Евгений Гущин - Самый черный день [антология]

В той, прошлой жизни, Марат просиживал штаны в офисе с девяти утра до шести вечера на давно наскучившей работе. Пятнадцать минут пешком до квартиры, в которой жил с родителями, ужин, общение в соцсетях, и несколько оставшихся часов на сон. И так изо дня в день — однообразно и серо.

Неудивительно, что когда друг предложил в компании еще двумя приятелями полазать по местным пещерам, он ухватился за это приключение на три дня обеими руками. Из-за неудачных стечений обстоятельств, поход затянулся почти на неделю, а мог вообще закончиться трагедией: друг сломал ногу, а Марат поскользнулся и приложился головой.

Выбравшись из пещеры вечером шестого дня в компании таких же потрепанных искателей приключений, он понял, как ненавидит темноту и весь этот экстрим. Глядел, как разгораются на высоком бархатном небе звезды, и мечтал прямо сейчас оказаться в теплой и уютной родительской квартире.

До города добрались лишь к трем утра. Родители Марата жили на окраине, поэтому друзья высадили его у первых домов, а сами направились в центр. В такое время даже последние «гулены» уже спали, а «ранние пташки» еще не проснулись, в окружающих домах не светилось ни одно окно. Фонари почему-то тоже не горели, и Марат пробирался едва ли не на ощупь по темной улице, постоянно за что-то запинался и тихо материл электриков.

Дверь открыл своим ключом, чтобы не будить родителей, но его уже ждали. Едва переступил порог — прибежала мать, вся в слезах, вцепилась, затряслась в рыданиях. Марату стало стыдно, он взглянул на отца, но тот лишь тяжело вздохнул и ушел на кухню. На лице его явно читалось неодобрение, а глаза под сдвинутыми бровями прям таки кричали: «До чего мать довел, оболдуй! Что позвонить было сложно!»

Но вслух отец ничего не сказал, угрюмо молчал, как всегда, когда сильно сердился. Мать взяла за руку потянула следом, усадила за стол. Отец отгородился от блудного сына газетой. «ПРИШЕЛЬЦЫ СРЕДИ НАС!» — гласила яркая надпись на всю первую страницу. «Молчуны наступают!» чуть поменьше. Если уж отец взялся за желтую прессу, которую он всегда терпеть не мог, значит не просто зол, взбешен до безобразия и точно до утра не отойдет. Слова от него не дождешься.

Мать между тем принялась таскать из холодильника разносолы, перекусить голодному ребенку. И вот тут Марата пробил холодный пот от осознания, что головой он приложился сильнее, чем думал. Звуков не было: холодильник не хлопал, ложки не звенели, мать что-то спросила, лишь шевельнув губами.

Что бы не пугать и не расстраивать мать, Марат через силу проглотил пару кусочков, не чувствуя вкуса, извинился и, сославшись на усталость, ушел спать. В комнате рухнул на кровать и уснул, не успев раздеться.

Проснулся от холода, открыл глаза и в первое мгновение не поверил, тому, что увидел: в разбитое окно задувало, дверцы из шкафа выломаны, и вокруг в пыли валяются вещи. Ущипнул себя — нет, не спит. Позвал родителей — тишина. Заметался в панике по квартире, заглянул в ванну, туалет, даже в крохотную кладовку — всюду пыль, разбросанные вещи и тишина.

Стало страшно: неужели вчерашний вечер привиделся. Взгляд упал на газету, которую забыл на кухонном столе отец: «Пришельцы среди нас!» буквы во всю первую полосу.

Марат схватил слегка отсыревший лист, со стола соскользнуло еще несколько, спикировав на пол. Торопясь собрал, взгляд заскользил по строкам, цепляясь за отдельные фразы, крупные заголовки, которые не желали складываться в единую картину произошедшего.

…«МАССОВЫЕ САМОУБИЙСТВА!»…

«...то чем пугали нас множество фильмов о вторжении, перестали быть просто выдумкой. Они среди нас! Они нападают, и мы должны дать им достойный отпор! Человечество должно сплотиться и ударить единым фронтом...»

…«ЯВЛЕНИЕ МИССИИ»…

«...солдат покинул пост и расстрелял восемнадцать человек, прежде чем был обезврежен. На допросе утверждал: «Они все монстры, а главный у них начальник части, но до него, гада, добраться не удалось». Тест на применение психотропных веществ, а так же тест на алкоголь оказались отрицательными. За последние два дня это уже пятнадцатый случай. В соседней области все закончилось большей трагедией...»

«... они создают иллюзии, очень реалистичные, даже с запахами и тактильными ощущениями, но совершенно беззвучные. Народная молва прозвала их «молчуны», что точно отражает сущность...»

«...утверждение правительства. В эвакуации нет необходимости. Проблему с молчунами решать на местах, собственными силами...»

Марат перестал скакать глазами по строчкам, так и не разобравшись, что случилось с родителями. Следующие несколько минут выпали из памяти. Вроде он опять метался по квартире. А дальше уже одетым, с рюкзаком за плечами, который так и не распаковал вечером, оказался у дверей подъезда.

Левая створка валялась на бывшей цветочной клумбе, в метре от проема, а на правой, не иначе как чудом оставшейся висеть на одной петле, скотчем крепились два листка, привлекшие его внимание.

«ЭВАКУАЦИЯ» — значилось на одном, ниже шел список адресов, куда следует явиться, взяв с собой документы и минимум личных вещей.

Рядом на желтом фоне красной краской знак биологической угрозы и крупными буквами: БУДЬ БДИТЕЛЕН! МОЛЧУНЫ!

А дальше он потерянно брел по улицам, в пустой голове ни одно целой мысли, лишь звенящие осколки. И где-то на периферии сознания легкое удивление, как его родной город превратился в это за какие-то семь дней.

Целые дома соседствовали с грудой стекла, бетона и арматуры. Битые стекла устилали блестящими льдинками тротуар. В нескольких местах что-то тлело, тянулись скрюченные дымные пальцы к облачным небесам. Машины попадались не часто, в основном выгоревшие дотла металлические скелеты.

Ни животных, ни птиц, не говоря уж о законных хозяевах города.

Первых людей, нервных и злых, Марат встретил лишь на окраине. Пока не заговорил, его держали на мушке, а потом всего лишь обобрали и отпустили. Спасибо, хоть одежду оставили и сильно не били.

Прошло два года. Первый месяц он пытался найти родителей, но никто не про какую эвакуации не слышал. Еще около месяца старался ужиться с выжившими, и понял, что не сможет — не хватает в нем чего-то, что роднило этих людей. Все ненавидели молчунов, за разрушившийся привычный мир, за страх, что насылали, за погибших родных, а Марат не мог.

В конце концов, он ушел и бесцельно бродил, пытаясь самостоятельно выжить в изменившимся мире. В города старался не заезжать, там, после ухода молчунов, продолжилась война, но уже всех против всех, единственная цель которой сводилась к «умри ты сегодня, а я, может, не умру завтра».

И в какой-то момент поиск еды и попытки не встретиться с себе подобными — вдруг обрели смысл. Марат понял — он не просто бродяжит, а ищет оставшихся молчунов, что бы опять окунуться в тот старый мир, где осталась его скучная жизнь.