Борис Конофальский - Саранча [СИ]

А вот люди ждать не могут, они не настолько идеальны, не так биологически эффективны, их намного меньше, чем саранчи, и детей у них мало. Они не уповают на солнце, не ждут милости от природы. Им приходиться сражаться за своё существование всю свою историю. Поэтому сейчас вот эти люди не бегут и не спасаются, поэтому БТР с пластунами отстаёт от колонны первой сотни и сворачивает в чёрные барханы, катит на юго-запад. К каменной гряде, что краснеет над черной плесенью покрывающей мокрый песок.

Сгрузились, и среди их вещей оказалось четыре канистры рыбьего топлива. То, что было быть в их грузовике, оставалось на обратную дорогу. Грузовик степняки забрали, а канистры выложили вместе с их оружием и боеприпасами. Зачем? Не понятно, что теперь взводу делать с горючкой, их транспорт уехал на север.

А водитель БТРа отказался брать их топливо. Сказал, что своего хватает. И уехал.

Казаки стали осматривать каменную гряду:

— Попробуй ещё залезь туда, — говорил прапорщик.

— Ну и хорошо, — отвечал ему старый казак, — червяки не заберутся.

— Это да, — соглашался взводный. — Это да.

Высокие камни кое-где возвышались над песком метров на пять, а кое-где и шесть, местами отвесные, местами пологие. И гряда эта тянулась метров на пятьсот с юго-запада на северо-восток. Верхушка плоская.

Удобно лежала.

Казаки взялись за ящики, стали на камни дорогу прокладывать, потихоньку поднимая свой солдатский скарб наверх, скользили башмаками по ковру из саранчи, лезли, и вдруг:

Па-х-х…

И через секунду ещё:

Па-х-х…

Знакомый звук выстрела, так бьёт «тэшка». Все обернулись на выстрелы. Один из казаков стоял, загоняя патроны в магазин винтовки, кивал на землю. Саблин тащил на плече ящик с ручными гранатами, «единицами», он остановился, пригляделся. На земле разорванное пулями на части валялось среди саранчи белёсое, полупрозрачное тело здоровенной сколопендры. Это был огромный плоский червь, желтоватый, только несчётные лапы его были иссиня-чёрные, гнутые и острые, как рыболовные крючья.

— Падлюка, — комментировал казак, вставляя магазин в винтовку и дёргая затвор, — саранчу жрала.

— Ишь, здоровая какая, — удивлялись казаки.

А Саблин заметил, что даже в не прекращающемся дожде от рваной туши животного шёл белый дымок.

«Мерзкая какая зараза, — думал он, поворачиваясь и начиная карабкаться на камни, — ну да ничего, нам до колонны продержаться да уйти отсюда».

В болоте, конечно, не сахар, но таких зверей там точно нет.

Забрались на гряду, заволокли оружие и снаряжение. Место и вправду оказалось хорошее. Камень был скорее жёлтый, чем красный, как казалось издали. Скала в пять, а кое-где и в шесть метров, местами отвесная, вылезала из грунта и высилась над барханами. Обронить такую высоту было очень удобно, кроме одного места. Юго-западный склон гряды был пологий, а на камни ещё надуло ветром песка, он от времени и от воды слежался в плотный пологий пандус с небольшим углом, метров пятьсот длиной.

— Ишь ты, как специально делали, — сказал прапорщик, разглядывая это место, этот участок ему не нравился, — думаю здесь, на вершине, пулемёт поставить. Урядник, а ты как считаешь?

Сабли, всё ещё никак не мог привыкнуть, что его мнение теперь спрашивают, тоже осмотрелся и сказал:

— Да, вот тут, повыше поставить, будет в самый раз, иначе они здесь парадом пойдет. Тут и поставим. Отсюда весь подъём как на ладони.

Прапорщик был ещё тот старый хитрец, он соглашался:

— Да, правильно, как на ладони, — и тут же добавлял, — ты, урядник, тогда тут с пулемётом останься, твой участок будет.

— Есть, мой участок. — Аким понял, что ему этот жук всучил самый опасный участок. — Одного человека бы мне ещё сюда.

— Согласен, — сказал прапорщик.

— Товарищ урядник, — тут же обратился к нему молодой казак Карпенко, он стоял недалеко и слушал разговор командиров, — можно мне с вами?

Аким недружелюбно глянул на него, чуть подумал и отказал:

— Нет, наверх иди, — и кивнул казаку, что тоже стоял недалеко, — ты со мной.

— Товарищ урядник, — расстроился Карпенко, — а почему меня не вязли?

Разозлил он Саблина, не мог он сказать молодому этому парню, что тут на этом пологом подъёме намного опасение, чем там, на верху, на каменной гряде. Если, конечно, червяки так опасны, как о них говорят. Но сказать об этом он Карпенко не мог, поэтому соврал:

— У меня дробовик, и у тебя тоже, а надо бы хоть одну винтовку тут иметь.

— А, — понял Карпенко, — я не подумал.

— Вот потому он урядник, — сказал прапорщик, который, кажется, всё понял, — а ты рядовой казак. — И тут же крикнул. — Радист, с соседями связь есть?

— Делаю, — отвечал радист.

Прапорщик и Карпенко полезли вверх, на камни, а Саблин и казак, которого он себе выбрал, остались.

— Хреновое место, — сказал казак, полез в карман, достал сигареты, поковырялся в пачке, — ты глянь, зараза, промокли, а!

Аким достал свои, он их хранил во внутреннем кармане пыльника, они были сухие, дал казаку, достал себе, они закурили.

— А звать-то тебя как? Не вспомню что-то. — Сказал Саблин.

— Так Вешкин я, Анатолий.

— Я Саблин.

— Да я-то тебя помню, ты на два класса старше меня… В школе помнишь? Не помнишь?

— А, — сказал Аким, вроде как вспомнил, хотя, честно говоря, не помнил он этого Вешкина.

Вернее, он видел этого казак не раз, но вот имени не знал.

— Место нам досталось хреновое, — продолжал Вешкин.

И, кажется, говорил он это Саблину с упрёком, мол, зачем ты меня сюда позвал, хотел молодой дурень тут с тобой сидеть, вот пусть и сидел бы.

Аким затянулся, глянул на низкое серое небо. Место самое неприятное им досталось. Он и сам это понимал, только вот не очень он верил, что какие-то степные червяки, будь их хоть миллион, полезут на эти камни, чтобы съесть казаков. Вон, сколько саранчи вокруг, жри — не хочу. А тут камни, люди — на кой им это нужно?

— Ладно, пошли пулемётчикам поможем. А то корячиться вдвоём. — Произнёс Аким. — А у них там много всего.

— Есть помочь пулемётчикам, — без особого энтузиазма сказал Вешкин.

У пулемётчиков и вправду всего много: ящик с пулемётом, со сменным стволом, с аккумулятором и с банками «хладогена» весил, наверное, килограмм двадцать. А две ленты, запакованные в прозрачный пластик, ещё столько же. А всего по уставу должно быть восемь лент. Столько нужно на один бой. И это при пулемётном расчёте в три человека. В полном взводе им выделялся помощник. А иногда и не один.

А сейчас так и вовсе весь расчёт состоял из Сашки Каштенкова и Микольчука, тоже Алеканадра, опытного казака, которого Аким немного знал и уважал, он тоже служил во второй сотне.

Не без труда, но всё, что положено, они затащили и установили пулемёт на самом верху подъёма, разложили упаковки с патронами. Каштенков уселся в кресло, вставил аккумулятор, включил прицел, присмотрелся: