Борис Батыршин - День ботаника

– Под нами, – Бич ткнул пальцем в землю, – станция метро. Вход чуть подальше, но там всё наглухо заросло ядовитой колючкой. Но это не страшно – корни, как видишь, проломили свод, попробуем спуститься по ним. Если, конечно, там всё не затопило.

– А если затопило?

– Вылезем обратно.

Зал станции был залит больше, чем на треть – окна поезда, стоящего возле платформы, едва-едва выглядывали из воды. Прихотливо изогнутый корень, по которому путники спустились в пролом, продырявил один из вагонов, и по нему удалось без труда спуститься на покатую металлическую крышу.

Егор огляделся. Низкий бетонный потолок со свисающими прядями плесени, поросшие чёрным мохом стены, с которых давным-давно осыпалась декоративная плитка. Кое-где фосфоресцировали, отражаясь в мёртвой воде гроздья поганок. Луч фонарика нащупал на противоположной стене буквы: «У…ца 80…т …е…ти… Мо…ы».

– «Улица восьмисотлетия Москвы» – пояснил егерь. – Станцию открыли за год до Зелёного Прилива. Должны были раньше, да всё откладывали, в итоге, я в той жизни на ней так и не побывал.

Он настругал с корневища щепок, и развёл прямо на крыше вагона костерок. Пожарная лоза под землёй не росла, и пришлось наполнять котелок тоннельной водой, тщательно профильтровав её через сложенную втрое тряпицу.

– Ничего-ничего… – бормотал Бич, копаясь в кармашках изрядно похудевшего «Ермака». – Прокипятим, марганцовки добавим, у меня в аптечке пузырёк, как раз на такой случай.

– Эх, жрать нечего. – вздохнул егерь, дохлебав из кружки чай. Коробочка с фирменной заваркой уцелела при разграблении. – Всё, гады, пораскидали, попортили… Слушай, может они никакие не латиносы, а хохлы? Знаешь: «что не зьим, то понадкусываю».

Егору было не до шуток. Он ожесточённо ковырялся пальцем в ухе, пытаясь избавиться от затычки. Пастила затвердела и не поддавалась его усилиям.

– Когда спускались, я заметил гнездо грибочервей. – продолжал егерь. – Они вкусные, вроде креветок. – А? Что? Не расслышал, повтори…

– Вкусные, говорю. Насадить на палочки, поджарить на углях – самое оно!

Егор покрутил пальцем возле уха и скорчил страдальческую гримасу. – Застряло, что ли? Давай помогу. Он с сомнением посмотрел на напарника, обречённо вздохнул и повернул шею, подставляя пострадавший орган.

– Заставь дурака богу молиться… – недовольно бурчал егерь, извлекая кусочки пастилы длинной щепкой. – Это ж с какой силой ты её запихивал? Может не мучиться, а сразу отрезать ухо?

– Я те отрежу! – огрызнулся Егор. – Сам же говорил – глубже! У-уй, осторожнее!

– Терпи, Студент, аспирантом будешь. Оставишь хоть кусочек – перепонка воспалится, можно запросто оглохнуть. А говорил я правильно: если бы не затычки, клык на холодец, нас бы уже переварили.

– Я так и не понял чем это он нас? Что-то вроде акустического удара?

– Похоже, да. Зверь – не обычное существо. У него звук вместо всех прочих органов чувств. Помнишь те гадские взвизги перед ударом? Он нас ими ощупывал, как летучие мыши ультразвуком. И слух у него из-за этого утончённый, нежный. И когда тот тип врезал из ручника, Зверю это очень не понравилось. Ещё бы, такой грохот! Пули-то он даже не заметил, клык на холодец…

Егор откашлялся, приложился к фляге, встряхнул. Пусто.

– Выходит, если бы бандиты сразу начали стрелять – могли остаться в живых?

– Пёс его знает? – пожал плечами Бич. – Что-то меня не тянет проверять. Уцелели, и на том спасибо, а больше я в Лианозово ни ногой… вот! Готово!

Егор помотал головой, хлопнул себя по уху.

– Вроде, слышит… Я вот о чём думаю: почему русский бандит среагировал не так, как другие? Латиносы сразу скисли, а этот, хоть его и корёжило, даже отстреливаться пытался.

– Может, потому что он не жил в Лесу, и визг Зверя действует на него слабее?

– А латиносы, значит, жили? Сам же говорил, что они не лесовики!

Егерь задумался.

– Вроде, так, а вроде и нет. Есть у меня на этот счёт кое-какие соображения. Но пока, извини, помолчу. Не время.

Грибочерви походили на кольчатых морских червей – длинные, извивающиеся, с венчиками прозрачных щупалец вокруг пасти-присоски. Как и их подводные сородичи, грибочерви могли отлепляться от камня и перемещаться с места на место. Егерь объяснил, что самые крупные могут прыгать на два с лишним метра, целя в того, кто неосторожно приблизился к их гнезду. Но сейчас им ничего не грозило – на станции попадались только мелкие особи, не больше двух пальцев длиной. Набрав полный котелок, путники подкинули в костёр щепок и устроили себе королевский ужин. Точнее, завтрак – стрелки часов показывали шесть-тридцать утра.

Обжаренные на палочках, грибочерви действительно напоминали тигровых креветок. В боковом кармашке «Ермака» нашлась коробочка с сушёными травами и солью, так что блюдо вышло не хуже, чем в ресторане восточной кухни.

– К ним бы вахиной чачи! – Бич мечтательно закатил глаза. – Или хоть грибовухи. Только нету, всё вылакали, заразы. Впрочем, грех плохо говорить о покойниках…

Он привалился к рюкзаку, блаженно вытянул ноги – и подскочил, будто подброшенный пружиной.

– Снова чуйка? Зверь, что ли?

– Не кипишись. – отмахнулся егерь. – Всё в порядке, это человек… двое. Вон там.

И указал в конец зала, где в слабых отсветах костра угадывался полузатопленный тоннель.

Егор прислушался. Сперва он улавливал лишь редкие щелчки капель, срывающихся с осклизлого свода. Потом к ним добавился ритмичный плеск, и из темноты появилась лодка с двумя пассажирами. Задний размеренно взмахивал коротким веслом, направляя судёнышко к составу.

Память услужливо подкинула рассказ лешака об обитателях метро. Егор опустил руку к поясу, нашаривая рукоять ножа.

– Не психуй, Студент. – Бич положил ладонь ему на локоть. – Никто тебя резать не собирается…

– Гоша говорил, они не люди…

– Ну да, так и есть. И что с того? Мы с тобой давеча имели дело с людьми, так едва живыми ушли. Подземники безобидные, если их не трогать и относиться с уважением. Тогда и накормят, и помогут, и вообще…

Лодка – узкая плоскодонка с бортами, едва возвышающимися над водой – стукнулась о стенку вагона. Сидящий на носу вскинул руку, заслоняясь от света костра. Егора поразили его глаза – огромные, ярко-жёлтые без белков. И плоские, словно вместо глазных яблок в глазницах то ли перепонки, то ли лепестковые диафрагмы, с пульсирующими чёрными дырами зрачков.

Нечеловеческие глаза.

– Человеки, хотите кушать? – поинтересовался подземник.

– Спасибо, мы сыты. – ответил егерь. – Хотя, от мясных пиявок не откажемся. Они у вас какие – маринованные, копчёные?

– Человек знает нашу еду?

– Поживи с моё в Лесу – и не то узнаешь… – хмыкнул Бич и толкнул напарника локтём. – Студент, залей костёр, бекицер! Не видишь – свет его раздражает? И живее, а то обидится и свалит….