Борис Батыршин - Клык на холодец

А это – верная смерть. Медведка не остановится. Картечь её не берёт, а лишь оставляет на хитине россыпи белёсых звёздчатых отметин.

Значит, наверх нельзя. Надо отступать в тоннель, туда, где стоит поезд. Забраться на крышу вагона – и тогда есть шанс, что громоздкая тварь попросту застрянет в узком промежутке между вагонами и потолком.

Она не застряла. Чудовищные когти сминали металл, словно это были перегородки из прессованного картона. Медведка лезла вперёд, нанося пятящейся жертве удар за ударом головой-клювом, и получая в ответ снопы картечи. Обмен любезностями продолжался, пока очередной выпад медведки не угодил в приклад лупары, расколов его в щепки. Сергей перехватил рогатину (всё это время он зажимал её подмышкой) и ударил, целя под хитиновый козырёк.

Он попал. Медведка вздыбилась, выворачивая древко из рук, и с пронзительным верещанием подалась назад. Сергей на четвереньках – встать не позволял низкий потолок – кинулся в другой конец состава.

Вагон, ещё один, второй, третий… Вот и последний, а за ним – чернота тоннеля.

Это конец, понял он. Кирдык. Бабалумба до смерти. Удар рогатины не убил хитиновую погань, только разозлил – не пройдёт и пары минут, как медведка будет здесь. На платформе вода доходила до середины бёдер, а значит, здесь будет с головой. Плыть? Догонит в два счёта, и он даже не сможет напоследок швырнуть в гадину изуродованную лупару.

Егерь нашарил рукоять кукри – пропадать, так с музыкой! – и вспомнил про «шайтан-трубу».

Загнать в ствол последнюю бутыль, вставить холостой патрон было делом нескольких секунд. Сергей подпустил медведку на пять шагов, дождался, когда выдвинется из-под панциря заострённая башка – и нажал на спуск.

Порция жидкого пламени расплескалась по хитину. Тварь, оглушительно затарахтев, попятилась, и в оранжевых сполохах выгорающего биодизеля егерь разглядел в стене тоннеля затопленную почти по притолоку дверь – ход в боковой технический коридор.

«…шанс! И другого не будет…»

Он прыгнул с крыши вагона. Ушёл в воду с головой, нащупал ногами дно, сильно оттолкнулся, вынырнул, отплёвываясь – и увидел прямо перед собой медведку. Гадина шевелила наростами на кончиках щупалец-антенн, примериваясь для разящего выпада.

Из последних сил Сергей рванулся в проём, но рама «Ермака» зацепила за притолоку, не пуская дальше. Он завопил от ужаса, заколотил руками по воде. Бесполезно – рама держала крепко.

Удар, скулу ожгло болью. Хитиновое острие врезалось в стену в сантиметре от его головы, пробороздив кожу и осыпав лицо бетонной крошкой.

«…второй раз не промахнётся…»

Он ухитрился извернуться, в отчаянном усилии высвободил рюкзак – и за мгновение до удара протиснулся в спасительную темноту. Задыхаясь, проплыл по коридору, хватаясь за идущие по стенам кабели, и только метров через десять позволил себе остановиться, глотнуть воздуха из узкого, едва поместиться голове, зазора между потолком и поверхностью воды.

Позади, в тоннеле, разочарованно щёлкала клювом медведка.

– Не дрыгайся, соска! – повторил голос. – И придуркам своим скажи, чтобы стволы бросали!

Оба бойца уже стояли спина к спине – приклады у плеч, взгляды шарят по зарослям. Виктор по-кошачьи мягко откатился за корень, и заклацал затвором.

Никого. Только поскуливают в стороне от костра «зеленушки».

– Что ж вы такие упёртые… – продолжал невидимый с нотками скуки– Было же сказано – не дрыгаться! Ну, значицца, сами и виноваты…

Кусты с хрустом раздвинулись, из мрака выступила тёмная фигура. Высокая, нелепо скособоченная, широко разведённые руки с крючковатыми пальцами. Постояла, качнулась вперёд и зашагала – рвано, судорожно, ныряя всем телом, будто навстречу сильному напору ветра. Боец с перевязанной рукой опустил карабин и попятился.

В отсветах костра Лиска разглядела лицо гостя – и обмерла от ужаса. Землисто-серое с лиловыми прожилками, безвольно отвисшая нижняя челюсть, чёрный язык болтается в провале рта. И – глаза! Вернее, глазницы, из которых выпирает белёсая губчатая, похожая на раздавленный гриб, масса.

Т-дах!

Пуля ударила отвратительного гостя в грудь, но тот будто её и не заметил. Качнулся назад, выпрямился и, пока боец терзал затвор – в три шага пересёк поляну и, неестественно далеко выбросив руку, вырвал оружие у владельца. Второго бойца, так и не успевшего выстрелить, пришелец снёс взмахом другой руки – нечеловеческим, неестественным, словно палкой, прикреплённой к телу на шарнире. Сила удара была такова, что бедняга улетел через всю поляну, к завывающим от страха «зеленушкам».

Т-дах!

Т-дах!

Т-дах!

Виктор, встав на колено, торопливо опустошал магазин. При каждом попадании от пришельца летели клочья, но это, похоже, ему не вредило – монстр развернулся и пошёл на нового противника.

Т-дах!

Т-дах!

Затвор щелчком встал на задержку и Виктор, выматерившись, вскочил на ноги. Карабин он перехватил за ствол, как дубину.

– Ну, иди сюда, зомби хренов…

Из темноты метнулось вытянутое в прыжке тело – и сбило мужчину с ног. Он извернулся, пытаясь уйти в сторону перекатом, но другая тень, движущаяся вполне по-человечески, подскочила к нему и взмахнула прикладом. Тупой удар, и Виктор растянулся на земле.

Большая собака – это она прыгнула из кустов – обнюхала лежащего и подняла башку, корноухую, в болезненных проплешинах и торчащих клоках шерсти. Глаза у неё были как у той, первой твари – вытекающие из орбит сгустки губчатой субстанции.

Кошмарное существо беззвучно ощерило клыки. В лицо Лиске ударила густая волна трупного смрада.

Это было уже слишком. Ноги подкосились, и девушка мешком осела на траву.

Она пришла в себя от холодной струйки, льющейся на лицо, на шею, за воротник. Разлепила глаза – над ней стоял незнакомый мужик и поливал её водой из круглой, обтянутой кожей, фляги.

Девушка осторожно приподняла голову. Сколько времени она провалялась без чувств? Не слишком долго – вокруг только-только начал растекаться серенький рассвет.

– Что, соска, понравились тебе грибные?

Обнаружив, что пленница пришла в себя, владелец фляги довольно осклабился. Теперь Лиска могла его рассмотреть. Средних лет, в густой, до глаз, бороде. Брезентовая куртка, двустволка на плече – типичный для Леса облик фермера.

– Только зря ты размечталась – продолжал, скабрёзно ухмыляясь, фермер. – У их, грибных, енто самое дело не работает, сгнило. А у меня – очень даже работает. Хошь убедиться?

И тут же изобразил жестом как у него работает «енто самое».

«..Грибные? Это он о ком?…»

– Эй, колхозник! Тронешь её – найду и порву!

Виктор сидел возле едва тлеющего костра со стянутыми за спиной руками. Голова его была залита кровью. Струйки, кое-где уже подсыхающие, сбегали на лоб и щеки, заливали правый глаз.