Борис Батыршин - День ботаника

– Разве что новички. Здешние старожилы тропами пользуются, только если передвигаются с поклажей. – А как же тогда?..

Вместо ответа спутница взялась за лиану, обвивающую перильца, и Егор с удивлением обнаружил, что это не лиана вовсе, а канат, гигантская тарзанка.

Лина вставила ногу в петлю-стремя, ухватилась обеими руками и сильно оттолкнулась. Егор охнул, когда она маятником перенеслась через пятидесятиметровую пропасть, отделявшую платформу от соседнего ясеня. В какой-то момент ему показалось, что девушка ударится о ствол, но та в последний момент выпустила канат и спрыгнула на платформу – точно такую же, как та, которую только что покинула.

– Ну что же ты?! Сюда! Или трусишь?

Егор, двигаясь как во сне, отвязал от поручня другой канат – при ближайшем рассмотрении оказалось, что он скручен из высушенных стеблей проволочного вьюна – нащупал стремя, оттолкнулся и полетел через бездну. Сияющие вокруг огоньки слились в полосы, воздух засвистел в ушах, серо-зелёный ствол стремительно приближался. Егор разжал ладони и покатился по доскам платформы к ногам Лины.

Девушка в восторге захлопала в ладоши.

– Молодчина! Редко кто решается вот так, с первого раза!

Егор встал, потирая ушибленное колено.

– Зачем мы сюда?

– Вон там, ярусом выше, я и живу. – девушка указала наверх, где в сплетении ветвей угадывалась платформа с крошечным одноэтажным домиком. – Вообще-то мы там вдвоём с подругой, но она сейчас на Андреевских прудах, вернётся только завтра. Так что дом в нашем распоряжении!

В её глазах прыгали зелёные, с золотистыми искорками бесенята.

– Должна же я вознаградить героя? Тем более, мы теперь нескоро увидимся…

– С чего ты взяла?

– Ну-ну, не считай меня совсем уж блондинкой. – Лина лукаво улыбнулась. – Планы Курчатника, вылазки… ежу понятно, что тебя готовят в дальний рейд!

Подозрения, оставившие было Егора, всколыхнулись с новой силой.

– Разве мало в Лесу мест, интересных для учёных?

– Может, и не мало, а только в Универе всякому известно, что приятели вашего завлаба из филиала МГУ спят и видят, как бы добраться до Курчатовского Центра. Шапиро недавно поднимал этот вопрос на учёном совете, но получил отказ.

Об этом Егор слышал впервые.

– Ладно, допустим. Но почему меня-то? Я же в лаборатории без году неделя!

– А кого ещё? Рейдеров в Универе раз-два и обчёлся, у каждого график на год вперёд расписан, кафедры в очередь выстраиваются. Был у Шапиро на примете студент, но он – сам знаешь…

– Студент? Тот, что погиб?

– Он самый, Лёша Конкин. Ты что, не в курсе, что его прочили в рейдеры?

Егор покачал головой. Выходило логично: как только завлаб заполучил сотрудника с более подходящими данными, он задвинул первокурсника в резерв, а на его место стал готовить новичка. Отсюда – вылазки за пределы ГЗ в первые же дни, лешак Гоша в проводниках…

Конкин мог узнать, или хотя бы заподозрить, что ему готовят замену. Недаром, его однокурсница, та, с лошадиной физиономией, упоминала, что парень был не чужд тщеславия.

«…отличный мотив для вербовки – в довесок к умирающей матери. Паршиво вы, Яков Израилевич, в людях разбираетесь…»

– А что такого страшного в Чересполосице? Курчатник, мутанты – и всё?

– Ну… – Лина замялась. – Никто ничего толком не знает, сплошные слухи. Например, идёшь-идёшь, и вдруг попадаешь непонятно куда. Всё вокруг, деревья, животные – не наше, не из Леса. Называется – «Разрыв». Если угодил в такой – всё, с концами, не выбраться!

– Но кто-то всё-таки выбрался, если рассказывал о том, что там внутри?

– Наверное… вообще-то, Чересполосицу никто толком не изучал. Считается, что там то ли ядовитый газ то ли пыльца с галлюциногенными свойствами.

– Значит всё дело в этих «Разрывах»?

– Ещё упырятник. Была до Зелёного Прилива такая организация – Центр Переливания крови. Основали его в начале прошлого века и, кроме всего прочего, там пытались создать эликсир бессмертия, а для этого ставили опыты с кровью. Так вот, этот Центр до сих пор действует!

– Как Универ?

– Если бы! В Универе всё открыто: студенты учатся, люди сюда едут, публикуются научные работы. А с Центром – тайна и жуткие слухи. Вроде бы там делают из человеческой крови эликсир, который ослабляет, а то и вовсе снимает действие эЛ-А – не насовсем, правда, на время. И кровь для эликсира надо брать непременно у живого человека.

– Ну и что? – удивился Егор. – В медицине сплошь и рядом используют препараты из донорской крови.

– А то, что человек при этом должен испытывать невыносимые страдания, а в конце процедуры – обязательно умереть. И те, кто пользуется эликсиром, становятся упырём. Организм больше не усваивает нормальную пищу, только живую человеческую кровь. Потому и называют – упырятник.

Лина подошла к пучку свешивающихся с верхней платформы лиан, потянула. Сверху, разворачиваясь, упала верёвочная лестница.

– Впрочем, может это всё пустые слухи. А сейчас – у нас всего полтора часа, если хотим поспеть к закрытию ГЗ. И учти, я намерена выпить тебя досуха!

– Как упырь?

– Упырѝца. – Лина обвила его за шею. – А знаешь, ну его, домик! Давай прямо здесь?

Блузка повисла на перилах. За ней последовали шорты и прозрачные трусики.

– Так люди же вокруг! – опешивший Егор показал на висячий мостик над платформой, по которому спешили по своим делам трое золотолесцев. – Увидят!

– Вот и пусть завидуют.

– Совсем ты, Бич, себя не бережёшь. А если загниёт?

Сергей сидел на вращающемся табурете в кабинете заведующего лабораторией. Сам Шапиро суетился около него с пузырьком спирта, пучками ваты и блестящими медицинскими инструментами.

– Обойдётся… – лениво отозвался егерь. – В рюкзаке, в боковом кармашке – зелёный пузырёк. К утру как рукой снимет.

До Главного здания Сергей добежал на одном адреналине. Рявкнул на охранника, попытавшегося его притормозить и рванул по лестнице вверх, забыв про лифты. Ввалившись в лабораторию, он переполошил сотрудников своей окровавленной физиономией и висящим поперёк груди штуцером. Потом, уже в кабинете завлаба одну за другой опорожнил две стопки медицинского спирта и долго, взахлёб, пил воду из графина, поданного испуганной ассистенткой.

Шапиро покопался в рюкзаке, извлёк пузырёк и принялся металлическим шпателем наносить на места укусов ярко-зелёную мазь. Резко, свежо запахло незнакомыми травами.

– Яд Черного роя содержит вещество, вроде желудочного сока плюс довольно сильный нейротоксин. Жертва от него не умирает, а впадает в оцепенение, в то время как поражённые ткани стремительно разлагаются. Ими насекомые и питаются, а заодно, откладывают в язвы яички. Известны случаи, когда жертва оставалась живой до полутора недель, пока вызревали личинки.