Борис Батыршин - Клык на холодец

– Афа… Афанасий Егорыч! – трагическим шёпотом забормотал тот – Это я, Игорь… Ну, Хорёк!

– Охренел, што ль, придурок? Ночь на дворе, чего удумал? – председатель явно не был расположен к гостеприимству.

– Я… тут это… я… вам…

– Что – «вам», недоумок? Глаза залил? Так пойди, проспись!

– Нет-нет, – Хорёк чуть ли не рыдал – Вам самому… эта… глянуть, а? Я разве осмелился бы просто так, без причины?.. Афанасий Егорыч, там такое…

– Вот обалдуй, объяснить толком не может! Ладно, я сейчас…

За дверью глухо залязгало – отодвигали засов.

Яцек отшвырнул Хорька и рванул дверь на себя. Председатель пробкой вылетел навстречу, поляк принял его, уткнул обрез в лоб, и зажал ладонью рот.

– Добраноч, пан председатель. Потанцуем?

И едва не полетел с ног от могучего толчка. Следом за председателем на крыльцо вылетела его супруга – простоволосая, рубенсовского сложения тётка, чьи формы не слишком скрывала ночная сорочка с вышитыми по вороту цветочками. Набрала в грудь воздуха, чтобы заголосить – «Рятуйте! Кормильца режут!» – но тут вмешался Мессер.

– Мадам… – проворковал он – Я сражён! Вы великолепны! Я прошёл через такие ужасы, чтобы увидеть вас! Позвольте…

И, не теряя ни секунды, под локоток увлёк ошалевшую от такого поворота событий председательшу в избу.

Со стороны стоящих на стрёме бойцов донеслись тихие смешки.

– Тьфу, кобель драный… – сплюнул Чекист. – Смотри, когда будешь её ублажать – чтоб потише орала! У нас тут спецоперация, а не на блядки сбегать!

Пленника пинками затолкали в амбар и притиснули к щелястой стене. Сапёр снял с полки обшарпанную керосиновую лампу. Открутил крышку, принюхался, лизнул.

– Никак, спирт? Богато живут, кулачьё долбаное!

Снял стеклянный, в форме колбы, плафон, щёлкнул патроном- зажигалкой. Помещение озарилось ровным жёлтым светом.

Чекист огляделся. Амбар как амбар – густо пахнет сеном и навозом. В полумраке, за жердяной загородкой, раздался шумный вздох, заворочалось что-то крупное, в чёрно-белых пятнах.

– Ух, ё… – шарахнулся Сапёр.

– Тихо ты! – Чекист погрозил бойцу кулаком. – Корову не видал?

– Показалось…

– Что, блин, показалось?

– Зубы у ей.

– Кретин! У всех зубы.

– Ага. А у этой того… клыки.

– Пить меньше надо.

– Так я… эта… не пью! Парни, вон, подтвердят!

– Разговорчики, боец! Три наряда, как вернёмся в расположение!

И на всякий случай попятился от стойла. Чуть-чуть, на пару шажков – и всё же… Он-то знал, что Сапёр к выпивке не прикасается, за что над ним постоянно подтрунивают. А раз так может, и коровьи клыки ему не привиделись? Лес их разберёт, этих коммунаров, что они тут держат вместо нормальных бурёнок?

– Ну что, Афанасий Егорыч – стукачок нам все твои дела с порошочками сдал…

Чекист сделал знак Яцеку: «погоди, сначала сам…»

– …и ты нам сейчас кое-что уточнишь, так, родной?

– Идиоты. – прохрипел председатель – Да вас… вы хоть понимаете, на кого?..

– Понимаем, родной. – Чекист говорил ласково, проникновенно.

– Всё мы отлично понимаем. Но вот ведь какая хренотень вышла: у нас заказ от больших людей, серьёзных. А ты в этом деле замазан по самое не балуйся. Так что придётся колоться. Надо, понимаешь, родной? Нет вариантов!

– Что… чего хотите, ироды? – председатель попробовал размазаться по стене.

