Борис Батыршин - Клык на холодец

Сергей пригляделся: пустые хитиновые оболочки были шершавыми, словно изъязвленными крошечными свёрлами.

Так и есть. Работа Пятен.

Он шумно втянул носом воздух. Пятна движутся бесшумно и к тому же, обладают способностью к мимикрии. Их выдаёт только запах, едкая вонь нейротоксина, которым Пятна парализуют добычу – от мелких многоножек до чересчур беспечного барахольщика. Парализуют, облепляют недвижную жертву и сутками остаются на месте, постепенно растворяя и поглощая ещё живую плоть.

Вроде, ничем подозрительным не пахло.

"…что ж, уже хорошая новость…"

Посочувствовав невезучему созданию, Сергей пошагал дальше, высоко задирая колени и не забывая через каждые десять- пятнадцать шагов останавливаться и старательно принюхиваться. Он пересёк площадь, оставил справа обомшелый столб, в котором едва угадывался памятник Маяковскому, и углубился в перспективу Тверской.

Засаленный кусок картона, косо висящий над дверью, гласил: «СТАРЬЁ БИРЁМ». Кому не надо, кривясь, проходили мимо, – мало ли на Речном такого добра. Кому надо – обращали внимание на аккуратно вычерченные точки над «Ё». А кто был действительно в курсе, заглядывал и вежливо здоровался.

Если было с кем. Хозяин лавчонки сидел на месте далеко не всегда – скорее, по особым случаям. Сегодня был как раз такой.

Впрочем, «лавчонка» – это громко сказано. Клетушка. Две стены нормальные, в облупленной голубенькой краске, две другие – фанера, гипсокартон, обычные для подобных времянок. Подобных в бывшем большом зале Северного Речного Вокзала столицы нарезано – не сосчитать. Попади сюда человек не понимающий – сплюнул бы под ноги: «что за клоповник»? Знающий же (а другие сюда захаживали нечасто), наоборот, понял бы, что оказан ему немалый почёт, не то, что иным-прочим.

– Здравствуй, дарагой Яцек-джан, и ты, Чекист, будь здоров!

Дядя Рубик знал с кем как здороваться.

На столе уже был собран чай, плошки со сладкими даже на вид кусочками – медовая пахлава, гата, назук.

– Прости, уважаемый, – Чекист слегка нервничал. – По какому случаю такая честь? Почему не в «Б.Г.», как обычно?

– Эээ, беге-шмеге… Сегодня разговор будет серьёзный. Там музыка-шмузыка, Мессер ваш, дурак, Светлану тискать затеет – а она с Костей-Берсерком сейчас. Парень горячий, зашибёт вашего Мессера, и ножик не поможет. Поговорим спокойно, да?

Чекист с готовностью кивнул. Яцек-Обрез, напротив, прищурился.

– Ты помнишь, конечно, что счёт у вас остался, незакрытый. А счета – это такая штюка, которые обязательно надо закрывать. Иначе люди не так поймут, э?

– Мы же, вроде договорились? – Яцек отвечал негромко. – Будут подходящие заказы – выполним в счёт долга. Мы своё слово держим.

– Так а я о чём, дарагой! – обрадовался армянин. – Я вас очень уважаю, и хороший заказ вам подготовил. Прямо, сказал бы, шанс!

Армянин почесал мизинцем седой висок, чёрный камень в его перстне тускло блеснул. Чекист хотел было задать вопрос, и даже открыл для этого рот, но спутник наступил под столом ему на ногу. Куда торопиться? Раз позвал – сам всё скажет.

– Ко мне пришёл один… э… человек, попросил об услуге. Для этого дела нужна крепкая команда, и я сразу о вас подумал. Нэ стану обманывать: дело нэпростое, савсэм, савсэм, нэпростое…

Только случайный человек (который, как уже было сказано, сюда вряд ли попадёт) не заметил бы, что Рубен Месропович Манукян, известный всему Лесу, как Кубик-Рубик, немного нервничает, отчего так усилился его армянский акцент.

