Борис Батыршин - День ботаника

– А на самом деле?

– А на самом деле – спроси у лешаков. Только они не скажут, хоть огнём их жги. У них в самом глухом уголке парка, в Терлецком урочище что-то вроде святилища – о нём ещё при царе Горохе говорили, что там-де родина всех леших. Пословица даже была: «Леший Перовский, зовёт Куликовского в гости, на родные кости». Это значит, что перовские, терлецкие то есть, лешие померли и в землю легли раньше иных прочих. Яков Брюс, чернокнижник, который при царе Петре Сухареву башню, построил, хотел Терлецкое урочище занять и леших подчинить, но ушёл ни с чем. А ученик Брюса, граф Терлецкий, искал в урочище секрет эликсира бессмертия – и, как говорят, нашёл. С тех пор и появляется там со своей чёрной собакой.

– Вот, значит как! – Егор от удивления забыл о гнетущем присутствии Запретного Леса. – А я-то, дурак, сострил – сравнил Гошу с Кощеем Бессмертным. Выходит, в точку попал?

– Выходит, так. Недаром лешаки берегут Терлецкое урочище, как Кощей свою иглу.

Длинно загудело – Лёха-Кочегар на свой манер разгонял свинцовую тоску и хмарь. Платформа нырнула под своды станции, такой же безрадостной, как и кварталы вдоль путей. Ни зелёного листика, ни травинки в трещинах тротуара, ни даже ржавой прядки проволочного вьюна на голом, облезлом бетоне, лишь пустые переплёты пешеходного мостика мёртво скалятся осколками стекол.

Егерь посмотрел на часы.

– Ну вот, «Соколиную гору» миновали. Ещё минут десять – и отпустит.

Нигде ещё Егор не видел таких громадных деревьев как в Лосином Острове. Состав полз между ними, словно жук по муравьиной тропке у подножий столетних дубов, и оставалось лишь удивляться, почему корни этих лесных Гулливеров, каждый толщиной с железнодорожную цистерну, пощадили насыпь. Егор не мог даже приблизительно оценить их высоту – нижние ветви смыкались метрах в сорока над головой, а дальше всё тонуло в зелёном сумраке. На паровозе зажглись калильные фонари, и состав пополз вперёд с черепашьей скоростью, не больше десяти километров в час.

Медленно уплывали назад руины платформы, сверху донизу оплетённые диким виноградом и пожарной лозой. Осталась позади брошенная на параллельных путях электричка, укутанная косматым одеялом серо-зелёного мха. – Станция «Белокаменная». Где-то здесь Митяя и подстрелили.

Бич показал на бруствер из мешков с песком по бортам платформы. – Ты, вот что, Студент: если начнётся заваруха – прячься и не высовывайся. – Как же так? – удивился Егор. – Если нападут…

– Как-как… каком кверху! Лежать и не высовываться, сказал же! Аватарки в пассажиров стараются не стрелять. Могут, конечно, случайно зацепить, но тут уж, как говорится, ничего личного. Но если начнёшь отстреливаться и попадёшь в кого-нибудь – клык на холодец, окажешься в списке их врагов. Ты ведь, как я понял, метишь в рейдеры? – Пока не знаю. Как получится.

– Раз не знаешь – не гони гусей. Поссориться всегда успеешь.

Раздался протяжный гудок, паровоз дёрнулся, резко сбрасывая ход.

– Ах ты ж, вашу мамашу! Накаркали!

Пути перегораживал завал. Толстенные, в три обхвата стволы легли на рельсы крест-накрест, образовав преграду, которую не преодолел бы не то, что маневровый 9П, но и мощный линейный локомотив.

Паровоз снова издал гудок и со скрежетом провернул колёса. Древесные стены медленно поплыли в обратную сторону.

– Берегись!

По ушам стеганул пронзительный свист. Егор испуганно дёрнулся – в полуметре от его ноги в дощатом настиле торчали две стрелы.

Он повалился под защиту мешков.

– Рюкзаком! Рюкзаком накройся, чтоб тебя!

Совет едва не запоздал. Тупой толчок, из рюкзака на два пальца высунулся плоский листовидный наконечник.

С паровоза ударил пулемёт. Яркие в зелёном полумраке трассеры летели влево-вверх, в густое переплетение ветвей. Состав набирал ход, торопясь под защиту бетонных козырьков «Белокаменной».

Ещё два удара в доски, шлепок в мягкое. На этот раз стрела не прошла насквозь, застряв в поклаже.

– Точно, озверели… – придавлено просипел Мамонт. Он не успел дотянуться до рюкзака и обрушил на себя мешки с бруствера.

Пулемёт захлебнулся длинной, на половину ленты, очередью, и замолк. Состав с разгону проскочил платформу, протарахтел ещё метров триста и, издав три коротких гудка, остановился.

– Всё, Студент, можно вставать. – Бич поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Из «Ермака» торчали три стрелы с необычно длинным, на четверть древка, оперением белого цвета. Егерь выдернул одну, повертел в руках.

– Дети Ясеня. Я так и думал…

– Кто-кто?

Егерь сломал стрелу и вышвырнул обломки за борт платформы.

– Сообщество аватарок разделено на кланы, и у каждого своя манера делать оперение. Что у них там промеж себя творится – одному Лесу известно: единого правительства нет, каждый дует в свою дуду. Путейцев, конечно, все терпеть не могут, но каждый клан – на свой, особый манер. Скажем, Дети Дуба их просто в упор не видят – как, впрочем, и остальных лесовиков. Засели в своей чащобе и носа оттуда не кажут. Дети Сосны гадят по мелочам: то канаты поперёк путей натянут, чтобы людей с дрезин сбрасывало, то колья вобьют между шпал. Или устроят завал и напихают в него гнёзд диких пчёл, чтобы веселее было растаскивать. Но есть и отморозки, вроде Детей Ясеня – тем крови подавай. Видать, крепко их в Замкадье обидели, если они до сих пор людям это простить не могут.

– Людям? – удивился Егор. – А они тогда кто?

– Аватарки себя людьми не считают.

– Странно они воюют – завалы, засады… разобрали бы рельсы и дело с концом!

– На МЦК, рельсы сварные, бесстыковые – тут взрывчатка нужна или автоген. Пробовали подкапывать пути, только ничего путного из этого не вышло – хлопотно, да и мало их, десяток-полтора в отряде. А может, ленятся, не хотят напрягаться.

– Хорошо, хоть стволов у них нет. – Мамонт продел указательный палец в дырку от стрелы. – Вот ведь гадство, а? Новая совсем куртка! Швырнул, понимаешь, на рюкзак, и на тебе!

– Ничего. Главное, шкура цела, а прорехи залатаешь. А насчёт огнестрела ты прав: не испытывай аватарки такой неприязни к плодам цивилизации – путейцы в Лосинку носу бы сунуть не посмели. А так, обходятся луками, копьями и самодельными арбалетами. Есть ещё духовые трубки, как у амазонских индейцев, но на этот раз они из них не стреляли. Не по правилам, пассажиров можно задеть!

– А стрелами, что, нельзя? – удивился Егор. – То-то мне весь рюкзак истыкали!

– Стрелы – другое дело. Не всякая валит насмерть, да и раны, обыкновенно, лёгкие. Заметил, что оперение белое? Значит – чистые. Те, что с красным, и дротики для духовых трубок, аватарки смазывают сильным ядом, наподобие кураре. Такой стрелой Митяя и убило.