Николай Беляев - Змеиная осень [СИ]

— Да я и так всё уже вижу, — пробурчала Маша. — Предлагаете к вам? Типа, печеньки есть?

— Какие печеньки? — не понял Бурденко, и я еле удержался, чтобы не расхохотаться. Фразу-мем «Переходи на тёмную сторону, у нас есть печеньки!» ректор явно не знает. И логично, откуда ему — услышать такое можно разве что от «провалившихся», появилась-то она гораздо позднее 1983 года, в котором история наших миров пошла разными путями. Но с «провалившимися» Бурденко не общается, есть мнение, что он и из Колледжа-то выходит раз в пятилетку…

— К чаю, — еле сдерживая идиотскую улыбку, ответил я, быстро взглянув на Машу. — У нас там, в городе, с печеньками проблемы сейчас.

Ректор пожал плечами — видимо, понял, что над ним издеваются, но поводов для конфликта вроде как и не было.

— Я предлагаю вам как минимум подумать на эту тему. Вам, Сергей Михалыч, осваивать колдовство уже поздновато, но я согласую с городом ваше участие в кое-каких экспериментах. Вы не против?

Угу. Последний такой «эксперимент», причём согласованный, был два дня назад, когда Власов, зам ректора, попытался вытащить в этот мир давно мёртвого тёмного волхва…

— Под наблюдением Управы и без членовредительства, — съязвил я. На удивление, Бурденко кивнул:

— Конечно. Речь идёт о функционировании имеющихся пробоев… А вам, Мария Андреевна, — посмотрел он на Машу, — я бы настоятельно рекомендовал поступать к нам. Потенциал у вас есть, возраст подходит, ваша аура требует очень внимательного изучения… — он осёкся, перевёл взгляд на меня: — В первую очередь — для обеспечения безопасности наших же людей за стенами города. Согласны?

Вместо ответа я молча встал. Глядя на меня, поднялась и Маша. Посмотрела на Соколова — тот так и сидел на стуле, как декорация.

— Не смею задерживать, — Бурденко тоже встал. — Мария Андреевна, подумайте хорошенько. Что вам делать в этой котельной, куда вас определили? У нас будет намного интереснее.

— До свидания… Павел Олегович, — вежливо сказала Маша. Чересчур уж вежливо, как по мне.

Как по мановению руки, в двери появился молодой колдун — тот же самый, который провожал нас сюда от проходной.

— Жду вас, — сказал вслед Бурденко.

Я закрыл за нами дверь.

Интереснее у них будет. Веселее — уж точно. Обхохочешься… В этом змеюшнике.

Мы с Машей медленно шли по Советской, не глядя друг на друга. Маша не выдержала первой:

— Что думаешь?

— Бесплатный сыр, — я ответил сразу, поскольку размышлял на ту же тему. — Хороший такой, ароматный и увесистый кусок бесплатного сыра. Сама знаешь где.

— Угу. Но перспектива хорошая. Не котельная…

Так. А Маша-то наживку заглотила. Во-первых, определили её не в котельную, как сказал Бурденко, а на ТЭЦ, поскольку училась она на теплоснабжение. И она отлично это знает. Всегда проще обучать человека, который знает азы. Сколько там у неё курсов окончено, два? Значит, специализация уже пошла. Это, кстати, инженерская должность светит, а не торф в топку кидать.

Хотя, мне кажется, дело не в этом. Видел я, как Маша поглядывает на моего тёзку Соколова. Отпустить вожжи — и будет сладкая парочка, причём гремучая. Похоже, и Бурденко это отлично понимает — потому и Соколов сидел с нами декорацией. Главное, чтобы присутствовал.

Но опять же — какие, нафиг, вожжи? Я девчонке никто. Ну, спас её тогда на Болоте — так и она меня уже несколько раз из серьёзных неприятностей вытащила. Никто никому ничего не должен. То, что я скорее всего знаю её мать, ни о чём не говорит. Этого даже не знает никто, кроме меня — ну да, я это сказал тогда, вскользь, но все были взвинченные после боя и, скорее всего, ничего и не запомнили.

Нет у меня прав девчонку останавливать. Типичный конфликт отцов и детей, классический просто.

Но и отдавать её этому упырю Бурденке совершенно не хочется.

— Решай сама, Маш, — честно сказал я. — Ты ж не маленькая. Ну а кто такой Бурденко, ты теперь не хуже меня знаешь.

— Хочется и колется, — вздохнула девчонка.

Я прекрасно её понимаю. Колдовство — всё же романтика, это в моём возрасте уже начинает тянуть к стабильности… хотя, тоже не факт — регулярно же впутываюсь во что-то. Наверное, это характер — когда не можешь сидеть на месте. Вот и у Маши, похоже, такой же.

В этом есть свои плюсы. Развлечений тут минимум, с поездками совсем плохо, коммуникации почти отсутствуют. И далеко не у всех есть хобби. Чаще всего — пьют, конечно. И пьяные драки бывают — хорошо, растаскивают быстро, охрана везде уже поднатаскалась. А вот о том, что часть «провалившихся» с тоски очень быстро пытается покончить с собой, я тоже слышал. Непросто перейти из мира всеобщей информатизации в тутошние замкнутые города-анклавы… Как я понимаю, Анклавы «провалившихся» и стали появляться для того, чтобы создать этакий отдельный «мирок в городе», где провалившийся может пытаться окружить себя тем, к чему привык «у себя»… Хотя это эрзац, конечно.

— Сложно советовать, Маруся, — пожал я плечами. — Поговори с девчонками в общаге, спроси их мнение. Серёгу Соколова выцепи, в конце концов… хотя, предположу, Павел наш Олегович тебе с ним увидеться не даст, пока ты не согласишься. Сходи в Управу, в тот отдел, к которому ты пока приписана — что они там скажут. В общем, подключи общественный разум, раз уж я тебе даю тот совет, который тебе не сильно нравится.

Ну вот, играю в заботливого папочку, который заодно и сваливает с себя ответственность. Тьфу. Как же просто было без Маши…

Только вот, боюсь, теперь мне от неё никуда не деться. За эту неделю стал относиться к ней почти как к своему ребёнку… которого у меня никогда не было. А может, и были, и есть — там, в другом мире, но я о них ничего и не знаю. Не монахом прожил почти сорок лет, в конце концов.

Мы повернули направо и зашагали по Космонавтов, застроенной старыми домами. Довоенными — и не до той войны, что перевернула этот мир в 83-м. Нет — ещё до предыдущей.

— Ну что, ты в общагу? — спросил я, останавливаясь на перекрёстке с Чапаева.

— Да, — махнула рукой Маша. — Пойду собирать мысли в кучу. Может, и правда девчонки вечером что подскажут.

Ну да, вечером. Сегодня четверг, день рабочий, а без работы тут люди не сидят — задействованы практически все. Слишком уж мало народу в бывшем городе осталось — не больше половины того, что было до войны, и то включая «провалившихся». Зато с жильём особых проблем нет — вот устроится Маша на работу, ей и квартиру дадут. Квартиры в основном городские, частных почти нет — разве что на северной окраине внутри стены особняки стоят, в основном городская верхушка — кто денег поднакопил, а жить предпочитает якобы на природе. Хотя, внутри стены — какая это природа, если разобраться. Правда, к северу от города у реки вроде как есть укреплённые хутора — в основном на остатках деревень.