Сергей Арьков - Тёмная рать [СИ]

Перемешав варево, зомби-домохозяйка опять схватила нож, и принялась деловито отделять от туши солидные куски мяса. С кусками поступала так - один кидала себе в рот, два в кастрюлю. Цент понял, что пора прекращать кулинарное шоу и деликатно кашлянул. Баба тут же обернулась, обнажила зубы и зарычала. Цент шагнул вперед, замахнулся лопатой, и голова стряпухи, отделенная от туловища одним ударом, шлепнулась прямо в кастрюлю. Тело при этом осталось стоять, даже пыталось слепо шарить руками вокруг себя. Цент заглянул в кастрюлю, увидел моргающие глаза и скалящий зубы рот, вздохнул, и прикрыл безобразие крышкой.

- Ну, вот что вы за люди? - обратился он к покойному проводнику. - Как можно вдвоем от одной дохлой бабы не отбиться? Вроде бы с виду взрослые, а на самом деле хуже малых детей, серьезно отстающих в умственном развитии от сверстников. И сами отмучились, и меня до общины не довели.

В этот момент покойник распахнул глаза и скосил взгляд на Цента. Поскольку полученные стараниями домохозяйки травмы исключали всякую возможность выживания, Цент не стал радоваться произошедшему на его глазах воскрешению из мертвых. Вместо этого замахнулся лопатой, целясь в окровавленную шею нового знакомого.

Второму, что валялся в коридоре, Цент тоже отрубил голову, хотя он и не проявлял никакой активности. Ну да это до поры до времени. Конкретный пацан уже разобрался, что и как. Любой, убитый мертвецами или даже просто укушенный ими, пополнял ряды тухлого воинства. Неясным оставалось другое: почему большая часть человечества превратилась в зомби, а вот некоторых это совершенно не коснулось? Если бы не Владик, Цент мог объяснить это тем, что господь сберег хороших людей, но он даже не допускал мысли, что очкарик входит в число божьих любимчиков. Да и гаишник тоже был жив, а уж эти-то прямым ходом в ад идут. И Анфиска с Маринкой, две злодейки легкого поведения. Нет, тут было что-то другое.

- Разберусь по ходу, - решил Цент, носком ботинка счищая кровь и мясо со штыка лопаты. - Все выясню, докопаюсь до правды, сыщу виновных и ввергну в бездну адских мук.

Переполнившись решимостью покарать злодеев, истребить всех программистов и спасти всю колбасу, Цент забросил лопату на плечо и отправился на поиски убежища. Следовало перекусить и отоспаться. Силы еще понадобятся ему, ведь стольких предстояло убить и закопать.

Тьма ночи окутала землю. Город, в прежние времена полный ярких разноцветных огней, теперь превратился в жуткий некрополь, с той лишь разницей, что все его обитатели не лежали себе в могилах, как полагается благовоспитанным покойникам, а бродили по улицам в поисках живого мяса. По черному небу длинной соплей размазался Млечный путь. Скупого света звезд было вполне достаточно, чтобы разглядеть жуткие рожи мертвецов, их гнилые зубы, их пустые глаза. Они никуда не собирались уходить, ибо чуяли добычу, и готовы были ждать ее сколь угодно долго. Владик прекрасно понимал, что в этом противостоянии у него нет ни единого шанса. Трупам не нужно пить и есть, они не устают и не спят. Если потребуется, они простоят под его автобусом неделю, две, три.... Впрочем, едва ли потребуется так долго. Осада продлилась всего часов двенадцать, а Владик уже был чуть живой от страха и усталости. Он забыл, когда последний раз спал, и теперь, стоило уронить зад на крышу автобуса, как веки начинали самопроизвольно смыкаться, грозясь обрушить своего хозяина в губительную дремоту. Владик знал, что если заснет, то погибнет. Дело было в том, что он всегда спал очень беспокойно, часто ворочался и менял позу. Из-за этого никогда не ездил в поезде на верхней полке, ну, кроме одного раза, который едва не обернулся трагедией. Шутка ли - рухнуть с немыслимой высоты на твердый пол. До сих пор удивляло, как тогда обошлось без переломов?

Но если падание с верхней полки могло повлечь серьезные травмы, то падение с крыши автобуса будет означать смерть. Страшную, немыслимую смерть. Его съедят заживо. Стоило только подумать об этом, и сон как рукой снимало. Чтобы взбодриться, Владик поднялся на ноги и стал расхаживать туда-сюда, стараясь не подходить близко к краю. Его маневры вызвали оживление в рядах покойников - те зарычали, стали тянуть руки и скалить зубы.

- Убирайтесь! - в отчаянии закричал Владик, и его крик, обрастая эхом, далеко раскатился по безжизненным городским улицам.

Зомби не вняли. Напротив, их с каждым часом становилось все больше. Теперь они занимали всю улицу, как по ширине, так и по длине, и стояли так плотно, что яблоку негде было упасть. Мало того, от мертвецов смердело дохлятиной. Похоже, вся эта тухлая братия активным образом разолгалась.

Единственная надежда Владика на спасение растаяла вместе с наступлением ночи. Он ждал, что вертолет пролетит еще раз, и, разумеется, заметит его сверху, с такой-то группой поддержки. Но этого не случилось. А больше ему не откуда было ждать спасения. Единственный человек, который знал о том, где он, давно уже утратил все человеческое, превратившись в эгоистичную свинью садистской ориентации. В глубине души Владик верил, что Цент вернется за ним, но чертов уголовник не сделал этого. Поглумившись над несчастным программистом с безопасного балкона, он скрылся в доме и больше не показывался. Возможно, монстр из девяностых уже добрался до убежища выживших, и теперь наслаждается незаслуженной безопасностью, а он, Владик, в жизни своей не обидевший мухи, обречен на страдания и муки, финалом которых станет неминуемая смерть.

Устав ходить по крыше, Владик уселся на холодный металл и стал больно шлепать себя ладонями по щекам. Вскоре лицо запылало адским огнем, но даже это не помогало - глаза упорно закрывались. Владик ущипнул себя за бедро, но боль лишь на мгновение отогнала сон. Это была заведомо проигрышная борьба со своим организмом. Двое суток, проведенные без сна, давали о себе знать, а если помножить их на физическую усталость и колоссальное нервное напряжение, то удивляться было нечему. Владик и не удивлялся. Ему просто было до одури страшно. А потому, когда в его отчасти затуманенном дремой мозгу оформилась мысль о суициде, он даже не удивился ее появлению. Ведь каким-нибудь не слишком болезненным способом наложить на себя руки будет гораздо предпочтительнее, чем подвергнуться пожиранию заживо. Владик знал, каково это, когда тебя кусают. Имелся печальный опыт - в детстве будущего программиста зверски укусил хомяк. Но то хомяк, да еще один, и то едва живой остался от жуткой боли, а если сразу три десятка челюстей вонзятся в его тело, что же будет-то? Такую боль и представить невозможно.

С мыслями о самоубийстве Владик уснул сидя. Зомби продолжали рычать под автобусом, но он уже не слышал их. Ему привиделся сладкий сон, в котором как будто не было никакого зомби-апокалипсиса, а в мире царил порядок, помноженный на стабильность. Владик снова занимался своим любимым делом, то есть рубился в компьютерные игры, позволял своей невесте Марине строить планы на их совместную жизнь, и знать не знал ни о каком Центе. Прекрасный, чудный сон.