Игорь Азерин - WW III. Операция «Эпсилон»

Посёлок был поднят на ноги сиренами оповещения гражданской обороны. Оказывается, рядом с населённым пунктом находятся склады взрывчатых веществ, а ещё завод-лаборатория и полигон, где испытывают боеприпасы и проверяют на прочность всякого рода изделия, как военного, так и гражданского применения. Никто не мог серьёзно предположить, что началась атомная война. Здесь учения службы гражданской обороны – не редкость, но о них заранее предупреждают и проводят ближе к середине дня. Когда местное подразделение ГО устраивает тренировку или проверяет систему оповещения, то запускается лишь звуковой сигнал, то есть сирена. В этот раз после её полуминутного звучания, через репродукторы пошла трансляция голосового объявления о воздушной тревоге и опасности радиационного заражения – потом сирена и голос многократно чередовались. Но это вызвало непонимание у людей. И только когда они начали получать сообщения на телефоны и включать радиоприёмники, стало приходить осознание того факта, что обычная тут шуточная фраза при звуках сирен: «Война началась!» – в этот раз шуткой не была.

Выслушав Ильяса и Дамира, чиковцы выделили им по респиратору, с запасными фильтрами, медицинский набор, включающий и антирадиационные препараты, а также карманный дозиметр советского производства «ДКП 50А» – наподобие авторучки. ОЗК тут не было. Общезащитные комплекты имелись на складах и на заводе, но с момента объявления атомной тревоги допуск на эти объекты был ограничен.

Поблагодарив людей и тепло попрощавшись с ними, Ильяс и Дамир выехали из Чика в сторону посёлка Чистополье. На десятки вёрст вокруг открывались просторы, перечёркнутые полосками грунтовых дорог, с редкими деревьями вдоль них. Новосибирск был слева по ходу движения. Соотнося очевидность с картой, Ильяс и Дамир выяснили, что правый атомный гриб вырос на месте гидроэлектростанции: он имел белёсый цвет, видимо, из-за большого количества водяного пара. Левее и примерно на таком же отдалении поднялось облако взрыва над тепловой электростанцией. Там вслед за пепло-дымовой массой поднимался совершенно чёрный столб копоти. Ильяс предположил, что это горит хранилище мазута. Далёкое скопление облаков на северо-востоке просматривалось слабо сквозь сизый воздух.

Трасса проходила по окраине Чистополья. В одном месте Дамир свернул с неё и дальше ехали по грунтовке. Она, как и предполагал инспектор, оказалась вполне даже нормальной.

Через несколько минут мужчины были на окраине Новоозёрного. Тут проходила асфальтированная дорога, огибающая посёлок и ведущая в село Красноглинное, которое граничит с Толмачёво. В Красноглинном мужчины были минут через семь, пронёсшись между двумя населёнными пунктами на высокой скорости. Здесь их остановили военные.

Два бэтээра стояли на перекрёстке. На одном была доска, к которой прозрачным скотчем были приклеены знаки из красной бумаги, составлявшие надпись. Она гласила: «Радиационный фон 0,33 мкЗв/час. Предел нормы 0,50 мкЗв/ч (50 мР/ч)». Ильяс отметил про себя, что это очень хорошее решение – на постах выставлять данные о радиационной обстановке. Сам он с правилами радиационной безопасности и вообще с природой радиации был знаком, но большинство людей имеют очень мало знаний в этой области, а потому нужно ожидать возникновение панических настроений, в том числе и распространяемых намеренно.

Старший сержант, очевидно, контрактник, если учесть что возрастом он был лет под тридцать, потребовал документы водителя и пассажира.

– Куда направляетесь? – спросил он.

– В Новосибирск, – в этот раз Дамир не стал обманывать, а решил напрямую высказать свои намерения. – Там у нас семьи остались. Хотим их вывезти.

– В Новосибирск? Вы в курсе, что город подвергся ядерной бомбардировке?

– В курсе, конечно. Поэтому мы туда торопимся.

– Город оцеплен. Въезд в него строго по пропускам. Там находится очаг радиоактивного заражения. Даже здесь радиационный фон повышен.

– И что нам делать?

– Вы военнообязанные? Где состоите на воинском учёте?

– Нет, я освобождён от строевой, – Дамир сжал руль до белизны в пальцах. – А зачем спрашиваешь? У меня там семья, понимаешь? За ней еду.

Солдат наклонился, чтобы в окно увидеть лицо Ильяса.

– А вы? Вы военнообязанный?

– Да, – ответил Рахматуллин с некоторой задержкой. Он боролся с сомнением, стоит ли говорить старшему сержанту правду? Вдруг, тут же высадят из машины и отправят на сборный военный пункт?

– Состоите на воинском учёте в Новосибирске?

– Да.

– Тогда вам надо немедленно явиться в ближайший к вашему дому доступный военкомат. Только что объявлена всеобщая мобилизация. Все мужчины от восемнадцати до сорока лет подлежат призыву.

– Сержант, – Дамир старался высунуть голову в окно как можно дальше, – мы семьи вывезем и тогда сможем в военкомат пойти. Ты сам не женат, что ли? У тебя семьи нет? Понимать же надо!

– Водитель, выйдите из машины, откройте багажник.

Дамир хмыкнул, опустил голову, покачал ею. Потом заглушил двигатель, вынул ключ из замка зажигания и открыл дверь.

– Давай, пользуйся властью. Конечно, ты же с автоматом, тебе можно останавливать людей, – опять полез в бутылку Дамир.

– Уважаемый, я просто выполняю свои обязанности. И автомат тут ни при чём, – говорил военный, глядя как Дамир поднимает багажную дверь.

Ильяс тоже вышел из автомобиля. Он снова испытывал чувство неловкости оттого, что его напарник, общаясь с представителями власти, так и лезет на рожон. Возможно, Дамир чувствовал себя униженным, когда кто-то имел больше прав, чем он, пусть даже эти дополнительные права были даны людям для лучшего выполнения их служебных обязанностей. Но скорее всего, в его поведении имелась националистическая подоплёка, нежелание подчиняться представителю иной народности, хотя тот и был наделён властью вовсе не по национальному признаку.

Старший сержант заглянул в багажник, попросил Дамира открыть дверь заднего пассажирского сидения. Подошёл ещё один солдат. И снова сержант ограничился коротким беглым взглядом. После этого он отдал документы Дамиру и сказал:

– Вы свободны.

– Мы можем проехать в Обь 39 39 [39] Обь – населённый пункт западнее Новосибирска, на северо-западе граничит с территорией аэропорта «Толмачёво», на юге – с селом Красноглинное. или в Толмачёво? – поспешил спросить у него Ильяс.

– Можете, – отвечал тот, – но до железнодорожных путей. Дальше только по пропускам или автомобилям со спецсигналом. Для вас переезд закрыт.

– Это в Оби?

– Да.

– А если в Толмачёво, в сторону Новосибирска?

– За пути – везде по пропускам. Никто вас дальше не пропустит. Там выставлено оцепление – зона бедствия и радиационного заражения.