Илья Щукин - Животные

Из нагрудного кармана я вытащил гранату, выдернул кольцо и придержал чеку. Прижавшись к стене, я громко постучался. Грянул выстрел, который едва не разнес полдвери. Я быстро отыскал пробоину, сделанную сгустком крупной дроби, и забросил в нее гранату. Прошло три секунды, и грянул взрыв. Петли не выдержали. Дверь опрокинулась, а из комнаты вырвались осколки стекла и части разбитого хлама.

Я подождал, пока рассеется дым. И потом вошел. Вокруг меня все горело, побитое и развороченное взрывом.

Посредине комнаты, заваленный обломками, полулежал Железный Великан.

Правая часть его тела истекала кровью, набитая осколками. Опираясь локтем на землю, он едва дышал и плевался кровью. Я навис над ним, заглянув в его затухающие глаза.

— Я ранен… — выдавил он. — Там на полке есть медикаменты.

— Жгут мертвых, сжигают заклятых врагов, но неповинных живых не предают огню. Ты думал, что сможешь уйти от этого. Зло вернулось к тебе.

— Он… всего лишь труп, ты должен понять. Послушай, у меня много денег. Если хочешь, возьми их. Возьми все, что есть. Они… они лежат в ящике стола. Там больше ста тысяч. Тебе хватит на все. Я прошу тебя… медикаменты…

— Куда полетел вертолет?

— За Счастьем. Если тебе нужны наркотики, просто скажи мне, и я все устрою. Ты получишь, сколько пожелаешь. Только дай мне… дай мне эти…

— Когда он вернется?

— Утром… мне нужен хирург… Боже, из меня хлещет кровь…

Я поднял дробовик Железного Великана.

— Хорошее оружие. Мой напарник предпочитает дробовики.

— Медикаменты… убей меня, черт возьми…

— Ублюдки, сжигающие невинную плоть, подыхают в мучениях.

Я поставил упавший стул и присел, наблюдая мучения Железного Великана. Он лежал передо мной, ничтожный и сломленный. Ему оставалось жить не больше пяти минут, но я знал, что эти минуты, полные страданий, протекут очень медленно. Железный Великан содрогался от боли, ворочался с боку на бок, а потом, кряхтя и плача, он насилу вырвал из себя один осколок, затем второй, и кровь хлынула сильнее.

— Убей же меня, убей… — жалобно умолял он.

И я, наконец, сжалился над ним, выстрелив ему в затылок. Дробь порвала кожу, пробила череп, наполнила мозг, и тогда Великан скончался. Из стола я забрал все деньги, какие в нем были. Сто тридцать тысяч. Вполне вероятно, что он сумел накопить такое состояние. Одержимые Счастьем, панки не считали стоимость доз, отдавая все, что у них было.

Спускаясь по лестнице, я стрелял миньонам в головы, не брезгая осторожностью. Взбудораженная толпа панков не решилась ворваться в дом. Она поджидала меня на улице. Обступив крыльцо, панки держали в руках факелы и ружья. Не замечая их, я медленно зашагал в гостиницу.

Другая часть панков, извергая проклятия, пыталась захватить пьедестал. Стоя на его вершине, Ветролов и Дакота снимали со столба черный обугленный скелет, а Стенхэйд выпускал в воздух очереди, и от этого толпа поджималась, испуганно пятясь назад.

— Разойдитесь, сукины дети! — кричал Стенхэйд. — Пойдите прочь, животные!

Курган и Басолуза стояли внизу. Они защищались прикладами. Завидев меня, панки оставили их, устремившись ко мне. Когда они настигли меня, они зашагали наравне со мной.

— Почему были выстрелы? — спрашивали они. — И где Железный Великан?

Чтобы ответить, мне пришлось остановиться:

— Я убил Железного Великана! Теперь я ваш Бог! И я приказываю вам уходить! Вы должны покинуть это место, а иначе вы умрете! Счастье губительно для вас, поймите! Его закона больше нет! Вы свободны!

— Железный Великан умер! — донеслось из толпы.

— Железный Великан оставил нас! — подхватили остальные.

— Что же нам теперь делать? — говорили другие. — Как мы будем жить?

Толпа безумно ревела, и голоса в ней смешивались, так что один перекрикивал другого.

— Уходите! — повторил я.

Больше я ничего им не сказал. Они перестали слушать меня, разбрелись по сторонам и громко стенали. Курган и Дакота положили сожженное тело на землю. Стенхэйд лопатой рыл глубокую яму.

— Его ведь сожгли, — сказал Стенхэйд. — Так зачем нужны похороны?

— Кости нужно закопать. — сказал Дакота. — Лучше им покоиться под землей.

— Послушай, мне плевать на кости.

— Просто сделай яму и опусти туда покойника. Для тебя это будет маленьким плюсом.

— Будь проклят этот город! — выругался Стенхэйд. Он поднял глаза. — А вот и Варан! Эй, мы слышали, что Великан повержен.

— Я давал приказ ждать в гостинице.

— Не злись. Мы хотели спасти беднягу.

— Здание подготовлено к обороне. — сообщила Басолуза. — Если панки атакуют ночью, будем обороняться в гостинице. Конечно, в Кармаде мы получили неплохой урок.

— Не думаю, что они будут атаковать. — сказал Курган. — Посмотрите на них. Они только и думают, как бы воскресить Великана.

— Это невозможно. — сказал я.

— Неужели? Что ты с ним сделал?

— Убил.

— Я бы порвал на куски.

Стенхэйд покончил с могилой. Он сморщился, глядя на останки тела.

— Черт, кто-нибудь опустите его. Меня сейчас вырвет.

— Странно, что ты не решаешься. — Дакота ухватил тушу за руки и стащил в яму. — Ведь это всего лишь кости, лишенные кожи и сухожилий. Такие кости есть у тебя, Стенхэйд, и у меня, у всех нас. К тому же подобное может произойти и с тобой. Конечно, если так случится, я закопаю тебя должным образом. Я не буду искать глупые отговорки.

— Дакота, не порти мне аппетит.

— Тебе кажется это противным, но я не вижу в этом ничего мерзкого. Закапывать покойников так же обыкновенно, как потреблять пищу или заниматься любовью.

— Почему ты не устроился могильщиком? — спросил Курган.

Дакота забросал яму землей и положил лопату.

— Могильщикам мало платят. — объяснил он. — Это работа на совесть.

— Мир праху его. — сказал я.

— Покойся с миром. — сказали мы.

Как и было положено, возле могилы мы хранили молчание. Вокруг, потрясенные смертью Бога, завывали сотни безумных панков. Стая волков, лишенная вожака. Басолуза свистнула, насторожив нас, и указала на площадь.

— Посмотрите-ка на это… — сказала она.

Теперь, освещая площадь факелами, панки соединялись в длинную живую цепь. Медленно, друг за другом, они шагали на окраину Панк Дауна наверняка затем, чтобы навсегда оставить город. Их лица были омрачены настолько, будто они в правду пережили смерть животворящего Бога. Их шествие напомнило нам похоронную процессию, одну из многих, какие люди творили в прошлом. Нам приятно было наблюдать их уход. Город постепенно освобождался. Весь этот гной выходил наружу. В пустыню. Там он рано или поздно должен был обветриться и засохнуть.

Панки все время повторяли:

— ОН умер, ОН умер, ОН умер…

— Кажется, — сказал Ветролов. — Счастью пришел конец.