Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города

– У нас очень хорошая школа, – завел директор привычную песню.

«И дети хорошие», – мысленно вставила Вета, прикрывая глаза.

– И дети хорошие. Почти все из привилегированных семей. Думаю, вы со всеми со временем подружитесь. А коллектив вам как?

– Хорошо, – отозвалась Вета ему в тон. Если ее и занимало что-то в этом сидящем перед ней обрюзгшем мужчине в дорогом костюме, то всего одно: зачем он сюда вообще явился? Какого демона? С каких это благословений?

– Вот видите, – выдохнул он так, словно Вета отказывалась пить горькое лекарство, а хорошие умные взрослые ее все-таки заставили. – И все у вас получается. Завучи вас хвалят. Говорят, вы со всем справляетесь.

Она даже благодарить не стала – так топорно и обыденно звучали похвалы. Не до конца же дня сидеть перед ним с приоткрытым от удивления ртом и молчать, на пару с манекеном.

– Лилия Аркадьевна тоже вот хвалила вас. – Он покрутил большими пальцами. Руки удобно умещались на животе.

Вета припомнила жестокий взгляд завуча из-под бровей и сглотнула.

– А я думаю, мы вам в этом месяце премию выпишем. Ну вам же нужно обустраиваться, купите себе что-нибудь домой. И зайдите к секретарю, там талоны на бесплатное питание в столовой получите.

– Спасибо, – все-таки выдавила из себя Вета, хоть и звучало все это как невразумительное бульканье.

Директор встал, поправляя полы пиджака, хоть, судя по виду, они никогда бы не смогли запахнуться.

– Работайте-работайте, – позволил он и важно вышел, даже не прикрыв за собой двери.

Двери и в подсобку и в кабинет биологии так и остались распахнутыми, поэтому Вета услышала нервные шепотки за порогом. Она насторожилась – урок все-таки, не перемена, – но голоса тут же стихли, и Вета вернулась к тетрадкам. Однако беспокойство никуда не делось. Она обернулась к окну, пытаясь вспомнить, какой сейчас урок у ее класса. Какой же?

Клены роняли последние листья. Вечная хмарь над городом то разражалась дождем, то сушила лужи ветром.

«Физкультура», – вспомнила Вета, отбивая карандашом по столу нечеткую дробь. Кажется, они до сих пор бегают по старому кладбищу, в спортзал вроде бы рано перемещаться, хотя… она привстала со стула, пытаясь разглядеть, что происходит за окнами спортзала.

И скрипнула дверь. Торопливые шаги не одной пары ног разрушили тишину пустующего кабинета. Скрипнул ножками по полу пододвинутый стул, голоса шикнули друг на друга, и в дверном проеме Вета увидела осторожно выглянувшую Алису.

– А! Какой у вас сейчас урок? – спросила она, как будто Алиса каждый полчаса заглядывала в подсобку с таким видом, будто собиралась стащить засохшие печенья Розы.

– Физкультура, – несмело проговорила та. Из-за ее плеча высунулась Алейд, встрепанная, как застигнутая дождем пичуга.

«Все-таки в зале», – с облегчением подумала Вета, рассматривая легонькие футболки и шорты девочек.

– А у нас, Елизавета Николаевна, чрезвычайное происшествие, – протараторила Алиса, как будто долго готовилась и боялась забыть.

Сердце ухнуло вниз.

– Там это, – с вымученным вздохом добавила Алейд, – Валера упал и ногу сломал. Кажется.

Последнее слово она договаривала, глядя в живот подскочившей на месте Вете.

Оказалось, она даже не знала, где вход в этот демонов спортзал. Не со стороны аллеи – точно, Вета, растревожив каблуками все лужи, оббежала его вокруг, пока Алейд и Алиса пытались за ней поспеть.

Там была полутемная лестница, закуток со скомканной баскетбольной сеткой и пара дверей в раздевалки с такими дырами в местах ручек, что Вета даже представлять боялась, сколько визга и писка слышится здесь на переменах.

«Без сменной обуви в зал не заходить», – гласила облупившаяся надпись над дверью. А Вета зашла, и ее туфли оставляли влажные следы на мокром крашеном полу.

Посреди баскетбольной площадки с одним мячом на всех радостно возились Арт, Марк и Ииро. Обшарив зал взглядом, Вета заметила еще парочку девочек, устроившихся в углу на длинных лавках, и дверь, которая наверняка вела в комнатушку типа ее подсобки.

Был бы зал чуть-чуть поменьше или класс ее хоть немного больше, может, и не так сиротливо и жалко выглядела бы вопящая баскетбольная команда из трех игроков. Навстречу Вете вышла учительница физкультуры в синем спортивном костюме и с кучей физкультурных прибамбасов на шее.

– Я ему говорю – не лезь на высокий турник. Только раз отвернулась. – Виновато развела руками, отчего закачался весь арсенал прибамбасов, начиная от свистка и заканчивая каким-то особенно продвинутым секундомером.

«Обычное школьное происшествие», – саму себя убеждала Вета, шагая следом за ней к потайной двери. Со стороны команды послышалось нестройное «здрасти!», она рассеянно кивнула в ответ.

«Темнота». В комнатке были окна, но оба подоконника оказались завалены хламом, претензионно-изумрудные шторы свисали флагами поверженных государств и окончательно загораживали тусклый уличный свет.

На отдельном стульчике сидел виноватый Валера, неуклюже выставив вперед ногу. Скоро выяснилось, что не сломал, я всего лишь вывихнул, но врача уже вызвали, а школьной медсестры вечно нет на месте. Вета села рядом с ним – дожидаться «скорой», а учительница физкультуры ушла спасать остатки урока. В дверной проем Вета видела ее бедра, обтянутые трико цвета морской волны, и как мальчишки смотрят ей вслед. Как и положено тринадцатилетним.

– Ну что, – сказала она красному от смущения Валере. – Мрак какой-то, да?

– Темновато, – подтвердил он, по привычке бормоча себе в воротник футболки.

Двадцать пятое сентября. День волшебного апельсина и черепахи

Мир перебирал книги в единственном шкафу, листал, фыркал от пыли и говорил. Говорить он любил, и Вета думала без лишней иронии: прирожденный преподаватель. Она бы так не смогла. Запнулась бы и потеряла мысль или безвольно соскользнула бы на непроверенные тетрадки и неприготовленный ужин.

Правда, к середине его монолога она отключалась, бессмысленно глядела в разложенные на столе документы и кивала, как заведенная игрушка. Считала минуты до окончания рабочего дня.

– …Прошло тринадцать лет со времени того неудачного испытания. И в этом году нашему городу исполнилось тринадцать лет. Как вы думаете, это много?

«Тринадцать, – сквозь безразличие подумала Вета. – Город-подросток с бушующими гормонами и прескверным характером. Дети невыносимы именно в этом возрасте».

Вета никогда не была невыносимой для учителей, напротив. И в тринадцать ее старательно ставили в пример.

– Много, – сказала она бездумно, просто потому, что Мир молчал и ждал от нее ответа. А без его голоса, как без привычного дребезжания холодильника, становилось непривычно и пусто.