Адам Миллард - Ядерная нота (The Nucleus Note)

Джулиан подумал, что уже достаточно увидел за эту ночь. Эвелина была права: ему надо было давно лечь спать, чтобы завтра начать всё сначала.

Он нажал на красный переключатель возле монитора и взглянул на экран.

Женщины, которые так резко двигались еще несколько секунд назад, неподвижно застыли. Полусъеденная крыса вяло свисала изо рта у той, которая оказалась достаточно удачлива, чтобы поужинать в последний раз. Хвост слегка подрагивал, раскачиваясь на слабом ночном ветру — это свидетельствовало о том, что rigormortis , трупное окоченение, еще не наступило или уже прошло.

Потом из носа у женщины пошла кровь. Джулиан не мог видеть эту сцену во всем многообразии красок, но поскольку ему довелось наблюдать одни и те же процессы много раз, он знал, что эта кровь черного цвета и густая, как смола, — что, однако, не препятствует интенсивности кровотечения.

А затем всё кончилось так же быстро, как и началось. Обе женщины покачнулись и упали друг на друга, словно в последнем объятии, после чего рухнули бесформенной грудой возле мусорного бака на углу улицы. Мертвая крыса с откушенной головой выпала изо рта более удачливой охотницы и теперь лежала неподвижно между нею и соперницей.

Джулиан подался вперед и снова щелкнул переключателем, чтобы убедиться, что всё кончено… и вновь увидел человека в плаще, который недавно ковылял, как пьяный, но теперь стоял неподвижно. Он умер стоя, обдав струей мочи шестифутовый защитный барьер из алюминия. Каким-то образом его запястье застряло между прутьев ограждения, удержав тело от падения на землю. Теперь ему предстояло оставаться там до прибытия команды чистильщиков, которые унесут его оттуда. Перед этим им придется освобождать его руку из алюминиевого капкана. Пока этого не случится, он будет стоять там, как на посту…

Так действовала Ядерная Нота; всё действительно было очень легко. Убежище, где скрывались Джулиан и остальные, было звуконепроницаемым и надежно защищенным, туда невозможно было попасть извне. Даже если бы вдруг зазвучала нота более высокой частоты — но этого не могло случиться, — она не смогла бы оказать никакого воздействия на людей, находившихся внутри периметра убежища. Огромное количество времени, сил и денег — пусть даже те больше не представляли особой ценности, — было потрачено на обеспечение безопасности каждого мужчины и каждой женщины внутри периметра.

Они были единственными по-настоящему выжившими после эпидемии «гриппа Франсуа». Конечно, те немногие уцелевшие, которые, с трудом волоча ноги, бесцельно бродили по ту сторону ограждения, обладали иммунитетом, иначе уже давно загнулись бы под воздействием вируса, — но, в сущности, они были в той же степени мертвы, как и те, кого он сразил в самом начале.

Просто они еще не знали об этом.

Джулиан еще несколько раз щелкнул переключателем и, наконец, выключил монитор. Он зевнул, потянулся и отправился в постель, втайне надеясь, что доктор Эвелина Во, по стечению каких-то странных обстоятельств, ждет его там, укрывшись одеялом.

*

Джулиан не знал, сколько времени длился его сон, но догадывался, что недолго: его еще не мучили кошмары, как это обычно случалось, и подушка под его щекой еще не была мокрой. Он неподвижно лежал в темноте; должно быть, что-то его разбудило.

Он примерно в течение минуты вслушивался в тишину и внезапно заметил, что почти перестал дышать. Джулиан медленно вобрал в легкие воздух, стараясь сделать это беззвучно. Он не только ощущал нечто, что вывело его из забытья, — он буквально чувствовал на себе взгляд чужих глаз и отчего-то знал, что эти глаза, несмотря на полную темноту, могут отчетливо его видеть.

В следующий миг чья-то рука схватила его за запястье и резко выдернула из-под одеяла. Другая рука — потная, соленая — зажала ему рот с такой силой, что хрустнули зубы. Попытка закричать, чтобы позвать на помощь, обернулась невнятным мычанием. Однако Джулиан смог разобрать, что вторая рука принадлежала другому человеку, — это означало, что нападавших было, как минимум, двое.

Чей-то голос, глухой и гулкий, произнес: «Поосторожнее с ним!» — и Джулиану невольно захотелось поблагодарить незнакомца за эти слова, пусть даже он и понимал, что его дни наверняка сочтены.

«Что происходит? Кто эти люди?» Скорее всего, это были чужаки из-за ограды — люди, обитавшие вокруг его убежища последние десять лет…

Они протащили его через всю комнату, по-прежнему в темноте, затем принялись связывать его запястья и лодыжки, молча и деловито — слышался лишь шорох клейкой ленты. Теперь Джулиан понимал, что в комнате было по меньшей мере четверо мужчин: двое держали его, третий проверял, надежно ли он связан, чтобы застраховаться от любых неожиданностей, четвертый, тот самый человек, который предупредил, чтобы с Джулианом обращались поосторожнее, расположился в углу комнаты.

— Главное, чтобы он не смог предупредить остальных, — произнес последний. — Мы слишком далеко зашли. Нельзя допустить провал.

Джулиана больше испугал даже не тон, которым были произнесены эти слова, а сам их смысл. Они служили подтверждением того, что вся эта операция — в чем бы ни заключалась ее суть — была подготовлена заранее и распланирована до мелочей. Именно это заставило Джулиана Грейвза (точнее, человека, носившего это вымышленное имя) затаить дыхание и обратиться в слух, в то время как внутри у него все трепетало от ужаса.

Внезапно затрещала рация, и чей-то голос произнес: «Мы на месте. У вас все в порядке?»

— Да, всё спокойно, — ответил голос из угла комнаты. — Только постарайтесь, чтобы никто не пострадал. Он хочет устроить показательный суд, ты не забыл?

— Они все подчиняются беспрекословно, — ответил собеседник сквозь треск и помехи, которые, однако, не могли скрыть явной насмешки в его голосе. Эти люди — кем бы, черт возьми, они ни были! — сейчас были явно довольны собой.

Единственный человек в комнате, не разделявший их чувств — он, Джулиан Грейвз, — с трудом дышал сквозь плотный слой клейкой ленты, вклинившейся между его дрожащих губ. Глаза щипало, он то и дело смаргивал заливавшие их пот и слезы и непрестанно думал о докторе Эвелине Во и ее почти совершенной заднице. С чего вдруг он раз за разом прокручивает перед глазами этот эпизод — как она выходит за дверь, чтобы отправиться спать, и оставляет его сидеть за монитором, — Джулиан не понимал, но это помогало хоть немного облегчить ситуацию, которая иначе была бы невыносимой. Он знал, что дела его плохи как никогда, и он вот-вот склеит ласты — в сущности, уже склеил, — но если эта ночь и впрямь окажется последней из проведенных им в этом безблагодатном мире, он уйдет хотя бы с каким-то подобием улыбки на лице.