Борис Батыршин - Клык на холодец

За спиной зашуршало, и метко брошенный орех щёлкнул егеря по затылку. Он дёрнулся, едва удержавшись от ругательства, но оборачиваться не стал. Смысл? Юная зеленокожая хулиганка снова оказалась на высоте.

– Яська?

– Привет! Что, опять облажался, Длинный Карабин?

– Длинный Карабин – это Коля-каякер с его оленебоем. – буркнул Сергей, потирая ушибленное место. – А я так, погулять вышел.

Теперь можно было неторопливо, не теряя достоинства, повернуться. Девчонка совершенно по-детски раскачивалась в петле из лиан, украшенных мелкими бело-оранжевыми цветами, качелях.

– Куда мне с тобой тягаться, с такой ловкой и проворной? Да и старею…

Это была их игра: Яська незаметно подкрадывалась к Сергею, а тот пытался её обнаружить. В случае проигрыша белка должна была отдать победителю свой хвост. Пышный, рыжий, излюбленный аксессуар почтовых белок, этот хвост сейчас свешивался с ветки – и егерю захотелось хорошенько за него его дёрнуть. Но – нет, нельзя! Хвост пришит на живую нитку и непременно оторвётся, поскольку служит своего рода «ложной целью» для огромных пауков-птицеедов, охотящихся в средних ярусах Леса. К тому же, белка ни за что не простит такой фамильярности, затаит обиду надолго.

Девчонка оглядела егеря с головы до пят и скептически хмыкнула.

– Стареешь, значит? А наши девчонки считают – ты ещё вполне ничего. Просили познакомить.

– А ты?

– А вот фиг им! – Белка озорно высунула острый язычок. – Чтоб я уступила лучшего клиента?

Яська состояла в доверенных курьерах сообщества егерей – к ней обращались, когда требовалась особая конфиденциальность. О её дружбе со знаменитым Бичом знал весь Лес.

– Туда намылился? – Яська кивнула на противоположную сторону Садового.

– Заказ, что поделать! – вздохнул егерь. – Это недалеко, квартала полтора. За полдня обернусь, клык на холодец!

– Не зарекайся! – Белка, извернувшись, постучала по стволу дерева. – Скверное это место – Ковёр, скверное и пакостное. Зря ты туда лезешь…

Белки не любят центра города. Здесь они теряют свой главный козырь – способность стремительно и почти бесшумно передвигаться в трёх измерениях древесных крон. Зеленокожие девчонки, выбравшие своим занятием доставку почты, образовали в Лесу независимое сообщество, подчиняющееся строгим кастовым правилам, среди которых есть и такое: «не суйся на Ковёр!»

– Ладно, дело твоё…

Яська потащила из-за спины крошечный ранец, размером не больше офицерского планшета – в таких белки носят корреспонденцию.

– От дяди Вовы?

– Угу. И ещё два. Я по дороге заглянула в Серебряный Бор. Там сейчас оттягиваются Вернер с Конезавода и Уочѝви-танцовщица. Оба ответили.

– А другие?

– Отсюда отправлюсь к Нгуену, потом по остальным.

Собираясь на Ковёр, Сергей сообщил коллегам-егерям о предложении Трена. И добавил собственный совет: «ни за что не связываться с друидом!»

Он распечатал письма. Так и есть: благодарят за предупреждение и обещают подумать. Что ж, егеря народ вольный и решать будут сами, но к нему они обычно прислушиваются…

Третье письмо было от старого егеря, которого Яська застала в Шмулевом шинке. Он, оказывается, уже успел получить предложение – причём не из Обители, а с Речвокзала, от Кубика Рубика. Сергей ухмыльнулся. Что ж, Трен действует предсказуемо…

– Ладно, Ясь, спасибо. Пойду я.

– Потом куда – на Речвокзал, ВДНХ?

Егеря нередко брали заказы через тамошних посредников, и белка, разумеется, об этом знала.

Сергей помотал головой.

– Нет, на этот раз в ГЗ.

Белка спрыгнула с качелей и подошла к нему вплотную. Встала на цыпочки и неловко чмокнула в щетинистую (последний раз брился сутки назад, в Петровском) щёку.

– Только береги себя… Кожаный Чулок!

Прыжок – и пышный, рыжий с белым кончиком хвост мелькнул, растворяясь в густой листве. Сергей проводил её взглядом и начал расшнуровывать «Ермак».

Давным-давно, наверное, ещё до изобретения колеса и выплавки меди, люди придумали это приспособление для ходьбы по рыхлой поверхности – неважно, топь это, глубокий снег или зыбучие пески. Изобретение отличалось крайней простотой и сделать его можно, что называется, на колене, из простейших материалов – для этого нужны только нож и сколько-нибудь прямые руки.

Сергей отыскал стебель древовидной лианы в два пальца толщиной, начавший уже высыхать. Разрезал на куски метра по полтора и сделал на концах глубокие насечки. Теперь пришла очередь другого материала – благо его в Лесу было предостаточно. Нарезав пучок проволочного вьюна, егерь скрутил из него жгуты и сплёл из них длинные, плоские косицы. Оставшимися жгутами он плотно замотал концы согнутых в виде петель обрезков лиан, так, что получились то ли мухобойки, то ли примитивные теннисные ракетки. Осталось соорудить из «косиц» сетку – и ковроступы (так, по аналогии со снегоступами назывались эти нехитрые приспособления) готовы.

Последним штрихом стали петли для ступней. Егерь вдел в них башмаки, потопал, потряс ногой – и остался доволен результатом.

Пришла очередь «цеплялок» – особых инструментов, в виде обыкновенных вил, только с плоскими, удлиненными зубьями, загнутыми, на манер мотыги, под прямым углом. Пару таких приспособлений он заказал у кузнеца в Петровском, а ручки выстругал на месте. Осталось приторочить цеплялки к «Ермаку» – и можно идти.

Передвигаться по Ковру привычным способом невозможно – ноги проваливаются по середину бедра, превращая каждый шаг в сущую пытку. Прибавьте к этому воду, пропитывающую глубинные слои, а так же несметные полчища насекомых и змей, обитающих в его пористой толще – и станет ясно, что без ковроступов на Ковре никуда. Они распределяют вес тела по неверной поверхности и, если и проваливаются, то едва на пару сантиметров.

Егерь поставил ногу на мох. Тот послушно спружинил, принимая вес пришельца. Между косицами проступила вода – недавно прошёл дождь, и губчатая масса была насквозь пропитана влагой. Но это было даже на руку – мокрый Ковёр держит нагрузку значительно лучше, а значит, и идти можно быстрее.

С удалением от кромки, толщина зелёного одеяла росла. Метров через пятьдесят в нём было уже не меньше метра, и от каждого шага поверхность шла волнами, будто он шёл по плотной массе силиконового геля или по поверхности пруда, накрытого толстой прозрачной плёнкой.

Что-то мелькнуло в зелёных «волнах». Пустая хитиновая скорлупа – выпуклый щит, головогруди, зубчатые короткие, очень широкие передние конечности, вооружённые прямыми когтями. Тело, составленное из широких колец и два хвоста с длинными шипами.

Останки медведки, только здоровенной, размером с кошку. Эти существа проделывали ходы в толще Ковра, питаясь насекомыми, личинками, мелкими змеями и прочей живностью. На поверхность выбирались редко – видимо, эту выгнала наверх дождевая вода, затопившая скрытые в глубине ходы и галереи.