Борис Батыршин - Клык на холодец

Татуированный сноровисто уложил «зеленушку» на саркофаг. Девушка – или чем она теперь стала? – не сопротивлялась, даже когда он стягивал ей руки и ноги кожаными ремнями.

– И куда её теперь? И так полны клетки «зеленушек»! Может, псам скормить? Заодно на харчах сэкономим…

– Ты глуп, Блудояр. – снова зазвучали искусственные обертоны. – Сколько можно объяснять: организм, изменённый некрогрибницей, не нуждается в пище. Он пожирает самоё себя, до полного истощения.

– А потом? Когда полностью истощится?

– Теряет подвижность и разлагается, как и положено трупу. Если не сжечь его раньше.

– Во, самое то! – обрадовался татуированный. – Так я распоряжусь насчёт дровишек? Её как сразу в огонь, или прикажете сначала прирезать?

– Никак не можешь забыть ваши идиотские ритуалы?

В нечеловеческом голосе прорезалось нечто вроде иронии. Блудояр набычился, отвёл глаза.

– Ладно, раз уж я обещал – имеешь право. Но придётся тебя разочаровать: «зеленушки» мне понадобятся. Я собираюсь проверить новый способ вживления некрогрибницы, а для этого нужно много материала. В том числе – и такого.

– Так вы же сказали, что им нельзя эту… как её… грибницу?

– Не слишком ли ты любопытен?

Качок раболепно согнулся, покорно уткнув глаза в пол.

– Уверен, вы добьётесь успеха, господин! Вы так мудры, так предусмотри…

– Твоя лесть ещё отвратительнее твоих привычек.

– Но, господин, это вовсе не привычки! Боги требуют…

– Умолкни.

Человек в балахоне обошла распятую на каменном ложе «зеленушку» и склонилась к её лицу. Виктор представил, как скрытое капюшоном лицо склоняется к глазам, заполненным отвратительной субстанцией, целует из – и его едва не вывернуло наизнанку.

– Проблема в том, что это были последние волокна. Проращивать некромицелий пока не выходит, а значит….

Блудояр преданно ел начальство глазами.

– …а значит, ты свяжешься с тем, из университета.

– С Вислогузом?

– Мне неинтересно имя этого слизняка. Через неделю, самое позднее, образцы должны быть здесь.

– Будет сделано, господин, сегодня же пошлю…

Кисть, выпростанная из рукава, ткнула в «зеленушку».

– Эту, так и быть, забирай.

Проводив фигуру в балахоне до двери, Блудояр преобразился – ни подобострастия во взгляде, ни угодливо изогнутой спины. Он подошёл к распятой на саркофаге «зеленушке» и начал деловито, по- хозяйски, срезать с неё одежду. Виктор окаменел – неужели, этот скот…

Но нет. Татуированный по-хозяйски похлопал «зеленушку» по голой ноге развязно подмигнул Виктору – и направился в дальний угол подвала, насвистывая на ходу весёленький мотивчик.

Вскоре он вернулся, неся на плече древнюю, огромных размеров, бензопилу. Открутил пробку на жестяном бачке, плеснул из бутыли мутной жидкости. Ещё раз подмигнул Виктору – и рванул шнур стартера. Движок закашлялся, выбросил сизое облачко и затарахтел. Блудояр ухватился за рукоятки, поднял тяжёлый агрегат и занёс над каменным ложем.

Виктор окаменел – он понял, что сейчас произойдёт. К визгу бензопилы прибавился другой, тошнотворный звук – хруст костей под стальными, остро отточенными зубьями. И нечеловеческий, пронзительный вопль того, что умирало на каменном ложе.

«…умирало? Или умерло раньше, задолго до того как легло на страшный пьедестал?..»

Он поспешно отвернулся. Увы, не настолько быстро, чтобы спрятать лицо от веера капель.

Кровь? Нет, что-то другое – гнойно-чёрное, густое, как смола, шибающее в ноздри нестерпимо-приторным духом разложения. Запахом перестоявшейся смерти.

Виктор уткнулся лицом в кирпичную стену. Разум спецназовца, натасканного на любые возможные ситуации, наотрез отказывался принимать то, что случилось за эти двенадцать часов. Зомби, подвал, некрогрибница, татуированный упырь-извращенец, холодный, рассудительный изувер в балахоне. Ещё немного, полшага – и рассудок ухнет в бездну, откуда уже не будет возврата.

Позади завывала, терзая неживую – или немёртвую? – плоть, бензопила. В клетках справа и слева, в такт ей, рыдали, выли, бесновались «зеленушки».

«Ад существует. Он уже здесь.»

– Маладцы, вах! Я всегда говорил: «партизаны» надёжные парни, честные! Не заставили старика ждать, волноваться! Сказали: «сделаем» – и вот, сделали! Ведь сделали, да?

Владелец «СТАРЬЁ БИРЁМ» довольно потирал ладони. Они далеко высовывались из рукавов, демонстрируя предплечья, густо заросшие жёстким чёрным волосом – одет дядя Рубик был по- домашнему.

– Да вот, хоть Фрунзика спроси – говорил я, что вы справитесь или не говорил? И он тебе отвэтит – да, дарагой, только об этом дядя Рубен и думает! Как утром проснётся – чаю попить не успэет, сразу говорит: Яцек со своими ребятами всё сдэлает, савсэм уже скоро, завтра!» Ну, чего молчишь, Фрунзик-джан, скажи – было такое?

Четырнадцатилетний племянник владельца лавки весело сверкнул всеми тридцатью двумя зубами и растворился за дверью. Требования восточного этикета, предписывающие сперва польстить деловому партнёру, были, таким образом, соблюдены и пришло время настоящего разговора. Того, ради которого Яцек и оказался на Речвокзале, в крошечной комнатёнке позади лавки Рубена Месроповича Манукяна, известного всему Московскому Лесу, как «Кубик-Рубик».

– Так я тэбя слюшаю, Яцек, дарагой. Сделали вы дело? Нашли того нэхорошего человека?

Торопиться не следовало. Наоборот, надо было показать, что посетитель – человек солидный, не одобряющий неуместную в серьёзных делах суету. Тем более, что собеседник как раз суетился, нервничал, что ясно демонстрировал усилившийся кавказский акцент. Ждал Кубик-Рубик этого визита, ещё как ждал…

И неудивительно, если припомнить, от кого исходил заказ.

– Не совсем, варпет Рубик, пока не совсем. Но на след уже пшешли… вышли. Тот, кто нужен вашему заказчику… – поляк сделал многозначительную паузу – …укрывается у фермеров в Грачёвке. Это на север, в Ховрино.

– Знаю я, гдэ Грачёвка, дарагой, знаю! – Рубен Месропович сделал нетерпеливый жест. – Говоришь, там он? Эта точно?

– Точно скажу, когда наши вернутся. Они ушли в Грачёвку, чтобы вьидеть вшистко на власне очи… самим всё увидеть. А вам вот!

И он положил на стол сложенный вчетверо листок.

– Тут всшиско… всё, что мы узнали о Порченом. Так, – пояснил Яцек – грачёвцы называют вашего «клиента». Ещё сведения о поставках наркоты из Грачёвки на Речвокзал.

– Порченый, значит… – Кубик-Рубик поскрёб короткими волосатыми пальцами небритый подбородок. – Доброго человека так нэ назовут, да?

Он развернул листок и стал читать – медленно, шевеля губами. Яцек терпеливо ждал. Охота старику ломать комедию – его дело.

– А это что, а? – палец упёрся в один из пунктов. – Ты про такое нэ говорил!