Борис Батыршин - Клык на холодец

– Возможности «Аргуса» ограничены. Но тут нам, пожалуй, повезло – в интересующем нас районе наметилась необычная активность. «Аргус» частично в курсе происходящего.

– Полагаете, это имеет отношение к нашей проблеме?

– Скорее всего, местные разборки. Но район невелик и крайне малонаселён, любой чужак, любая вооружённая группа, тем более, такая, наверняка будет замечена. Сложность состоит в том, что «Аргус» не имеет связи с непосредственными участниками событий и вынужден ждать.

Владелец кабинета встал и стад ходить туда-сюда, заложив руки за спину. Аналитик засуетился и неловко вскочил с кресла, едва не опрокинув на себя стакан с горячим чаем.

Генерал остановился и резко, на пятках, повернулся к гостю.

– Мы, Алексей Петрович, ждать не можем. Передайте «Аргусу» приказ: срочно выяснить, что с группой «Доберман» и с «Ольхой». Срочно! Пусть нанимает кого угодно, платит любые деньги, хоть сам туда отправляется!

Теперь он говорил, смотря прямо в глаза собеседнику. Тот вздрогнул – по спине пробежал колючий озноб. Наверное, то же чувствует обезьяна, когда её взгляд ловят зрачки удава, и нет сил отвернуться, сорваться с места, спастись…

– Возвращайтесь и займитесь этим лично. Жду доклада через три часа. И не советую разочаровывать меня снова!

Дом выглядел в точности, как описал его Студент: монументальный, в стиле «сталинский ампир» фасад, до пятого этажа затянутый Ковром, рассекали три увенчанных балконами эркера. Один из них – и есть его цель.

С первого взгляда Сергею стало ясно, что от верёвки с крюком проку не будет: цепляться наверху не за что, крюк только вырвет клок мха. Что ж, придётся опробовать другой способ – не столь быстрый, зато надёжный.

Он примотал к башмакам нечто вроде кошек с торчащими вперёд зубьями. Достал моток тонкого, необычайно прочного шнура из паучьего шёлка (изделия ремесленников Братеевской поймы), привязал к насечкам на рукоятках цеплялок. Подёргал – крепко ли? Шнуры держались.

Этим было «ноу-хау» с егерем поделился приятель-барахольщик, промышляющий в центре бывшего мегаполиса. Чтобы попадать в здания, здесь нередко приходится влезать стенам – подъезды и окна первого-второго этажей обычно наглухо блокированы толстым слоем Ковра, поднимающегося до третьего-четвёртого, а порой и пятого этажа. Для этого и служат цеплялки – по очереди втыкая их в зелёное одеяло, «верхолаз» метр за метром карабкался наверх. Случалось, мох не выдерживал нагрузки, зубья срывались и человек летел вниз. Падать было мягко, словно на перину – но если одна из цеплялок оставалась наверху, на затее можно было ставить крест. Для этого и служил шнур – рванув за него, можно попытаться высвободить инструмент.

Опыта такого рода восхождений Сергей не имел. Но, то ли мшаное одеяло хорошо держало цеплялки, то ли сработало правило «новичкам везёт» – удалось обойтись без падений. Костеря на все лады Студента, хваставшего как-то своими подвигами на «Столбах» [7] Популярные среди альпинистов скалы в природном заповеднике под Красноярском. – «вот сам бы и забирался сюда, раз уж весь из себя такой скалолаз!»

– он с первой же попытки добрался до нужного балкона. Перевалился через заросшие бурым лишайником перила, отвязал кошки и втянул наверх «Ермак» – привязанный к станку шнур он предусмотрительно закрепил на поясе.

«…ну и где тут пещера Али-Бабы?..»

То ли наследник старого музыканта что-то позабыл за давностью лет, то ли растяпа Студент ошибся в записях – в квартире, куда Сергей проник через балкон, предмета поисков не обнаружилось. Пришлось попотеть, взламывая все подряд двери на лестничной клетке – сначала на пятом, а потом и на шестом этажах. Убедившись, что и здесь ничего нет, егерь неохотно побрёл по лестнице вниз, на четвёртый этаж.

Что творится на нижних этажах – оставалось только гадать. Квартиры могли быть забиты проникшей в окна губчатой массой мхов и лишайников, в них могли обосноваться колонии огромных сороконожек, которых на Ковре пруд пруди. Или, например, гнёзда «мшаных аспидов» – мелких, но чрезвычайно ядовитых змей, чья кожа покрыта слоем лишайника-симбионта, отчего заметить их на поверхности Ковра почти невозможно. А то и вовсе логово неизвестных, но оттого не менее пакостных созданий…

Реальность оказалась не столь пугающей. На двери одной из квартир четвёртого этажа обнаружилась позеленевшая от сырости латунная табличка с фамилией профессора. Внутри не было ничего особенного – сырость, потёки плесени на стенах, с потолков свешивается вездесущая пожарная лоза и проволочный вьюн. Только выпирали из оконных проёмов, лишённых рам, толстенные подушки мха и лишайника. Удивительно, но они неплохо пропускали свет, отчего в комнатах царил полумрак.

Искомое нашлось в кабинете старого музыканта, в монументальном несгораемом шкафу с литым медным картушем «Mosler Safe Со». Изделие механиков позапрошлого веканедолго сопротивлялась фомке, выкованной самим Кузнецом. Мелодично звякнула, открываясь, дверка, и на верхней полке Сергей увидел старинный футляр, обтянутый тиснёной кожей и снабжённый крошечными бронзовыми замочками. Внутри, на выложенном малиновым бархатом ложе, покоилась Она.

Скрипка была прекрасна. Верхнюю деку, словно подёрнутую глубоким загаром, всю в светло-золотых прожилках, прорезали элегантно выгнутые «эфы». Нижняя походила на тигриную шкуру – полосы, золотистые и тёмные, как скорлупа грецкого ореха. Стоило чуть качнуть инструмент, и по деке словно пробегали волны – то солнечными гребнями, то тёмными провалами.

Эффект был таков, что Сергею показалось, будто нижняя дека и в самом деле волнистая. Но это, конечно, было не так – гладкое дерево холодило ладонь, подобно зеркальному стеклу.

Он заглянул в одну из эф. На светлой древесине – бумажная наклейка с цифрами «1670» и буквами латиницей:

«Antonius Stradiuarius»

На внутренней стороне крышки, в особых гнёздах ждали своего часа смычок и вычурной формы подставка из красного дерева. Рядом, в углублении – небольшой сверток из провощённой бумаги с горсткой смолистых, янтарного цвета, кусочков канифоли.

Сергей закрыл футляр, плотно замотал припасёнными заранее кусками овечьей шкуры, поверх них – тонкой промасленной кожей. Стянул бечёвкой и запрятал свёрток в «Ермак», обложив со всех сторон чем-нибудь помягче. Результат его удовлетворил – теперь рюкзак можно сбросить с третьего этажа на асфальт, содержимое не пострадает. И уж точно, оно не пострадает, если внизу будет Ковёр.

«…что ж, дело сделано?..»

Настоящие опасности начинаются, когда приходит время возвращаться после удачной вылазки с заплечным мешком, полным хабара. Эту нехитрую истину, известную любому сталкеру из компьютерных игр, накрепко затвердили и барахольщики Московского Леса. В особенности – те, кто окучивает центр и район Кутузовского проспекта, где за тридцать лет после Зелёного Прилива лет выпотрошили далеко не все банкоматы и ювелирные салоны.