Дмитрий Северов - Метро 2039. Приключения сумасшедшего

Я помог забраться на коричневый уступ Семёну, пялясь через заляпанное грязью плечо товарища на поистине эпическую картину. Жив падлец, кто бы мог подумать, а я признаться списал его со счетов. По раскисшей хлюпающей жиже неслось нечто. Нет, конечно, я узнал Санчеса по необъятной фигуре и басовитому голосу, но грязь покрывавшая тело делала похожим его на огромную бесформенную амёбу, бегущую и орущую.

— Глянь!

Противогаз Семёна повернулся в сторону пустоши. — Нет, не успеет.

Только теперь я заметил, как из полуразвалившихся далёких строений лезут десятки оборванных созданий. Грязные, злые, не имеющие с человеком ни чего общего. Одичавшие клерки, домработницы, полицейские. Исчадия радиоактивного ада. С каждой секундой их становилось больше и больше. Казалось, весь город кишит ими. Они возникали словно неоткуда, выбираясь из тёмных подвалов домов, куч полусгнившего тряпья, останков сгоревших автомобилей.

Мы смотрели на это небывалое действо, как завороженные, не шелохнувшись.

Даже Семён и тот поражён уведенным. Сотни диких, обожженных, покрытых кровоточащими язвами. Некоторые совсем не имели одежды, других одетыми назвать можно было с большой натяжкой.

— Надо идти! — тронул я руку товарища. Русский казалось, очнулся от наваждения, проговорил на удивление спокойно, наблюдая за наседавшей толпой.

— Подождите, док.

Я опешил. Ждать сейчас можно только смерти. Ещё чуть-чуть и десятки когтистых лап разорвут нас на куски, с радостью утолят голод. С радостью. Я засомневался, что у этих подобий людей остались хоть какие-то эмоции. Поесть, спариться, поспать — вот круг интересов.

Санчес тем временем кое-как доковылял по грязи до нашего выступа, подпрыгнул, схватился за кирпичный край руками.

— Пощадите! Вы же люди!

Круглые стёкла Сенькиного противогаза повернулись к барахтающемуся на стене президенту.

— Вспомнил, самое время!

Метрах в пятидесяти от нашего пристанища, из покорёженного взрывам минивэна, выбралась троица местных оборванцев. Чёрные или грязные — не понять, скорее и то и другое. Негры, как я их окрестил, некоторое время отрешённо топтались около останков автомобиля когда-то принадлежащему одному из крупных новостных каналов. Цветастый логотип на одной из дверей не выгорел полностью, маячил зелёным пятном на блеклом покрывале окружающей серости.

Непередаваемо. Рослый африканец повернулся в нашу сторону, припечатал меня к стене тяжёлым гипнотическим взглядом. Умри, умри, умри. Приятная истома заструилась вниз по конечностям, голова поплыла. Я не видел ни чего: не орущего Санчеса, ни Семёна, ни толпы одичавших горожан бредущих к нашему зданию.

Только глаза негра — бездонные пропасти души, где утонуть пару пустяков, спастись нет шансов. Убей.

Мозг парализовало. Я словно лишился всего, что позволяло считать себя человеком. Вспомнилась Клара, но жена почему-то показалась такой нелепостью, что стало страшно. Зато обнажились низменные инстинкты, дремлющие в темнице цивилизованности. Захотелось хватить кирпичом русского, размозжить голову, потом заняться мексиканцем. Голод. Такой голод я не чувствовал ни когда.

Животный голод отощавшего волка, не брезгающего даже падалью.

— Док?

Сенькин возглас сдёрнул вуаль зачарованности. Всё сгинуло, вернулись сила и здравомыслие. В тот момент мне почему-то захотелось залезть под душ, смыть с себя ту грязь, в которой меня изваляли. Унизили, опустили до уровня животного, надругавшись над всем, во что я верил и любил.

— Не стоит смотреть ему в глаза.

Семён буквально силой повернул мою голову прочь от наседавшей толпы. Как такое возможно? Ещё чуть-чуть и я бы наломал дров, двинул товарища кирпичом.

Кулаки сжались, резина перчаток заскрипела. Единственное что успокаивает: хватить по затылку русского вряд ли бы удалось. Мне досталось бы, а Сеня…

Семён казалось, понял, что произошло. Его автомат спокойно без суеты хищно глянул в сторону приближающихся монстров, неожиданно заплясал в руке, сея впереди семена смерти.

— Получите!

Шквал свинца саданул самого щуплого из троицы, продырявил череп, разворотил грудную клетку. «Бедолагу» отбросило, пули застучали по крыше минивэна.

— От души!

Семён отпустил спусковой крючок, прицелился тщательней, нажал снова. Мерная дробь выстрелов прокатилась по округе, срезав второго товарища чёрного телепата. Я смотрел на всё это действо, поражаясь невероятной выносливости местных. Даже получив пулю в живот грязный «корреспондент» не рухнул на землю, корчась в агонии. Ранение, казалось, наоборот придало ему сил. Зажав рану, он упрямо двинулся в нашу сторону, пока Сенькина пуля не остановила его бесстрашное сердце.

— Помогите, — раздалось у ног.

Я, признаться, совсем позабыл о Санчесе. Президент оставил свои бесплодные попытки забраться к нам на уступ, с ужасом взирал на медленно приближающихся избирателей. Помогать ему мы не собирались: Сеня не для того полз под землёй пол мира, чтобы спасать толстую потную задницу старого интригана, а я ещё помнил о Кларе.

— Ради всего святого, — не унимался толстяк.

— Ради всего святого, я могу сделать только это.

Автомат повис на плече русского, из кобуры вынырнул пистолет.

— Прощевай!

Я так и не понял к кому он обратился, всё дальнейшее произошло в мгновение ока.

Сеня, мексиканец, чёртов телепат потерявший друзей уже с куском трубы несётся к нашему окну. Кошмар, ставший явью. Грязное оборванное воинство во главе с чёрным «генералом» медленно обступало северную сторону Белого дома, охватывая нас непроницаемой живой стеной. Сотни опустившихся, превратившихся в животных представителей гордого племени Хомо Сапиенс, доведённых проклятым инстинктом выживания до низших пределов человеческого бытия.

Чёрные, белые, азиаты и ещё чёрт знает кто. Палки, трубы, камни, покорёженные детали машин — всё, чем можно размозжить череп. У одного тощего качающегося от ветра доходяги даже имелся автомат, правда, держал он его за ствол, очевидно рассчитывая использовать вместо дубины.

— Удачи!

Пистолет вывалился из резиновой перчатки Семёна, кувыркаясь, полетел в грязь.

Санчес круглыми от ужаса глазами наблюдал его безумное падение, кинулся подбирать смертоносный кусок металла.

— Удачи! — словно робот повторил я.

В следующее мгновение меня схватили Сенькины крепкие руки, развороченный оконный проём метнулся в сторону вместе с ужасами постъядерного Вашингтона.

Сгинули: безумные «дикари», телепаты, булькающие лужи. Пропали вместе с серостью развалин, растворились, будто ночной кошмар после тяжёлого пробуждения. Я думал, сейчас проснусь, прогоню этот страшный сон, выйду, наконец, на лужайку перед своим домом, улыбнусь восходящему солнцу. Глупец.