– Ну, про Порченого, к примеру, расскажи. Для почину. Сдаётся мне, очень он для нас интересен.

Услыхав это, пленник дёрнулся.

– Ничего не знаю, падлы! За што режете, за што жизни решаете? За что-о-о???

Чекист коротко ткнул председателя кулаком в лицо. Тот умолк, со свистом втягивая воздух через разбитые губы.

– Обрез, давай сюда этого, который…

Хорёк влетел в хлев, споткнулся на пороге, упал носом в солому, вскочил и зашипел, брызгая слюной, на бывшее начальство:

– Что, дядя Афанасий, побрезговал Игорьком? Умоешься, тварь! Господин следователь, ему, гаду, от Порченого товар обещали, своими ушами слышал!

– Следователь, поэл? – ухмыльнулся польщённый Чекист. – Так что ты не томи, родной, я тебе совет даю…

Председатель злобно оскалился:

– Развяжи меня сука! На секунду только развяжи, я ему горло вырву!

– У-у-у, как страшно. А если не развяжу? – Чекист задумался. Знаешь что? Не только не развяжу, а ещё и друга своего позову. Он сейчас твою жинку обхаживает. Понимаешь, он страсть, как любит сисястых – а я его от этого дела отвлеку. И он будет шибко недоволен, что его с бабы сняли. Из-за тебя, заметь, сняли! А ты знаешь, пред-се-да-тель, какой у него острый ножик? Ну-ка, Обрез, сгоняй…

– Почекай трохи. – Яцек осклабился. – Зачем хлопаку пшиемношч… удовольствие портить? Пусть покувыркается с паненкой, заслужоны. Дай-ка я….

Кисло воняющий порохом ствол воткнулся председателю в рот, круша зубы и в кровь раздирая дёсны. Несчастный замычал, заскрёб затылком по доскам. В его зрачках плескался тёмный ужас.

– Ну что, муйня с гжибня, осознал?

Председатель сделал попытку кивнуть. Вышло неубедительно – мешал ствол Яцекова обреза.

– Пшепраше, пан командзир. Подследственный готов сотрудничать.

Под конец допроса в сараюху ввалился расхристанный Мессер.

– Ох и баба… Ну и баба. – он восторженно крутил башкой – Семь потов, пока… Такая задница… А я чо, опоздал?

– Ну, так… – Чексит ухмыльнулся – Но польза от тебя была, не переживай. И не только председательше.

– Н-да? – Мессер подозрительно сощурился. От того явственно тянуло сладким запахом женского пота, и ещё чего-то, столь же возбуждающего. – Этот-то как, раскололся?

– Куда ж он денется… – плотоядно осклабился Чекист. – Сознательный товарищ попался, осознал, значит, необходимость сотрудничества. Опять же, к жинке торопится. Разговор, вишь, у них…

Председатель подавленно молчал, с ненавистью зыркая на Мессера.

– Ладно, коммунар хренов. – смилостивился командир «партизан». – Вали до хаты и сиди, как мышь под веником. Про наш разговор – особо. Сам понимаешь, теперь тебе не нас бояться надо.

– Понима…. – Староста злобно сплюнул и покосился в угол, где хоронился Хорёк. – А ты беги отсель, сука! Иначе не жить тебе.

И тяжёлым шагом ушёл в дом. Там загрохотало, раздались женские причитания и многоэтажный председателев мат.

– Уу-у-у, это надолго. – протянул Мехвод. – Зверь ты, Мессер, разрушил семью.

– Ничо, помирятся. – Мессер масляно осклабился. – Куда он от такой денется?..

Хорёк сполз по стенке и уткнул лицо в ладони. Его мелко трясло.

– Не бросайте! – он готов был кидаться в ноги, обнимать, лизать сапоги. – Пришибут ведь! Кумовья у него, да и сам… а может вы того, братцы, подпалите ему хату? И никто не узнает, а?

– Ты что, сволочь, за беспредельщиков нас держишь?! – командир «партизан» брезгливо отпихнул «перебежчика».