– Да чего я говорю? Вы сильные, смелые – справитесь! Половину… нэт, две трети долга разом закроете!

Яцек повел носом.

– Варпет Рубик, мы вас бардзо уважаем, кажды повье… скажет! Но, пшепрашем, трохэ вьенцей… поконкретнее! А то, сдаётся мне, что-то не так с этим заказом, не обижайтесь, проше…

– Какие обиды, а? Дело, ты прав, такое, особенное. Заказ… в общем, заказчик – из Петровской Обители.

Чекист протяжно присвистнул.

– Нэ свисти в доме, дарагой, – упрекнул Рубик – дэнэг нэ будэт.

– Когда денег нет – это плохо. – не стал спорить Чекист. – Только, поправьте, если ошибаюсь: вы хотите, чтобы мы вписались за дру…

Яцек хлопнул ладонью по столу так, что блюдца со сладостями подпрыгнули.

– Вот видишь, уважаемый… – наставительно заметил дядя Рубик. – Твой друг хорошо всё понял, но лишних слов говорить не стал. И правильно, мало ли кто услышит? Стены здесь – сам видишь…

И постучал согнутым пальцем по фанере. Для этого не пришлось даже вставать – габаритами помещение мало отличалось от кухонь в панельных пятиэтажках.

– Вот зачем так торопишься, а? Сидим, чай пьём, назук кюшаем, беседуем. Эх, молодёжь… Фрунзик-джан, чай уже холодный, да? Нэпорядок…

В клетушку прошмыгнул чернявый пацанёнок. Водрузил на стол новый чайник и, чуть помявшись, произнёс, обращаясь к Кубику-Рубику:

– Кнэрэс, папикэ, байц ми тэ кэз чи цавум эм айд марджанц? [5] (армянск.) Извини, дедушка, но я спрошу, – тебе их не жалко?

Старик вспыхнул и гневно свёл брови:

– Сколько раз было велено – говорить на языке гостя! Амачир! [6] (армянск.) Стыдись!

Фрунзик покраснел, потупился и растворился вместе с остывшим чайником.

– Извините малчика, пажалуйста, он нэмножко глупый ещё, маладой патаму шта.

Чекист кинул взгляд на Яцека – тот немного понимал по- армянски. Яцек кивнул:

– Дети иногда говорят правду. У русских даже пословица есть про истину устами младенца. Вы, варпет Рубик, прямо скажите – что от нас требуется?

– Прямо – не прямо… канэчно скажу, как же иначе…. – владелец «СТАРЬЁ БИРЁМ» снова занервничал. – Тут вот как получилось: один человек – нэхороший человек, дурной – у клиента моего ценную вещь украл. И мало того, что украл – доверие обманул, предал? А так разве можно?

Собеседники терпеливо ждали продолжения.

– Есть подозрение, что он нэподалёку от Речвокзала прячется и занимается скверными вещами. Надо его… как бы это… Разъяснить. – Мы по мокрому не работаем. – жёстко сказал Яцек, снова прижав под столом ногу Чекиста. Поляк знал своего командира – тот сгоряча мог и согласиться. А слово не воробей.

– Что такое говоришь, уважаемый! – Рубик всплеснул руками – Разве я мог такое предложить харошим людям?! Надо только отыскать его, присмотрэться – как живёт, чем дышит, какие планы!

«Партизаны» переглянулись.

– Это, варпет Рубик, совсем другой коленкор. – осторожно заговорил Яцек. – Только один момент: сам знаешь, особенные люди эти твои… клиенты. А уж тот, кто рискнул их предать – вдвойне особенный. Значит, и дело будет особенное. Непростое дело, сам же сказал, да?

Армянин кивнул. Физиономия его сделалась кислой – он догадывался, что сейчас последует.