. Если вдруг что… закрывайте дверь и не выходите.

Солнце окончательно скрылось, вокруг быстро темнело. Трава у железнодорожного полотна выросла не такой высокой, как в низинах, идти было легко. Максим обернулся через сотню шагов — кабина казалась неясным синим пятном.

— Да чисто там на горизонте, — Кирилл говорил шепотом, здесь, на открытом месте, голоса разносились далеко. — Что там за домики? Тяговая подстанция или еще что?

— Для нас особой разницы нет.

— Не для нас, а для упырей. Может им тут что понадобиться или не может?

— Кто их знает, — устало ответил Максим.

Одновременно с темнотой сгущалась и тишина. Птицы не носились в вышине, ветер улегся на покой. Приблизились контуры зданий и распределительных вышек. Все линии на светлом еще небе были пронзительно четкими. Чего-то в них не хватало, подойдя ближе, Максим понял — между столбами не тянулись провода. У ближайшей кирпичной коробки — она была самой высокой, с двухэтажный дом, — бестолково, как засохший подсолнух, торчал прожектор, свесив вниз ослепшую чашу зеркала.

— Чем-то на компьютерную игру похоже, — в голосе Кирилла послышался смешок. — Как там этого изобретателя звали, который якобы не умер, а переместил сознание в виртуал?

— Я их всех помню, что ли? Илон Маск.

— О, точно. Я с тех пор игры забросил, мало ли, вдруг хлопнешь кого, а это виртуальный Илон Маск, неудобно будет.

Пять цистерн выстроились на путях в ряд, в очень разрозненный ряд, их разделяло приличное расстояние. С одного боку вагоны подпирали платформы без всякого груза, с другой, где рельсов не было, кто-то щедро накидал кирпичей, поломанных досок, железяк непонятной формы и прочего мусора — строительного, здесь не пахло ничем хуже пыли. И еще к этому примешивался слабый сладковатый химический запах, подсказывающий, что еще недавно топливо в цистернах наверняка было, а может, сохранилось и сейчас? Максим напомнил себе, что радоваться рано.

— Вот кому тут пиво распивать понадобилось, бутылку пустую бросил, — ворчал Кирилл, перебираясь через завалы.

— Тихо ты, — буркнул Максим, пробираясь к ближайшему вагону. На выкрашенной в светлый цвет цистерне кто-то размашисто вывел надпись: «Из ниоткуда в никуда», а снизу намалевал мужской член. Максим невесело усмехнулся, подумав, что внутри и верно солярки не окажется. Попробовал постучать по стенке, сначала промахнулся, скользнул тыльной стороной руки по осыпающейся остывшей краске, лишь со второго раза хлопнул по-настоящему звонко.

— А мне говорил тихо! — зашипел Кирилл.

— Как еще проверить, внутрь лезть? В этой нечего ловить, по звуку она пустая.

Максим на всякий случай стукнул по самому низу цистерны, и металл ответил тем же звонким гулким эхом.

— Там и так ясно, что она пуста, — Кирилл нагнулся, подсвечивая экраном телефона. — Вон, клапан выломан или как там это называется. Не мы одни такие умные.

Они перешли к следующему вагону, спотыкаясь о раскиданный хлам. Кирилл ушибся в темноте о вывороченный из земли рельс, заматерился, резко оборвал свой проникновенный нецензурный спич — перед ними была другая цистерна. Но и она отозвалась на стук пустым звоном, как созревший арбуз. Краска, нанесенная в несколько слоев, высохшая, потемневшая — это было заметно даже сейчас, поздним вечером, — осыпалась шершавыми хлопьями.

Так они проверили третий, четвертый вагон. Кирилл монотонно, без особой злости, подчеркивая, что на то он и рассчитывал, матерился. Остался один вагон, последний, — и он загудел коротко и глухо.

Они переглянулись, хотя в полумраке это и не имело особого смысла.

— А если там лабуда какая, вода или все давно испортилось, — прошептал Кирилл хрипло.

— Проверим… Лишь бы оно горело. Пусть потом двигатель сядет, лишь бы эти двести километров проехать.

Нижний слив открыть не получилось. Либо металл заржавел, либо что-то внутри поломалось, но ворот не сдвинулся ни на миллиметр. Кирилл начал рассказывать бородатый анекдот про русских, расковырявших марсианскую решетку с помощью зубила и какой-то матери, но вот чего-чего, а зубила у них и не было.

— Попробуем через люк, — сказал Максим, поднимаясь на платформу. — Подай потом ведро…

От шершавой старой краски была определенная польза: руки по ней не скользили, — обдирались, саднили, но не скользили. Стоять в полный рост, слава богу, не требовалось, вряд ли Максим сумел бы выпрямиться здесь, в полутьме и на округлой крыше, его всегда пошатывало даже на небольшой высоте, а в последние годы стало только хуже. Он же стареет, как и все…

Верхний люк оказался сломан. Крышка треснула ровнехонько пополам, одна половина куда-то девалась, вторая застряла намертво. Максим дернул ее, но только ободрал руки об острый край. Значит, сломали недавно. На ладони остались маслянистые следы.

— Тут оно есть, но ведро не пролезет, а насоса у нас нет.

— И что делать? И как я в том гараже не посмотрел…

— Да что сейчас локти кусать. Нужно что-то… стоп. Там была пивная бутылка? Найди.

— В мусоре?

— Да где угодно, быстро!

В ожидании друга Максим оглядывался вокруг. Спокойно горели звезды над головой, ровно дышала ночная степь. Во мраке стоящую вдалеке кабину уже было не различить, не виднелось ни огонька, ни зарева где-нибудь на горизонте. Людей вокруг нет. И слава небесам! Иногда это к лучшему.

Послышались шаги возвращающегося Кирилла.

— Еле нашел, — сообщил он недовольным шепотом. — Что с ней делать? Разве такой хреновиной можно зачерпнуть? Ну? Что ты молчишь?

— Разрежь ее пополам, нож есть?

— Есть… А она утонет?

— Ты никого не видел?

— Никого. Пусто. Даже на труп не наступил. А что?

— Мне послышалось… Ладно, нам нужна солярка. Найди камушек, любой, положи на дно, а горло не выкидывай, пригодится. И давай сюда. Буду таскать на веревке и переливать в канистру.

— А не загорится ничего? А, Макс? Это же точно против техники безопасности.

Максим хотел ответить, но не успел. Он стоял лицом к черным квадратам зданий станции. На одной из крыш четко обрисовался человеческий силуэт. Он был виден всего секунду, бесконечную немую секунду, ни звуков, ни ощущений, только черный контур на фоне неба. Уже через миг человек исчез — спрыгнул вниз или просто растворился в темноте? Или почудился? Звуки вернулись, в ушах зашумел ветер, Кирилл уже в который раз спрашивал: