Борис Батыршин - Клык на холодец

Бежать, задирая ноги в ковроступах неудобно до чрезвычайности. Два раза Сергей спотыкался, падал и, матерясь, копошился под рюкзаком. Вставать тоже было непросто. Руки не находили опоры, по плечо проваливаясь в рыхлую массу. Кислотный запах усиливался – похоже, Пятна взяли след и упорно идут за ним по пятам.

На ходу он закинул за спину рогатину, извлёк из сумки бутылку и зарядил трофей. Теперь ясно, зачем покойники таскали с собой «шайтан-трубу» – огонь должен неплохо работать против плотоядной плёнки, неуязвимой для прочих видов оружия.

Так-то оно так, но проверять это на практике не хотелось. До Маяковки рукой подать, а там и край Ковра. Немного везения – и Пятна останутся с носом… или что у них там есть?

Не повезло. Его зажали возле выхода на площадь. Новые Пятна были крупными, агрессивными, быстрыми, не чета прежним преследователям. Справа, со стороны Садово-Триумфальной наползали две особи – они перекрыли улицу во всю ширину, так, что края Пятен забирались на стены домов. С такого расстояния Сергей мог оценить толщину хищной плёнки: не меньше пяти сантиметров. Поверхность её шла крупной рябью, колыхалась, пузырилась, словно изнутри Пятна распирали газы. Запах кислоты шибал в нос, вызывая кашель, заставляя глаза слезиться.

Егерь попятился, озираясь. Так и есть: слева, от Большой Садовой торопятся ещё четыре смертоносных блямбы.

«…хреново дела… Края Пятен вот-вот сомкнутся и тогда – пиши пропало…»

Не будь у него на ногах дурацких «теннисных ракеток», такое расстояние даже с рюкзаком можно было бы пробежать за полминуты. Но без ковроступов ноги провалятся в мох, после чего ползучей дряни потребуются считанные минуты, чтобы привести его в тот же вид, что и давешнюю медведку. С поправкой на анатомию, разумеется – очищенный добела человеческий скелет смотрится на фоне Ковра куда эффектнее бурой хитиновой скорлупы.

«Шайтан-труба» выплюнула коптящий язык пламени. Там, куда попала огнесмесь, в Пятне образовалась большая прореха с почерневшими, скукоженными, заворачивающимися вверх краями. Новый выстрел – и ещё четыре метра тлеющего мха очистились от опасной субстанции.

«…недурно, но бутылок осталось всего три. А до спасительной кромки Ковра не меньше полутораста метров.

Не вариант…»

Память услужливо подсказала: правее, у заросших мхом колонн парадного подъезда концертного зала раньше был вход в вестибюль метро. И вряд ли его целиком похоронил Ковёр – здесь, на самом краю, слой не такой уж толстый, метр, от силы – полтора.

«…шанс? Маленький такой шанец?.. Как сказал бы Шмуль – «не делайте мне смешно».

…а что, есть другие идеи?..»

Новая бутылка нырнула в жёрло. Повернувшись спиной к Пятнам, Сергей выпалил в упор, с расстояния в пару метров, так, что его самого едва не окатило пылающими брызгами. Во мху возникла неровная дыра, по её краям плясали рыжие язычки огня. Выстрел «Шайтан-трубы» прожёг слой мха и лишайников насквозь, обнажив кусок закопченной стены.

Ледяной пот между лопаток – неужели ошибся? Тогда трындец.

«…так, не паниковать. Есть ещё две попытки. Прорвёмся, клык на холодец!..»

Сергей шагнул назад, прямо на Пятно. Хищная плёнка немедленно вцепилась в ковроступы и поползла вверх по лодыжкам. Несколько секунд – и едкие ферменты разъедят кожу башмаков и примутся за живую плоть. Его, Сергея плоть.

Струя огня ударила левее первой дыры. Не успел развеяться дым от сгоревшего биодизеля, когда Сергей с гигантским облегчением разглядел в фестонах тлеющего мха краешек дверного проёма. Ковёр забил его почти до самой притолоки, оставив узкий лаз, не больше полуметра в высоту.

«…вот это другое дело, клык на холодец!..»

Он стряхнул со спины «Ермак» и толчком отправил его в темноту. Следом полетели рогатина, бутылкомёт и сумка с остатками боезапаса. Теперь – выхватить кукри, рассечь ремни, удерживающие облепленные жгучей дрянью ковроступы – и рыбкой, головой вперёд, под притолоку, подальше от наползающей сзади смерти.

– Порядок, командир! Темно, как под хвостом у шипомордника!

Мехвод выполнял роль наблюдателя; остальные бойцы дисциплинированно прятались в лопухах на задах председателева огорода. Ждали, когда в окнах крайних изб погаснут огоньки.

– Слышь, Обрез, что там этот?..

– Дышит.

– Пора. Давай его…

Шорох, приглушённое, испуганное бормотанье, звук оплеухи – и «перебежчик», согнувшись, посеменил по грядкам, к дому. Тявкнула бдительная собачонка, Хорёк замахал руками – «тихо, Найда, свои…» – и швырнул что-то, метя на звук. Звякнула цепочка, мелькнул на фоне тёмной стены белый, загнутый колечком хвост. До бойцов донеслось жизнерадостное чавканье.

– …семь… шесть… пять… – считал Мехвод.

На счёт «три» чавканье сменилось жалобным скулежом.

– Подействовало! – прошипел наблюдатель. – Хорошие порошки «трубецкие» бодяжат, крепкие.

Отправляясь на задание, «партизаны» запаслись кой-какими полезными снадобьями – лекарствами, стимуляторами, и ещё кое- чем, не столь безобидным. Самые лучшие (и дорогое) средствачелноки доставляли на рынок Речвокзала из усадьбы Трубецкое – и если бы не аванс, выданный Кубиком-Рубиком, Яцек, отрядный казначей, нипочём не одобрил бы такое мотовство.

Как выяснилось – не прогадали.

– Собаку-то не жаль? – недовольно буркнул Чекист. Он испытывал слабость к четвероногим друзьям человека.

– А как иначе к дому подойти? Она ж весь посёлок на ноги поднимет!

– Ладно. Форвертс, бойцы! Обрез, пригляди за Хорьком!

Сапёр и Мехвод обежали дом с разных сторон, осмотрели двор…

– Чисто, командир!

… и сноровисто заняли позиции по сторонам от ворот. Мало ли кто из соседей вздумает пройтись по ночной прохладе?

Тишина. Мохнатые собратья покойной пустолайки проспали незваных гостей.

«…расслабились «коммунары», широко живут, без опаски…»

Прижимаясь к стене, Чекист добрался до крыльца и нырнул в тень. Мессер пристроился рядом – страховал командира с карабином наизготовку.

Яцек поднялся по скрипучим ступеням, толкая Хорька перед собой. Ствол обреза упирался «перебежчику» в затылок.

– Давай!

Хорёк нерешительно поскрёбся в дверь. Тишина.

– Не слышат…. – пожаловался он – Должно, спят крепко.

– Курва мать, сам сейчас уснёшь мёртвым сном… – прошипел поляк – Стучи, холера ясна!

– Так он…это…. рассердиться! Не одобряет, когда будят посреди ночи…

– Стучи, пся крев, кому велено! – ствол ввинтился в основание черепа так, что едва не пробуровил его без всякого выстрела. «Перебежчик» принялся колотить по доскам с энтузиазмом циркового зайца-барабанщика.

– Кого ещё нелёгкая принесла?

Услыхав рык председателя, Хорёк обмер, и Яцеку пришлось легонько поддать ему локтем промеж лопаток.