Елена Ершова - Царство медное

Она стояла в условленном месте, на остановке автобуса, и вяло отмахивалась от скачущего вокруг нее Феликса. Он говорил что-то бессвязное, пылкое. Возможно, просил прощения за свой недавний поступок. И, судя по виду, появление Яна не входило в его планы.

— Прочь, — приказал Ян коротко и сухо.

Феликса как ветром сдуло, что в свою очередь обрадовало Лизу.

— Он проходу мне не дает, — пожаловалась она. — Понимаешь, мне гадко видеть его теперь. Но он все лезет и лезет. И только утомляет меня своими извинениями. Неужели он не понимает этого? Удивляюсь, откуда у человека в душе столько… гадости…

— Так случается, — ответил ей Ян. — Однажды происходит что-то. Что кардинально меняет тебя. Переламывает. Ты удивишься. Если узнаешь, на что на самом деле способен человек.

— И не хочу знать! — решительно ответила Лиза.

Она была все еще сердита и чувствовала неловкость. Это было видно по ее зарумянившемуся лицу, по напряженной позе и нервным движениям. Ян чувствовал едва уловимый запах ее беспокойства.

Правда была слишком болезненной для нее. Она хотела пребывать в неведении, потому что так было легче. А Ян всегда давал людям то, что они ожидали получить.

— Не бойся, — сказал он как можно спокойнее и убедительнее. — Он больше не потревожит тебя.

Теперь все будет по-другому.

Ян улыбался всю дорогу, пока они ехали в такси до профессорской дачи. Его волнение словно передавалось всему окружающему его миру, в который он вошел настороженным чужаком, но все лучше ассимилировался в нем.

В воздухе ощущалось напряжение, какое обычно бывает перед грозой. По левую руку небо затягивало свинцом — возможно, к ночи пойдет дождь или снег. Ян чувствовал себя, как неисправный барометр. К тому же, духота притупляла обоняние, изводила его, привыкшего к низким температурам Дара. Это напоминало ему нахождение в жаркой темноте кокона, и он выбирался из этого состояния вслепую, на ощупь.

— Я хочу показать тебе кое-что, — перед поездкой сказал Ян. — То, над чем работает Виктор. Мы оба.

В глазах Лизы сразу загорелись огоньки любопытства.

— Я так и знала, что вы, ребята, что-то от меня скрываете! — воскликнула она. — Ваше знакомство. Постоянная занятость Виктора. Те твои рисунки…

— Пока это тайна, — улыбнулся Ян. — Для всех других. Но не для тебя. Правда, Виктор говорил, еще не время…

— Нет, нет! — Лиза судорожно схватила его за рукав. — Я не скажу ему! Честное слово! Это ведь касается его экспедиции?

— Именно, — подтвердил Ян.

Он наклонился к девушке и доверительным шепотом произнес:

— Виктор пишет книгу.

— О-о! — протянула Лиза.

Сказать, что она была впечатлена — ничего не сказать. Мечтательность и любопытство в ее глазах разгоралось еще сильнее, и этот порыв был приятен Яну.

— Я консультирую, — пояснил он. — Многое видел. И кое-что привез сюда. Я хочу поделиться этим с тобой.

Еще одно, третье правило Буна, гласило:

« Дай людям то, что они хотят от тебя получить ».

Небо придвинулось еще ниже, теперь оно почти сливалось с порыжевшими осенними полями. Ян чувствовал запах нагретой меди, пропитавший воздух. А еще сладковатый запах меда, исходящий от Лизы. Дурманящий аромат.

— Проходи, — он посторонился, пропуская девушку вперед.

Его рука, подрагивающая от напряжения, осторожно и легко касалась женской талии. Лиза не сбросила ее, и ничего не сказала. Возможно, ей было приятно галантное прикосновение мужчины. Или любопытство вконец заглушило все остальные чувства.

— Это здесь, — Ян присел на корточки перед комодом, выдвинул нижний ящик. Он никогда не пытался заглянуть туда раньше, но точно знал, что оно там.

— Это был настоящий Улей, — негромко произнес он.

За спиной послышался взволнованный вздох Лизы. Яну не нужно было оборачиваться, чтобы понять: она ловит каждое его слово.

— Не пещера. Не обломок скалы, — продолжил он. — Настоящий Улей. Только очень старый. И заброшенный.

— Почему же Виктор не захотел рассказать об этом сразу? — воскликнула девушка.

— Сложно сказать, — Ян достал что-то длинное, завернутое в старые газеты. — Люди еще не готовы. Ведь это так долго было легендой, — он начал разворачивать сверток. — В это еще продолжают верить на севере. Но не здесь…

Последний лист газеты упал на пол, и Ян извлек гибкий темно-красный прут стека. Легкая улыбка дернула уголки его губ в стороны, когда рукоять привычно легла в ладонь, будто ждала его возвращения. Пальцы нащупали углубление в торце.

— Жало васпы, — прокомментировал Ян.

Кажется, Лиза слегка вскрикнула от удивления и испуга. Тусклые блики рассыпались по лезвию — оно не заржавело от длительного простоя, и ничуть не потеряло своей остроты. Только бурые пятна ( кровь Рихта ) по-прежнему покрывали стальную поверхность.

— Я видела такое на кафедре биологии, — прошептала Лиза. — Очень старое и ржавое, оно слишком долго пролежало в земле… И я уже тогда поняла, что это не часть живого существа, а только оружие!

— Ты умна, — сказал Ян.

Он рассеянно произвел несколько простеньких упражнений, которым учили его в претории, перебросил стек из одной руки в другую, спрятав и выдвинув лезвие.

— Как ты это делаешь? — в восхищении ахнула Лиза.

Ян улыбнулся самодовольно и рукоятью вперед протянул стек девушке.

— Пробуй.

Она протянула дрожащие пальцы, боязливо дотронулась до прорезиненной рукояти, но сейчас же отдернула руку.

— Ой, нет. Я такая трусиха… Да и не женское это дело, — она засмеялась и покачала головой. — Невероятно! Кто бы мог подумать? Так это действительно? Действительно оружие васпов?

— Да.

Теперь за окном потемнело совершенно. Стихия надвигалась на город с севера, и Ян чувствовал ее приближение каждым нервом. Он знал, что грядет вместе с ней, но отступать было поздно. Отступать было глупо, а от девушки сладко пахло медом и молоком, и ее эмоции затапливали и ее саму, и Яна, и комнату до самого потолка.

— Ты видел их ? — спросила она.

Он мог бы не отвечать ей, но все же сказал:

— Да. Видел.

— О-о… — она теперь не сводила с Яна взволнованного взора и попросила. — Расскажи! На что они похожи? Это действительно люди, или…

— Или, — эхом повторил Ян.

Теперь от окна текли черные тени. Они полосами ложились на его лицо, параллельно черной повязке. Ветер с мучительным стоном швырнул в окно пригоршню листьев. Но Лиза не понимала предупредительных намеков. Она была слепа, как спасенная им девочка. Но эта слепота была душевной — она видела только то, что хотела видеть. И следовала за своими природными порывами — жалостью, любознательностью, пылом.

Поэтому он достал из нижнего ящика другой сверток.

— Форма дарского командования, — сказал Ян, вынимая ржаво-красный китель.