Дональд Маккуин - Странница

— Увидишь.

Она заставила Конвея вскрыть брюхо кабана. Отделив печень, он положил ее на приготовленную тряпку. Своим коротким ножом Ланта отделила сало возле почек. Как она и говорила, его было немного. Ланта тщательно осмотрела его, держа на просвет.

— Выглядит здоровым. Весенний дикий кабан. Постный. — Она положила сало на тряпку, позади печени.

Когда они упаковали и погрузили на коня все мясо, Ланта попросила Конвея собрать требуху и отнести подальше, объяснив:

— Дикие звери быстро подчистят остатки, но у нас нет времени. Любой, кто будет нас искать и найдет остатки разрубленного животного, обязательно приглядится к этому месту. Мы не должны ничего оставлять возле тропы.

Начал капать дождь. Они поднимались на холм, и Конвей отметил про себя, что дождь поможет спрятать следы их деяний. Ланта благосклонно улыбнулась ему той улыбкой, которой одаривают учителя своих учеников-тугодумов, когда те делают успехи. Он не знал, гордиться ли этим или сердиться.

Вернувшись в лагерь, они застали Сайлу и Тейт весьма раздраженными.

— Куда, к чертям, вы запропастились? — спросила Тейт.

Конвей покачнулся в седле.

— Ланте нужен жир для целебного бальзама. Всем нам нужно свежее мясо. Я пошел за ним. Она не позволила мне идти одному.

— Я думаю, что вы оба должны были остаться здесь, — отрезала Сайла.

— И позволить мясу пропасть впустую? — мягко спросил Конвей.

Она одарила его улыбкой поощрения и раздражения одновременно.

— Я не сказала, что не рада тому, что вы ходили туда. Я сказала, что вы не должны были этого делать.

Ланта заметно расслабилась.

— Из мяса я приготовлю бульон. А пока он будет вариться, смогу сделать бальзам.

Сайла согласилась.

— Все мясо, которое останется, я закопчу. — Она помолчала, пристально глядя на Конвея. — Я хочу, чтобы ты отдохнул.

За кажущейся строгостью Тейт заметила в ее голосе заботу, предложив:

— Я подежурю сегодня ночью. Отдохни немного.

Конвей хотел возразить, но тело с ним не согласилось. Едва успев растянуться на кровати, он тут же заснул.

Утром следующего дня, когда Сайла и Тейт сооружали жаровню, Ланта попросила Конвея вырубить четыре кола в три фута длиной и заострить их. Когда он закончил с этим, у нее уже горели два костра. Один был маленький, другой побольше, и расстояние между ними составляло всего несколько футов. Она показала ему, где вбить колья в землю. Они образовали прямоугольник, внутри которого находился больший костер. Затем она вырезала из шкуры длинные полоски, чтобы с их помощью привязать к столбам основную часть шкуры кабана. Провисая посередине, она походила на кровавый волосатый гамак. Конвей с откровенным ужасом наблюдал за тем, как она льет в него воду и добавляет овощи. Когда же она начала резать кусками мясо и бросать туда же, он не выдержал.

— Ты собираешься готовить таким образом?

Ланта беззаботно продолжала свое занятие.

— Как ты заметил, собственно шкура нам не нужна. Небольшой огонь не дает ей прогореть, мясо медленно томится, и весь подкожный жир идет в рагу. Тебе понравится.

Конвей шумно сглотнул, волосы его встали дыбом. Порыв ветра окутал его дымом, и он отпрянул в сторону так резко, что заныли все раны. В спешке Конвей не обратил на это внимания.

Ланта уже закрепила металлический горшок над маленьким костром, от которого осталась небольшая горка углей.

Она сказала:

— Этот костер должен быть небольшим, иначе он разрушит силу компонентов целебного бальзама. Тепло — враг многих лекарств.

Оставив Конвея присматривать за рагу, Ланта вскоре вернулась с кожаной сумкой, из которой извлекла связку довольно грязных прутьев и низкий керамический кувшин с деревянной пробкой. Конвею было поручено отрезать несколько кусочков от прутьев, которые, как выяснилось, были ивовыми ветками. В какой-то момент он ощутил странную противоречивость своей работы — лезвие, сделанное в эпоху технического прогресса, помогало готовить лекарства в бронзовом веке. Действия Ланты вновь привлекли его внимание. В кувшине был чеснок. Она растерла его в небольшой ступке. После этого обрезки ивовых прутьев и чеснок вместе со свиным салом были положены в горшок.

Конвею почудилось, что, перед тем как Ланта вновь заглянула в сумку, в ее чертах промелькнула неуверенность. В этот раз она вытащила коробку размером с ладонь и высотой в два пальца. В ней был мучнистый порошок. Аккуратно отмерив порошок, она добавляла его в смесь. Заметив любопытство Конвея, она объяснила:

— Валериана. Некоторые называют ее всеисцеляющая. Она расслабит мускулы.

— Разве я выгляжу очень напряженным?

Засмеявшись, она покраснела.

— Не ты. Бедная Микка. И конь.

Теперь была его очередь смеяться.

— Таким образом, я расслаблюсь, потому что мои животные переутомлены, не так ли? Отлично.

Она скорчила гримасу и продолжила помешивать в горшке. Затем принюхалась, попробовала топленый жир на вкус. Конвей молча наблюдал за ней, по-прежнему не замечая боли и жжения в ранах. Он начал клевать носом; очнувшись, Мэтт почувствовал головокружение. Оно быстро прошло, оставив чувство полуобморочной тошноты и горячий румянец на щеках, которые исчезли, как только он встал на ноги.

Ланта поставила растопленный жир в горшке возле углей и встала.

— Ему нужно немного настояться. Пойдем посмотрим, чем заняты Сайла и Тейт.

Конвей взял ее за руки, заставив повернуться лицом к себе. Ланта удивилась, почти испугалась. Чтобы успокоить ее, он быстро заговорил:

— Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделала. — Она продолжала молча смотреть на него. Ланта казалась встревоженной.

Он заторопился. — Только что ты сказала «конь». Я хочу, чтобы у него было имя.

Жрица покачала головой, но в ее реакции чувствовалось заметное облегчение.

— Люди Собаки считают, что это плохая примета.

— Знаю. Но сейчас он со мной, а не с ними. Я хочу, чтобы ты дала ему имя.

— Я?

— Ты вылечила ему плечо и эти новые раны. Я хочу, чтобы у него было имя, и ты заслужила право дать его. Пожалуйста.

Протестуя, Ланта спешно направилась через холм к Сайле и Тейт. Конвей последовал за ней, не сдаваясь. Наконец она остановилась возле огромного валуна. Щеки ее зарделись.

— Я уже давно дала ему имя. Ты не будешь сердиться?

— Я очень рад. Скажи мне.

— Вихрь.

Конвей повторял, вслушиваясь в звучание. Ланта с беспокойством смотрела на него.

— Тебе не нравится?

— Хорошее имя. Почему? Что заставило тебя подумать об этом?

Румянец стал ярче.

— Я не знаю. Но оно подходит ему. Он такой черный и сильный. Когда он скачет, стук его копыт звучит, как раскаты грома. Иногда кажется, что он может обогнать ветер.